Таинственный - Ланзони Фабио - Страница 34

• Предыдущая
• 34/65
• Следующая

– Папа Мэй! – крикнула она. Эхо от деревьев многократно усилило ее голос. – Папа Мэй, где ты?

Но ответа не последовало.

Джори продолжала кричать, все звала и звала деда, ее голос стал срываться. Голоса подруг стихли вдали, и она осталась в лесу одна.

Одна…

Джори проснулась, словно от толчка.

Она открыла глаза, и взгляд ее уперся в скошенный потолок со знакомой сеткой трещин в побелке. На какое-то очень короткое, мимолетное, но тревожное мгновение ей показалось, что она перенеслась в прошлое и лежит в своей кровати в летней резиденции деда и бабки. На дворе лето, и Папа Мэй сидит в плетеном кресле на веранде с видом на горы Адирондак, пьет кофе и курит трубку, дожидаясь, пока внучка проснется и спустится вниз. Джори знала, что нужно поскорее выйти к деду и рассказать о том, что произошло у лесного озера с ее подругами…

Джори вдруг осознала, что за окном хмурый ноябрьский день, Папа Мэй давно умер, а она и ее подруги выросли и стали взрослыми людьми. И еще она вспомнила, что оказалась в этой кровати только потому, что ночью занималась любовью с Сойером Хоулендом, приезжим механиком, который поселился в ее комнате.

«О Господи!»

Джори замотала головой, пытаясь стряхнуть наваждение, – ей все еще казалось, будто есть нечто важное, о чем необходимо вспомнить.

Она повернула голову и в сером свете зимнего утра увидела то, чего не разглядела ночью: неоштукатуренную кирпичную стену, у которой стояла кровать, оконную нишу с встроенным сиденьем, где она, бывало, любила посидеть с книжкой, двойные двери в просторную гардеробную.

Но кое-что изменилось. В одном углу комнаты оборудовали кухонный отсек. Там уместились небольшая плита, холодильник, круглый столик и единственный стул. И разумеется, на стенах не было ее плакатов, на книжных полках, прибитых под самым наклонным потолком, больше не стояли ее книги.

Джори вдруг поразило открытие, что часть мебели в комнате сохранилась еще с их времен. Она узнала книжный шкаф, кресло-качалку у камина (только темное лакированное дерево теперь было скрыто под слоем белой краски), торшер в углу (на нем был другой абажур, но Джори узнала стойку из кованого железа с затейливыми завитушками).

А кровать… Господи Боже, это ведь та самая никелированная кровать, на которой она спада в детстве! При воспоминании о том, что они с Сойером вытворяли на ней несколько часов назад, Джори залилась краской. Она повернулась и поискала глазами Сойера, надеясь, что он еще не проснулся. Она была еще не готова предстать перед ним при свете дня, посмотреть ему в глаза и признать то, что произошло между ними ночью.

Но подушка рядом с ней была пуста.

В это время где-то недалеко зашумела вода. Джори нахмурилась и в недоумении огляделась. Шум явно слышался из-за двери гардеробной. Поеживаясь от утреннего холода, Джори встала с кровати и закуталась в одеяло.

Она прошлепала босиком через комнату, открыла дверь и обнаружила, что бывшую гардеробную переоборудовали в небольшую ванную комнату с душевой кабинкой.

Сойер стоял под душем, сквозь полупрозрачные стеклянные двери и клубы пара просматривались контуры обнаженного тела.

Какое-то время Джори не могла двинуться с места, представляя себе его мускулистый торс, думая о том, как прозрачные струйки стекают по его золотистым волосам. Внутри что-то шевельнулось, и промелькнула шальная мысль отбросить одеяло в сторону и присоединиться к Сойеру под душем.

Но она быстро одумалась – всплыли в памяти кое-какие слова и образы. Например, сказанное Сойером: «Знаете, Джори, когда люди вас от чего-то предостерегают, они порой имеют для этого довольно веские основания». Или неодобрительная гримаса Гретхен, когда та узнала, что Джори проводит время с Хоулендом. Или полицейские машины, съехавшиеся к дому Клоувер, где был обнаружен труп хозяйки.

А еще Джори сдержало чувство, что существует нечто важное, нечто, имевшее отношение ко сну, который ей только что приснился, но уже совершенно стерся из памяти.

С бьющимся сердцем Джори поспешно, но бесшумно прикрыла дверь ванной.

Хотя в прямом смысле она еще не встретилась лицом к лицу с Сойером, почему-то при свете дня он снова стал казаться ей чужим и незнакомым. Как будто ночи страсти и не было вовсе. Джори вдруг почувствовала, что ей здесь не место.

Не испугалась же она в самом деле… чего ей бояться?

Нет, Джори не верила, что Сойер мог зарезать Клоувер, так же как не верила, что он имел отношение к смерти женщины, убитой в августе.

Не верила или не хотела верить?

Может, это и есть та неясная мысль, которую ей никак не удавалось даже четко сформулировать, – нечто, связанное с Сойером и с убийствами?

Потрясенная этой догадкой, Джори вернула одеяло на место и стала торопливо одеваться, дрожа от холода. Юбка, свитер, гольфы, сапоги – все было холодным и почему-то стало неудобным. Атласный комбидресс она просто скомкала и сунула в карман пальто.

Одевшись, Джори подошла к высокому зеркалу на ножках, чтобы посмотреть, можно ли в таком виде показаться на улице.

Ну и видок!

Волосы превратились в спутанную массу кудряшек, лицо с остатками вчерашнего макияжа выглядело помятым. Джори вдруг осенило, что она выглядит именно так, как должна выглядеть женщина, спешно покидающая место, где предавалась запретной страсти с тайным любовником, и собственное нижнее белье в кармане пальто вполне соответствовало этому образу.

Она услышала, как застонали водопроводные трубы и шум воды в душе прекратился.

Стараясь не шуметь, Джори схватила пальто и варежки, выскочила из комнаты, скатилась по лестнице и выбежала наружу, в холодное ноябрьское утро.

Сойер сидел за столиком и читал утренний выпуск местной газеты.

«В Близзард-Бэй убита вторая женщина» – кричал заголовок на первой полоре.

В статье, которую он прочел уже как минимум раз десять, излагались подробности убийства Клоувер Хартдейл.

Если верить автору, по делу пока не было ни одного подозреваемого, но полиция разрабатывала несколько версий. Некоторые детали указывали на сходство этого преступления с убийством Ребекки Лэйтимер, зарезанной в августе. Обе женщины жили уединенно, обе погибли от множественных ножевых ранений, в обоих случаях орудие убийства не было найдено. В случае с Клоувер Харт-дейл на кухне явно недоставало одного ножа, в случае с Ребеккой Лэйтимер орудием убийства предположительно стали ножницы, которые обычно лежали на письменном столе, на самом видном месте.

В статье упоминалось, что двадцатитрехлетняя мисс Ребекка Лэйтимер, жительница Чикаго, приезжала в Близзард-Бэй на лето и что убийство осталось нераскрытым.

Всех, кто располагал информацией по любому из этих дел, приглашали позвонить по «горячей линии», специально установленной полицейским управлением Близзард-Бэй.

Сойер встал, подошел к кухонному столу возле раковины, рывком открыл выдвижной ящик и достал ножницы. Некоторое время он стоял, стиснув ножницы в побелевших пальцах, и смотрел на блестящие, остро заточенные лезвия.

Потом вернулся к столику, снова взял газету и стал аккуратно вырезать этими ножницами статью о последнем убийстве.

– Как ты? – поинтересовалась Джори, когда Китти вернулась из туалета в третий раз за то время, что они провели в гостиной Гретхен – час с небольшим.

– Если ты имеешь в виду, не начались ли схватки, то ответ отрицательный, – пробурчала Китти.

Ухватившись за подлокотники кресла с высокой спинкой, она с трудом села и постаралась устроиться поудобнее, насколько это было возможно при ее огромном животе.

– Просто сегодня утром я выпила слишком много кофе, а ребенок давит на мочевой пузырь, так что, сама понимаешь… – Китти пожала плечами.

– Будь здесь Клоувер, она бы сказала, что беременным вредно пить кофе.

Китти покачала головой и возразила:

– Джори, будь здесь Клоувер, я бы не провела бессонную ночь, утром мне не пришлось бы пить кофе.

• Предыдущая
• 34/65
• Следующая