"!Фантастика 2023-109". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна - Страница 183

– Так что же стряслось на самом деле?!

Дент-Харрул помолчал. Затем заговорил, но не отвечая на вопрос сразу, а начав издалека:

– Лайвару нужны были помощники. А найти в империи бабочек недовольных правлением Лабастьера Первого не так-то легко. Информационные службы о многом умалчивают. Недовольные бесследно исчезают… Только записи императора, хранящиеся в его личной мнемотеке, не подвергаются цензуре, но доступны они одной-единственной бабочке – твоему брату. Лайвар тщательно изучает их, и именно там находит те ниточки, которые приводят его к будущим мятежникам.

Глаза Харрула сузились, и он, погрозив кулаком в небо, мрачно произнес:

– Император еще пожалеет, что затеял с Тараканом эту идиотскую игру.

Прежде эту кличку Наан слышала лишь от самого Лайвара, и сейчас слова Дент-Харрула слегка покоробили ее. Он прочел это в ее взгляде, но оправдываться не стал, лишь пожал плечами и объяснил:

– Прости, но между собой мы называем твоего брата именно так. Мы прозвали его так за цепкость и живучесть, и это прозвище вовсе не оскорбительно…

– Ладно, – перебила его Наан, – не отвлекайся от главного. Что же случилось с подводным городом?

– Проектная ошибка императора. Оказалось, что мы ставили город прямо на залежах радиоактивной руды. Но пока алмазные буры не добрались до нее, это никак не влияло на здоровье подводников. По-видимому, именно я стал первой жертвой. Но я вовремя покинул Океанополис, и облучение отразилось не столько на моем здоровье, сколько на моем потомстве и на моей способности иметь его. А через некоторое время там разразилась повальная эпидемия лучевой болезни: смертоносная радиоактивная пыль, смешиваясь с водой, проникала во все уголки строительства и оседала там навсегда. Продолжать работы стало невозможным.

Подавляющее большинство подводников были неизлечимо больны. И император не стал возиться с горсткой тех, кого еще можно было спасти. Напротив, он эвакуировал на дно тех немногих, кто когда-либо побывал в Океанополисе, а теперь находился на суше, а затем уничтожил город.

– Почему?!

– Потому что память о нем подтверждала бы то, что Внук Бога способен ошибаться и порождала бы в умах ненужный скепсис.

Наан открыла было рот, чтобы задать естественно возникший вопрос, но Дент-Харрул опередил ее:

– Мы с Шиан тоже были обречены. Нас спасла какая-то путаница. Какая-то случайность. Наше убытие из Океанополиса было вызвано беременностью Шиан, формально же срок нашей стажировки не окончился и, по-видимому, мы продолжали числиться там…

Сзади раздался низкий голос Дипт-Шиан, Наан и не заметила, что та вернулась:

– Я простила бы ему и гибель моих личинок, и гибель города, потому что ошибаться могут все, и это была бы наша общая боль, – самка сидела на корточках за спиной Наан, в метре от нее и, говоря, слегка покачивалась взад и вперед. – Мы привыкли к тому, что под его контролем находится буквально все, но на самом деле – нельзя винить его за стихийные бедствия. Однако после того, что он сделал потом… Я мщу ему и за наших товарищей, и за наших детей, и за тысячи других личинок, которые неизвестно куда исчезают из инкубаторов, и за все прочие его преступлениия, о которых мы еще ничего не знаем, как никто, кроме нас, не знает об убийстве жителей Океанополиса… И тебя, «невеста», я ненавижу тоже. Как часть той системы, которую он создал.

Наан не успела возразить ей, потому что из пещеры, щурясь на солнце, вышел Лайвар, и все уставились на него. Его лицо выражало глубокую озабоченность.

– Он хочет говорить с тобой, – матово поблескивающий металлический крюк приподнялся, указывая в направлении Наан. – Не забывай, сестричка: любовь чудовища не имеет цены.

Лабастьер Первый, Внук Бога, пленник, сидел на мягкой циновке, привалившись спиной к стеновому покрытию. Руки его были схвачены за запястья металлическими браслетами, а те – цепочками прикованы к стене так, что почти не стесняли его свободы. В то же время снять их самостоятельно он не имел ни малейшего шанса.

Он выглядел усталым, но не измученным. Было очевидно, что Лайвар не пытал его, и Наан почувствовала себя более комфортно: степень ее вины оказалась несколько меньшей, чем она предполагала.

Лабастьер молча смотрел на нее, ожидая, что разговор начнет она. Но сделать это ей было не так-то просто. Некоторая тяжесть на душе у нее все же осталась. Бремя вины за то, что она предала чужую любовь… Его любовь. Ведь и Лайвар говорил ей, что она – единственная самка, которую император любил когда-либо по-настоящему; и она воспользовалась этим… Но она пыталась подавить в себе это ненужное чувство, повторяя про себя слова Лайвара: «Любовь чудовища не имеет цены…»

Пауза затянулась. Наконец Наан, встряхнувшись, спросила о том, что так и не успела толком выяснить у брата:

– Чего они хотят от тебя?

Лабастьер Первый криво усмехнулся:

– Ты предала меня, даже не зная, зачем? – эти слова, как пощечины, обожгли ее лицо. – Похоже, ты сделала это только для того, чтобы принести мне неприятность.

Она не привыкла прощать пощечины.

– Ты почти угадал, о, возлюбленный жених мой, Внук Бога, умеющий быть везде… – ритуальное обращение звучало сейчас скорее издевкой, чем данью традиции. – Я помогла им лишь потому, что они, в отличие от тебя, ПОПРОСИЛИ меня о помощи.

– Когда-то я просил стать тебя моей женой…

– Э, нет! Ты не просил, ты ВЫБРАЛ меня. Как вещь из множества подобных, уже давным-давно принадлежащих тебе.

– У народа махаон так было всегда.

– Неужели? А я-то думала, так было только до того, как ты стал императором. Я думала, ты сам провозгласил равенство видов и полов. Но я забыла одну деталь: для себя ты сделал исключение.

– Гордость… Только этим ты и твой брат похожи друг на друга. Но зато этим похожи ОЧЕНЬ. И, наверное, за это я и люблю вас обоих так, как не люблю больше никого.

– Любишь? Лайвара?! И обрезаешь ему крылья, отрубаешь ему руки! «Любишь» меня и преследуешь, демонстрируя своим подданым, что раздавишь меня, как тлю!.. – говоря это, она вытянул ладони и хлопнула ими, повторяя жест голографического изображения Лабастьера на площади.

– Что касается тебя, то ты видела: я прилетел за тобой один и безоружный. Что же касается его… Ты ведь знаешь, он пытался убить меня. И не единожды. Кто угодно на моем месте попросту казнил бы его, или же, как минимум, на всю жизнь упрятал в темницу.

– Ты ждешь благодарности? – усмехнулась Наан. – Ты оставил его в живых лишь для того, чтобы тебе было с кем играть в свои жестокие игры, разгоняя тем самым свою чудовищную скуку. Не только ты, но и он прекрасно знает об этом.

– Я уже привык к тому, что благодарность, став неотъемлемой частью Новой Религии, покинула души моих подданных.

«Как он красив! Как красив!!!» – внезапно полыхнуло в висках Наан, но она подавила в себе этот неуместный порыв.

– Ты так и не ответил мне, чего же хочет от тебя Лайвар.

– Многого. Но в то же время все его требования можно выразить одним единственным словом. И это слово – «власть». Вся власть в этом мире принадлежит мне, а твой брат считает этот расклад несправедливым. Ему, в частности, не нравится моя затея со строительством межзвездного коробля. По его мнению, во имя великой мечты путешествия к иным звездным системам, бабочками приносятся чересчур большие жертвы. Да и мечту эту он называет не иначе, как «мечтой бескрылых», презрительно морщась при этом, как будто бы не бескрыл сам… Мне же эти жертвы кажутся вполне оправданными и даже естественными. Кому, как не бабочкам, считаю я, мечтать о все более дальних и все более быстрых полетах и претворять эту мечту в реальность?