Граф Воронцов. Книга I (СИ) - Лим Дмитрий - Страница 39

Его, почему-то, откинуло в стену. Даже пискнуть не успел.

Я же, поднялся, оглянулся по сторонам и грязно выругался. Катя не дышала. Альберт в отключке. Я не смог.

Бог, не отзывался от слова совсем. Ни на какие уговоры — не подавал голос. Оставил меня, так сказать — разгребать результаты его силы.

«Мне нужна еще жизненная энергия…» — пробормотал сам про себя.

Альберт, только было открыл глаза, когда кинжалы ворвались в его плечи. Крича от боли, он был пригвождён клинками к стене, но…

Со мной что-то случилось. Я смотрел на самого себя — со стороны!

В моей башке зияла дыра! Как бы… подлетая что ли к самому себе, я чуть было не присвистнул, глядя на черные как смоль глаза.

«Это еще что за херня?»

Мое тело лишь мельком глянуло на «меня» рядом, ухмыльнулось, и начало истязать Альберта. Оставляя на нем глубокие раны, выпуская кровь и силу. Я видел, как зеленый дымок мощной струей падает на пол, уходит в тело Кати за моей спиной, и в мои ноги.

Не в стоящего и истязающего «меня». А рядом «летающего».

«Я что — дух?»

В момент, когда струя зеленого дыма закончилась, «второй я», вышвырнул тело Альберта в окно, словно он и не весил свой полноценный центнер, а дальше. Коснулся пальцем моего лба, после чего, я потерял сознание.

Не знаю, сколько я был без сознания, но вставать с пола было крайне тяжело. Оглянулся. Находился все там же… коснулся затылка — раны не было.

Тогда, что это было? Сон?

Дверь помещения — открылась с трудом. Магия — не откликалась поэтому, пришлось искать подобие ломика, чтобы отковырять ее. Нашел — дверь еле-еле отворилась. Аккуратно поднял тело Кати, и полу боком вышел в образовавшуюся брешь.

На выходе из здания меня встретил с десяток вооруженных головорезов, среди которых я увидел взволнованное лицо Николая. Я даже сказать ничего не успел, когда его люди окружили меня, не давая и сантиметра пройти, пока босс не подойдет.

Также в толпе, стоял мой старик, с грустью на лице смотрящий на тело в моих руках.

Сам Воробьев с бледным лицом выхватил из рук свою дочь и принялся смахивать волосы с ее лица. С ужасом пялясь на отверстие в ее груди.

Смешанные чувства бурлили внутри меня — интерес, что будет дальше, смятение, но и надежда на спасение.

Николай смотрел на свою дочь с выражением отчаяния на лице. Он был полностью измучен и разбит. И стояли мы так, достаточно долго, пока, наконец, он не заговорил.

— Что произошло? — шепотом спросил он, надеясь на разумное объяснение.

Тут пришлось все объяснять. С каждым новым словом его лицо становилось все злее и злее. В какой-то момент он не выдержал, передал дочь в руки одноглазому бандиту и влепил мне пощёчину.

— Почему не защитил⁈ Где твое ранение, о котором ты говорил?

Собственно говоря, его и не было. Я лишь показал на пулевое отверстие и пятна крови на рубахе, но его это не устроило.

Следующий замах — я ожидал. Перехватил руку и откинул ее в сторону, сказав:

— Я сделал все, чтобы помочь ей. Перекачал всю силу из Альберта. Доказать это, увы, не смогу, так как, даже свидетелей не осталось. Я перебил всех. Не веришь? Твое право, но бить меня — я не позволю и буду стоять на своей правде. Даже если твои головорезы в меня все пули выпустят.

Он замялся, злобно зыркнул, и было только открыл рот, как его прервал голос одного из сотрудников.

— Шеф, она глаза открыла!

Николай не веря своим ушам повернулся корпусом, посмотрел на Катю. Дальше, все было слишком эмоционально, даже для меня.

Смахивая волосы с порозовевшего лица Кати, Воробьев пустил слезу. Что-то говорил, но я не слушал, ибо пернатый «друг», вновь зазвучал в моей голове.

«Еле успела…»

«Успела, или успел?» — с улыбкой на лице, подумал я.

Но ответа я не дождался.

— Шеф, тут это… тело Вольфовича! — зазвучал громкий крик у здания.

Меня бросило в дрожь. Это — был не сон.

С Воробьевских Ватаг уезжали на нескольких машинах. Про Елену я даже не вспомнил, как и старик. Лишь когда наша процессия, с изуродованным телом Альберта в багажнике, проехала мимо одиноко стоящего такси, и увидев ее, я было хотел предложить, но Михалыч покачал головой.

— Нас — она видела. Разберется. Не маленькая.

Выезжая на шоссе, навстречу попалась группа черно-синих машин с проблесковыми маячками. Увидев надпись «полиция», сразу понял, куда они поехали. Но никто не посмотрел в нашу сторону, не попытался перекрыть путь или не броситься в погоню.

Мы мирно, тихо, без единого звука, в течение целого часа ехали по дороге, не встречая, даже, попутных машин.

И лишь к полудню, по моим расчетам, завернули на тропу, где среди высоких деревьев, нас встретил деревянный частокол, прикрытый зеленью.

Уважаемые читатели, ваши лайки и комментарии — дают мне волшебный пинок, чтобы я писал еще больше и быстрее!

Дома, фонари, лесополоса — все сливалось в одну массу, которую я наблюдал в окно, пока меня везли в неизвестном направлении. За свою жизнь я не боялся — если Воробьев решит нас прикончить, то он тот еще кретин и с таким мне уж точно не по пути.

Но меня беспокоила Катя. Все же она — не я. Девчонку убили и воскресили, как бы это не сказалось на ее психике…

А как моя психика еще цела? Да и цела ли она…

Прибыли мы в загородный двухэтажный особняк, скрытый за массивным каменным забором и буйной растительностью вокруг.

И когда наша колонна остановилась внутри периметра, мне даже открыли дверь и, внезапно, вежливо попросили пройти внутрь.

Да-а… а Катьку то тут все любят. Не любили бы — не поменяли бы так свое отношение ко мне. А подобревшее отношение местного преступного элемента было заметно невооруженным глазом.

Я сидел на длинном кожаном диване, посреди широкой гостиной. Напротив расположились Воробьевы, мой старик сел рядом. Между нами был стеклянный стол, на котором величественно возвышалась непочатая бутылка армянского коньяка, четыре бокала, и закуска.

Коньяк — дело житейское. В свое время я его очень любил, а он меня. Так же, как и кубинские сигары, но… здесь мне подобного не светит. Все же — от пагубных привычек это тело освобождено.

И мы были тут одни, не считая слуг, что суетились вокруг. Вся остальная банда рассосалась по периметру особняка и внимательно бдела. По сути правильно, вдруг Вольфович имел какого-нибудь зама, который решит отомстить.

— Ну, Дима, — Николай вытянул руку над столом, схватил бутылку и принялся ковырять пробку, — Что можешь мне сказать?

— Ничего. — развел руками и стал ждать реакции.

А реакция могла быть страшной, ведь Николай был зол. Он был в ярости, но пытался это скрыть, но все же это проявлялось во взглядах.

Да и в принципе, я рассказал все, что было можно, стараясь не особо разглагольствовать о том, что нельзя. Хотя были вопросы к младшей Воробьевой, которые я и озвучил, решив проигнорировать старшего Воробьева.

— Кать, а что ты забыла у отца так рано?

Девушка на секунду замялась, но все же ответила.

— Поговорить с отцом хотела. Он вчера домой не вернулся и я решила застать его в офисе. А застала лишь проблемы.

— Понятно. Ты вообще как? — все же спросил я, косясь на ее отца, что закончил разливать коньяк и даже опрокинул одну стопку в себя. Нервы успокаивает.

— Намного лучше, чем могла бы быть. — на ее лице расцвела слабая улыбка. — Спасибо, Дим. Не знаю даже как вернуть тебе этот долг.

— Никаких долгов, — решил встрять Николай, — Откуда ты знаешь Вольфовича?

— Вчера с ним встретился у себя в офисе. Говорил, что он твой дружбан и что хочет поработать со мной. Ну я и сказал ему, что имею договоренности, которые нужно сперва завершить и после мы можем вернуться к переговорам.

Воробьев покивал и налил себе еще, после чего полез в карман, откуда выудил мое письмо.