Игра Хаоса. Спуск к вершине. Книга девятая часть вторая (СИ) - Свадковский Алексей Рудольфович - Страница 34

— Тогда ступай, мой маленький воин, — крепко обняв, Эйрен поцеловала меня, и на мгновение я забыл обо всем. Долг, честь, совесть — громкие и важные слова, но не тогда, когда тебя целует любимая. Эйрен первая разорвала объятия, шагнув назад.

Зеркало-дверь внезапно возникло передо мной. Девушка крепко сжала мою ладонь и на мой молчаливый взгляд-вопрос весело улыбнулась:

— А ты думал, я оставлю тебя одного в этом бою? Даже если ты перестал любить меня, это не значит, что я поступила так же. Идем, встретим опасность вместе, как это и должно быть.

Глянул на нее, и сердце сжалось от боли. На миг решимость покинула меня, я просто не мог сделать этот шаг. Я так долго искал тебя, мечтал об этой встрече, и сейчас снова куда-то бегу… Но куда и зачем, если мое счастье и так уже стоит рядом?..

Эйрен все поняла без слов, прочитав мои сомнения в глазах, и, решительно тряхнув головой, первой сделала шаг сквозь зеркало-дверь, потянув меня за собой.

Кошмары прошлого, страхи, сожаления — вся эта зыбкая тошнотворная смесь сразу опутала меня, едва я шагнул в проход, и вновь потянула куда-то вниз. Сонм искореженных болью лиц, раскрытые в безмолвном крике рты, запах гари и дыма, кружащийся вокруг. Все это будто прессом давит на меня. Бранясь сквозь скрежет сжатых зубов, не выдержав, я опускаю голову и пячусь назад, а меня все сильнее и сильнее тянет вниз. Я вязну в острых осколках прошлого, словно в болоте, и чувствую, что уже начинаю тонуть. Глупец! Кажется, я себя переоценил, меня засасывает, и нет дороги назад.

Но внезапно я ощутил, как рука Эйрен крепко сжала мою и потянула наверх, вопреки всему, не давая погрузиться в эту трясину страданий, горечи и вины. Она что, все еще способна верить в меня? Даже видя все, что я творил… Значит, я не один. И просто не имею права сдаться. Ради нее, ради себя и ради тех, кто меня ждет. Пытаюсь поднять голову. Как учил Чжу Энн, нужно взглянуть своему страху в лицо, его сила — эта твоя слабость. Спасибо, учитель, твои слова станут мне щитом и здесь.

Подняв голову, я глянул на содеянное мной, вгляделся в лица убитых. Было невыносимо тяжело, осуждающие, требовательные взгляды жертв давили, вжимали меня в пучину. Хотелось пасть ниц, забыться, сдаться перед этим напором, растворившись в темноте, куда меня так упорно толкали, но я вел отчаянную борьбу. Голова, словно свинцовая, так и норовила снова опуститься вниз, глаза умоляли их закрыть, хотелось кричать, чтобы заглушить вопли вокруг, но я молча продолжал свой бой. И когда я, наконец, выпрямился и расправил плечи, так и не закрыв глаза, картины прошлого вновь замелькали передо мной. Я увидел и почувствовал все то, чего избегал годами, глуша и стирая зельями забвения. И оно мутным потоком неслось сквозь меня, грозя смыть саму мою личность, стереть мое крохотное «я». И единственный якорь, что позволил мне удержаться в этот миг, стоял со мной рядом, разделяя вместе со мной весь стыд, горечь и боль от содеянного в прошлом.

— Простите! — крикнул я сонму лиц.

Но нет, разве подобное можно простить⁈ Я бы сам не принял прощения, не заслужил. Тысячи людей, непрожитые судьбы, искалеченные жизни — я совершил так много чудовищных поступков и только сейчас сумел до конца это осознать. И теперь у меня есть долг перед всеми, убитыми моей рукой. Но если я погибну здесь и сейчас, то это уже ничего не изменит: зло уже сотворено!

— Нет, я прошу вас не о прощении — об искуплении, о шансе все изменить! Не дать другим повторить мой путь! Я клянусь стать щитом от зла для тех, кто не сможет с ним справиться сам!

Вой криков смолк, вихрь из тысяч лиц на миг замер, словно застывшее перед прыжком некое безумное существо, ставшее единым целым, вобрав в себя стертые мной воспоминания. На каких-то невидимых весах оно взвешивало мои слова, перебирало мои мысли и чувства, сравнивая меня прошлого и того, кем я стал сейчас. Уже нет того разгоряченного властью и эмбиентом юнца, пьяно смеющегося на руинах горящего города. Я изменился, я через многое прошел, и не раз рискуя жизнью доказывал истинность сказанного мной. И меня… приняли, отпустили. Груз сожалений, давивший все это время, не пропал, но чуть отступил, став еще не терпимым, но уже подъемным. Вихрь из тысяч лиц начал распадаться, разделяясь на фрагменты. Они занимали свои места в зеркалах, унося с собой слова моих обещаний. И я отчетливо понимал, что если нарушу их — кошмар снова пробудится, на этот раз окончательно стерев мое «я».

— Получилось, родная, — я обернулся к Эйрен, но рядом больше никого не было. Осталось лишь тепло в сжатой ладони. И портрет, смотрящий на меня из зеркала.

— Выше нос, приятель, — голос Меджа, раздавшийся за спиной, заставил меня обернуться. — Не каждый может встретиться со своим прошлым, посмотреть ему в глаза, принять и не дать ему себя поглотить. Ты долго вскармливал этого дракона, и однажды он бы все равно вырвался наружу. Или ты сам выпустил бы его, или кто-то другой спустил бы его на тебя. Есть возможности стереть ненужную память, но есть и способы ее пробудить. И некоторые из них прекрасно обходят щиты разума. Не всякая защита будет воспринимать подобное «исцеление» как угрозу. Представь, что было бы с тобой, произойди это в бою?

Медж поднял мохнатую бровь и качнулся назад на пятках.

— Нельзя вступать в битву, если в душе раздрай, а в голове целый сонм демонов, жаждущих сожрать тебя. Теперь ты свободен от них, а значит, нам пора двигаться дальше.

Глава 11. Ярость и стены

— Наша дорога почти завершена, — за спиной, как и раньше, раздался голос Проводника, но, оглянувшись назад, я вздрогнул и невольно преклонил колено — инстинкты оказались быстрее разума.

Встав, я в раздражении бросил:

— Ты совсем спятил, дух? Как смеешь ты принимать облик собственного творца⁈

Образ Владыки Хаоса, с интересом рассматривающий меня, лишь лихо подмигнул в ответ.

— Даже думать не хочу, что он с тобой сделает, если узнает о подобном, — сердито продолжил я.

— Развеет, — тихо прошептал Проводник, вновь став серым сгустком тумана. — Хотя это произойдет со мной в любом случае, — пожал он плечами, — едва моя миссия будет исполнена. И поверь, наказание страшнее этого для меня не придумать. Я лишь начал осознавать себя, воспринимать мир. Чтобы найти источники угроз в твоем разуме, я прожил всю твою жизнь, осмыслил ее и узнал, как невероятно велик и огромен мир, сколь он разнообразен и сложен. И постигнув все это, приняв себя — даже не начав жить, понял, что мой путь подходит к концу и скоро я исчезну… Неужели что-то другое сможет меня напугать? А это… — дух вновь превратился в Смеющегося Господина, — лишь маленькая шалость перед неизбежным итогом. И потом, разве мысли и образы не являются отражением своего творца? Так что отчасти я имею право использовать облик моего создателя… Но если это тебе мешает, я могу его сменить.

— Оставь, — я махнул рукой, — перед смертью даже преступникам дают право на последнее желание, и кто я такой, чтобы отказывать в твоем?

— Спасибо, — дух благодарно кивнул, прежде чем вернуться к тому, с чего начал. — Наш путь почти завершен, основные источники угроз для разума устранены. Остались лишь пара элементов твоей личности, что нуждаются в корректировке во избежание проблем в будущем.

— И что это? — уточнил я, облегчено вздохнув: неужели это испытание подходит к концу?

Боль от встречи с Эйрен все еще иглой сидела в сердце, не отпуская, а картины еще совсем недавно надежно забытого прошлого то и дело, терзая, всплывали из глубин памяти, не желая тихо покоиться на дне. И я боялся, что новой разборки с очередными демонами в моей башке могу просто не пережить. Я и так дико устал! Больше не хочу ни вспоминать детские обиды, ни говорить с погибшими друзьями, ни встречаться со всевозможными ублюдками из моего прошлого. Не хочу терпеть боль: ни причиненную когда-то мне, ни ту, что сам принес другим. Не хочу видеть тысячи лиц убитых мною разумных. Не хочу больше ничего: ни видеть и слышать кого-либо, ни прощать, ни самому умолять о прощении. С меня хватит. Дайте мне честный бой, а нет — катись тогда оно все в бездну! Я выдохся настолько, что от самой мысли об очередном возможном испытании хотелось лишь завыть в небеса не хуже кейренского лютоволка.