Князь Рысев 3 (СИ) - Рок Алекс - Страница 51

Мне открылся секрет, куда делись все чертята Егоровны. Биска, словно змея, опутывала мою ногу, спешила растянуться покровом. Чуя родственность, все мое тело готово было слиться с ней в едином экстазе.

Дьяволица была одна и большую часть самой себя вложила в грудную броню. Словно бальзам, охлаждающим касанием она пролилась на истерзанные, сломанные ребра, заглушая боль. Черт, а мне-то думалось, что я из всего хорошего умудрился выбрать наипаршивейшую способность. А оказалось, даже во сне мой выбор пал на необходимое.

Словно мы стали с Биской единым целым, я слышал голос в своей голове. Она восхищалась моим телом и не желала в своих касаниях пропустить даже малый уголок. Вкрадчиво и шепотом ублажала истосковавшееся по новой, абсолютно ненужной информации любопытство: а не желает ли оно во всей своей безумной красе знать, какой части гардероба лишилась старуха, когда Биска вышла из-под ее контроля?

Любопытство, может, и желало, а от у меня на это не было времени.

Вами получен уровень способности «Сопротивление боли». Весь получаемый урон снижен на 33 %. Общий уровень равен 3.

Уж не знаю, как там по поводу доброй трети, мне же казалось, что болевые ощущения по-прежнему на старой доброй соточке.

Волк был повержен. С раздавленной головой он смотрелся нелепо — даже лежащий в обломках мраморного пола, он конвульсивно дергался. Качалась из стороны в сторону нижняя челюсть с изломанными клыками, глазные яблоки плавали в акварельном, глинистом месиве — можно нарисовать сурового защитника, можно влить в него базовые инстинкты, приукрасить каждую из дурных черт, но сделать до конца живым...

Системные сообщения возникали у меня перед глазами одно за другим. Вместе с Биской в мое изможденное тело спешили бонусы — почти что ко всему.

Дьяволица лежала на мне баффом защиты. Мне вспомнился живой щит Менделеевой, но я отшвырнул треклятое сравнение прочь — Биска хоть и была хвостата, но меньше всего походила на пищащих мерзавок.

Внутренний демон почти плясал от радости, жадно потирая ручонки — ага, мол! То я один тебя точил, а уж вдвоем-то, да с сестрицей...

Строка состояния была с ним полностью солидарна — непостоянство демонической сути обещало проявляться в самый неподходящий момент, если не окончательно перетащить меня на темную сторону.

Все для родины, все для победы, выдохнул я, вскакивая на ноги.

Разлеживаться времени не было — художник дотянулся до Кисти Мироздания. При виде того, как он ползком, на коленях, обнимается с посохом, на ум невольно шло сравнение с святочертым: боров точно так же был зависим от своей трости.

Едва стоило мне помянуть Иоганна, как все тело сотряслось от злости. Словно мои мысли стали достоянием Биски, и ей даже не стоило напрягаться, чтобы их прочесть.

В торжественной музыке явилась ачивка; сказать, какой я, мол, молодец, умело проманипулировал живой броней! На этом бонусы у мироустройства для меня закончились — за такое не полагалось ни опыта, ни плюшек...

Вместе, ведомые дьяволицей, мы метнулись к мерзавцу — он заметил нас вовремя, пугливо вскочил на ноги. Но тут же вспомнил, что его оружие теперь снова при нем. Он поправил маску на лице, ухмыльнулся, встретил стремительность нашей атаки непревзойденностью своей защиты.

Словно монах из достославных РПГ, он умудрялся шлепнуть блоком всякий раз, как мы метили в открывшееся место. Не расслабляясь, он перехватывал каждый удар, уводя его в сторону, подставляя подчас стальное чрево рукояти посоха вместо себя.

Кисть руки болела, взрывалась болью всякий раз, с разбитых костяшек едва ли не клочьями висела моя и Бискина кожа.

Он выждал, когда проворность сойдет на нет, а сила первых ударов уйдет в никуда, чтобы начать отбиваться.

Посох набалдашником врезался мне в скулу, я почти почувствовал, как внутри захрустели зубы. Биска не ведала насыщения в злословии, исторгая на спину поганца десятки разномастных проклятий.

Кисть Мироздания в руках художника вздрогнула, едва ему удалось подсечкой лишить нас равновесия, швырнуть наземь — словно копье, он вонзил посох прямо мне в живот.

Биска крякнула, а я ощущал, как ей хочется согнуться, сжаться калачиком, отдаться на милость всепоглощающей боли хотя бы на минутку-другую. Она приняла на себя основной удар, но мне досталось тоже.

Вид самодовольного, возвышавшегося над нами мерзавца не предвещал ничего хорошего. Ухмыляясь, он собирался повторить попытку — сильней, быстрее, больше! — и таки пригвоздить нас к полу.

Я перекатился в самый последний миг — Кисть Мироздания врезалась в мрамор пола, кроша его в тщету осколков. Пущенный по стволу импульс ухнул разрывом — нас с демоницей отшвырнуло волной. Позвоночнику мое приземление не понравилось, а уж как оно было не по вкусу Биске, даже и говорить не стоило.

Резная колонна приняла нас в свои объятия, захрустела от счастья, обещая обрушиться на нас с всевозможной любовью.

Ну уж нет, дудки!

Я бросил тело в сторону, уходя от пытавшихся добить меня обломков. Внутренний демон ярился. В лучших традициях старого, не навоевавшегося деда, он причитал: что же это мы, уходим? Бежим, позорно показав задины, как только чуть-чуть наперчили под хвостом?

Он лил на меня яд злости и колючих насмешек, не желая выпускать из объятий ярости. Ему было и чем подсластить мне пилюлю — лог боя мазнуло очередное сообщение. Наращивая обороты, из недр и от щедрот уровень сопротивления боли повысился ажно до пятого. Словно чувствуя мое раздражение, мироздание с системой вежливо и со вздохом поинтересовались: не желает ли моя скромная персона отключить прямо сейчас системные уведомления?

Сейчас мне было на них плевать. Рука, закованная в доспех из демоницы, приняла на себя очередной удар, не давая поганцу раскроить мне череп. Дьяволица взвизгнула — кому ж понравится, когда по тебе лупят со всех дрисен?

Мне было чем ответить за ее страдания — Сатана наполнил мои мышцы мощью, способность ухнула в пучину кулдауна. Мой кулак молотом врезался в живот художника — тот согнулся пополам.

Равновесие ему изменило — попятившись, он начал заваливаться вперед, оперся на кисть, словно на жердь.

Мои ноги спружинили, бросив меня в прыжке. Головой я врезался прямо в гадкую рожу мерзавца.

Инициатива вновь была на моей стороне.

Он полоснул заграждающей мне путь линией почти сразу же, едва я бросился на него. Красной, рваной лентой она спешила заключить меня в тесный, сдавливающий плен.

Тень снова нашла свое применение. Ей стоило трудов протиснуться под лентой, но она справилась, перескочила через голову — собиравшийся добить меня очередным мазком художник никак не ожидал, что мглистая, дымчатая фигура перед ним перехватит его посох, потянет на себя.

Он не желал делиться могуществом, но был обречен собственным обликом. Третья рука тени, словно плеть, ударила прямо из ее груди.

Его нос тотчас же вспух. Брызги кровавых соплей брызнули на белый пол. Он дернулся, но посох не выпустил, и тогда тень вновь решила одарить его очередной затрещиной.

На этот раз он был готов. Ее кулак мазнул по воздуху в промахе, художник же уперся ногой в теневой силуэт, завалился на спину и швырнул противницу прочь.

Ее судьба была предрешена за миг до того, как она коснулась пола. В неизбывной ненависти творец нарисовал ее могилой поток света — словно ночная жертва, моя несчастная тень растаяла в нем.

Я разорвал путы, швырнул их тряпкой прочь. Надо было заканчивать этот балаган.

Его спасало расстояние. Всякий раз, как я оказывался в опасной близости от него, он спешил улизнуть. Сейчас не стало исключением.

Вращая посох в руках, он плескался ядом краски. Но я знал, что он выдыхается. Прежде его рисунки были точны, четки и хоть отдаленно, но походили на изображаемое. Сейчас усталость плясала на костях его таланта. Новый волк вышел у него схематичным, едва похожим на что-то живое — стоит ли говорить, что он разломился, будто кусок влажной глины, когда, перескочив через его нелепую атаку, я добил несчастного пинком. Мои глаза сверкали ненавистью, воображение на пару с внутренним демоном спорили, кто выдумает наказание для поганца получше. Не знаю, как они, а мне казалось, что классическое «затолкать ему в задницу эту самую Кисть Мироздания» звучит лучше всего остального.