"Фантастика 2023-108". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Степанов Евгений - Страница 89

Возможно, я слишком преувеличивала свое значение для них. В крайнем случае, обошлись бы и без финансовых вливаний от реализации кладов. Но тогда дети не смогли бы учиться в вузах, серьезно больные — получать необходимое лечение. У нас бы не стояла вышка мобильной связи — она была не рентабельна, по большому счету. Не получали бы доплату за свой труд учителя и медики… да много чего.

Зато сейчас я могла полностью посвятить себя будущему ребенку — не нервничая, правильно и вовремя питаясь, отсыпаясь и работая в свое удовольствие на свежем воздухе. Оно того стоило? Учитывая то, что объект моей страсти был недостоин того, чтобы стать отцом моему сыну и служить ему примером в будущем — вполне. Да и мое душевное спокойствие тоже дорогого стоило.

Следующие два дня меня никто не беспокоил. Не вызывали по поводу клада, не слышно было ничего — как там леший, что он решил с монашеством? Не приходил просить прощения Роман Строгов. Он не надоедал, как и пообещал тогда. Но вот душевного спокойствия не наступало, потому что ночью он спал… у меня на крыльце.

С приходом тепла я стала открывать окно, чтобы дышать во сне свежим воздухом. Это было окно залы, а спала я в спальне, открыв туда дверь. Так вот — выйдя утром из своей комнаты, я сразу же учуяла в доме его запах… тот самый запах из парка — волчий. Принюхалась с неверием и по коже пробежали стадом жаркие мурашки… просто воспоминание, ассоциация. Вдруг как-то перед глазами опять встало… я психанула и выскочила из дома. И на крыльце запах стал сильнее. Похоже, что он спал здесь в шкуре волка. Как к этому относиться, я не знала. Что предпринять — тоже. Ну не может же быть, чтобы просто показалось?

На следующую ночь я подошла к открытому окну и осторожно принюхалась, а потом и выглянула из него — растянувшись на крыльце, он тихо сопел в две дырки и больше того… Я просто задохнулась от возмущения — на перилах крыльца сидел мой домовой и блестел бусинками глаз на меня. Настороженно так смотрел, как будто предупреждая — не тронь… этого. Маленький меховой комочек… с характером.

Он вообще показывался крайне редко, топотал только иногда, когда был чем-то недоволен. Особенно не любил моего оборота. Вообще мы с ним, как два нестандартных существа, плохо уживались и просто терпели друг друга на одной территории. А сейчас он вдруг нагло охранял сон чужака, и что мне теперь думать обо всем этом?

Возмущенно грохнув окном, закрыть его? Я просто ушла спать. Нужно поговорить с этим Романом и отпустить, раз ему так важно мое прощение. Что тут устраивать детский сад с обидами?

Возилась часа два еще, ворочалась, сбивая простынь. Все думала, размышляла — не спалось… весь сон перебил. Его запах забивал ноздри, мешал. Тихонько достала из шкафа сарафан, сложила, перевязала пояском. Получился компактный сверточек. Тихонько открыла окно спальни, сняла рубашку и позвала волчицу…

Я часто уходила спать в лес, только летом. Вот так, взяв в пасть одежду, чтобы потом вернуться в ней днем. Соседи про мою волчицу знали. Да мы здесь вообще все про всех знали. Так что я тихо спрыгнула с подоконника и, пройдя, как балерина, на кончиках лап за дальние кусты в саду, рванула в лес.

Всего три часа, а уже серело небо на востоке… Все светлее становились июньские ночи северо-запада. Сдуру проорал чей-то бестолковый петух, не знающий времени. Я неслась по предутреннему лесу, чувствуя, как намокают лапы. Такая обильная, густая роса на траве выпадала в начале ясного солнечного дня — сегодня точно не будет дождя.

Было у меня одно любимое местечко — на берегу озера. Оно было маленьким и не похожим на остальные — круглым. Земляной вывал на той стороне поднимался широкой, поросшей лесом горкой. А эта сторона была пологой, низменной — озеро было похоже на старый метеоритный кратер. Этот высоченный вал прикрывал озеро со стороны болот и может быть, именно поэтому здесь было мало комаров.

Остановившись на берегу, полюбовалась затянутой утренним парком серой водой. Такой же серой густой росой на молодой траве… Послушала хрупкую предрассветную тишину и, положив морду на сарафан, удобно улеглась и провалилась в сон, прикрыв нос лапой на случай, если комары вдруг появятся.

Роман составил план. Он решил действовать постепенно. Пока вся надежда была на сексуальное притяжение, которое по определению должно было чувствоваться между парами. Они его и почувствовали тогда, а он ощущал и сейчас. Нужно напомнить ей — как она смотрела на него, как отвечала на поцелуи, что чувствовала до того, как он, идиот… Короче — нужно было пробудить воспоминания тела и оживить их. А как? Пока только при помощи запаха.

Ее аромат так крепко цеплял его, что сносило крышу — это будило ту самую память тела, включало ассоциации. Распускался такой букет чувств, которому не было названия. Но если бы у него потребовали как-то описать все несколькими словами, то он бы сказал, что это безмерная, почти невыносимая нежность. А еще желание видеть, слышать, чувствовать рядом постоянно. Про остальное он старался не думать, потому что физиология… бунтовала.

На крыльце дома ее запах окутал и обнял его, странно успокоив. Наверное потому, что сейчас для него и это было счастьем. И вообще ему нравились запахи ее дома, да и всех построек в этом селе. Здесь не воняло химией и синтетикой. Почти все материалы были натуральными — дерево, металл, камень, хлопок, лен, глина.

Сана тоже чуяла его, это он знал. Во вторую ночь даже стояла у окна. Он проснулся моментально от того, что услышал ее и дальше прислушивался с замиранием сердца — что сейчас будет? Не прогнала, ушла… ворочалась, не спала, как и он. А потом еле слышно раздался даже не скрип, а трение оконной створки — дерево о дерево, и он мигом рванул за угол. И, сдерживая восторженный клокочущий в груди смех, наблюдал, как она ковыляла на волчьих лапах, стараясь идти «на цыпочках». Лапы были длинными, и смотрелось это смешно и трогательно. Ему она нравилась даже сейчас — смешно ковыляющая на кончиках лап. А ее волчица восхищала — сильная, почти черная, поджарая, с умной симпатичной мордой, сейчас заткнутой какой-то цветной тряпкой.

Нужно было знать — куда она отправилась, и Роман увязался следом. Дал немного форы и пошел вдогонку. Застал уже спящую, уснувшую на подстилке из сухих хвоинок, слегка пофыркивающую в лапу. По мягкой шкуре пробежала дрожь, она подогнула лапы… замерзла? Вряд ли. Но захотелось что-то сделать для нее — согреть, сделать сон более уютным, удобным? В конце концов, его волк не обижал ее и на него она сердиться не должна. И, рассчитав направление прохладного утреннего ветерка, он подполз и тихонько лег рядом. А потом, уже почти засыпая, устроился удобнее, прислонившись боком к теплой спине, и уснул, чувствуя себя, как в раю.

Уже поздним утром его разбудило движение. Он открыл глаза и встретился со взглядом ее коньячных, с золотинками глаз. Она таращилась на него, очевидно, не веря своим глазам — сонная, озадаченная, немного перепуганная. И он попытался успокоить ее так, как захотелось, как потянуло — быстро и ласково облизав длинным языком ее морду. И мигом откатился, взвизгнув от острой боли — его решительно полоснули когтями по морде, зацепив нос. Это было просто дико больно! Пока он приходил в себя, она исчезла.

С морды капала кровь… и что теперь делать? Отпустить волка сейчас нельзя — рана не заживет, не исчезнет, как говорилось в легендах. Сначала нужно было обработать, остановить кровь, дать ране затянуться запекшейся корочкой, а уже потом оборачиваться человеком. Поэтому он припустил к гостинице — Саныч поможет. Подскочил к его дому, ожидая увидеть пожилого мужчину или его жену, а увидел сказочное видение…

В палисаднике у дома сидела девушка — тоненькая, как хлыстик и на вид нежная, как облачко. Смуглая золотистая кожа, раскосые глаза с длинным разрезом, короткий тупой носик, круглое личико. Ресницы и брови были густыми и черными, шелковистыми на вид, как и длинные гладкие косы. Одета она была в подобие широкой рубашки кораллового цвета с бахромой на подоле, открывающей нежную высокую шею и смуглые ключицы. В общем, облик получался таким, что можно было описать двумя словами — невыразимо прелестный.