"Девочка в реакторе" (СИ) - Котова Анастасия - Страница 78

— Конечно. Я там очень частый гость.

— А почему вы сбежали, когда Легасов начал рассказывать? Вам разве есть что скрывать?

Мужчина вынул сигарету изо рта.

— Милочка, вы задаете слишком много вопросов. Прошу. — Он протянул руку в сторону темнеющей комнаты. — Мы с вами посидим, поговорим, выпьем коньячку. У вас же нет срочных дел, верно?

Глава III

Алине шесть лет, восемьдесят третий

Долгожитель привел маленькую девочку в белоснежную комнату.

— Теперь ты будешь жить здесь.

— А я вижу свою маму? Она уже здесь?

Мужчина тяжело вздохнул и присел перед малышкой на правое колено:

— Послушай, Алиночка, твоей мамы здесь не будет. Зато папа захотел с тобой пообщаться. Вы же очень давно не виделись, верно? Я сейчас его позову, ты только не уходи.

…Когда отец ушел, не сказав ни слова, Долгожитель вернулся и встал неподалеку, спрятав руки в карманах.

— Я вижу, разговор с папой прошел не очень хорошо…

Алина опустила глаза, полные слез.

— Он бросил меня! Ты был прав.

— А я разве говорил неправду? Алиночка… — Долгожитель приблизился и сел напротив девочки, — я понимаю твое горе, жизнь вообще несправедливая штука. Иногда кажется, что нет ничего суровее несправедливости, лжи и предательства, но ты должна быть ко всему готова. Я обещаю тебе, — он встал и напоследок посмотрел на малышку снизу вверх, — что мы отомстим им за все твои горести и печали. Мы заставим их тебя уважать.

…— Теперь ты будешь жить здесь. Так будет лучше для тебя.

“Лучше? Проводить дни на скомканном, уже грязном, постельном белье и часами сверлить взглядом потолок, зная, что никогда не выйдешь наружу?”

“Мой дядя тоже так говорил… и он был более убедителен…”

Восемьдесят четвертый год, незадолго до “смерти”

— Сама подумай, какая жизнь ждет тебя, сироту, оставленную родителями? Сколько еще продлится эта полной доброты демократия? “Все для простого советского человека!” Мы, простые люди, живем в хаосе, полного разрушения, в грязи, с пустыми полками, идет холодная война, а мы прославляем наш великий и незаменимый Советский Союз! Дети… Они такие наивные, верят в сказки взрослых, а потом погибают от несправедливости суровой жизни!

Когда тебе исполнится восемнадцать, тебя выпустят из детского дома. Скорее всего, тебе выдадут какое-нибудь хилое жилье, дадут работу, отправят обучаться, и начнется скука. Все как у всех! Потом ты найдешь себе мужчину. Знаешь ли ты, что мужчины слишком жестоки и самолюбивы? Весь их мир вертится вокруг их персоны. Они хотят, чтобы их любили. Они хотят, чтобы мир любимой женщины сузился до одной точки, и этой точкой были бы они сами?

Мир мужчин крайне жесток и несправедлив. Когда они падают в яму, то начинают выпивать. Еще в детстве они подвергаются пыткам, издевательствам со стороны родителей — и все для того, чтобы воспитать в них настоящего мужика. Был один эпизод из моей жизни, когда мой приемный отец, взяв мою мать с маленьким ребенком руках, бил последнего, дабы впоследствии избавиться от него. Мама не выдержала, ушла. А я остался с отчимом. Рос постоянно в побоях. А когда исполнилось восемнадцать, отчим отправил меня на каторгу.

Твой отец тебя тоже бросил. Тебе было четыре года, когда он ушел, оставив тебя с матерью. А потом и мать от тебя отказалась. Мы с тобой похожи. У моей матери с отчимом тоже ничего не сложилось. Он бил, пил, буянил — и это при том, что он великий подданный Его Величества, Александра Третьего! Отец знавал его как человека доброго, благодушного, он всегда был против войны, всегда был за мир. А потом он перевернулся в поезде. Сказали — террор. И обвинили меня. Отправили на пожизненное в урановые рудники, где я, спустя малое время, должен был умереть, но чуда не произошло, и я выжил. Потом пришли большевики, вытащили меня оттуда, дали шанс на новую жизнь, а я уже никому тогда был не нужен…

Отчима расстреляли большевики. Вполне себе заслуженно. Он вел себя как скотина, относился к людям как к скоту, считал себя высшей кастой, а по сути — слабак, пьяница и неудачник. Его спасала дружба с императором. А когда того не стало, он пошел по накатанной.

Про мать мне ничего неизвестно до сих пор. Она просто исчезла, канула в лету.

Это были нэповские времена, каждый жил, как хотел, в золоте, шелках, бриллиантах, в дорогих винах и коньяке. Буржуазия была в самом расцвете сил, и, смотря на все это, я задавался вопросом: а какой был смысл в революции? В великой октябрьской революции, когда простой рабочий люд свергнул российского царя, а через год расстрелял, как предателя? Я не понимаю этого до сих пор. Я сам едва сводил концы с концами, а когда к власти пришел Сталин, переехал в Германию. В те годы только-только начиналась великая гитлеровская компания, направленная на создание “расово чистого арийского государства”. Я видел, что происходило в те годы, мне пришлось наблюдать, как якобы чистые и светлые немцы уничтожают ничтожных для очищения расы. Более глупой идеи мне еще не приходилось наблюдать. Иногда человеческий разум доходит до запредельной черты, творя настоящее безумие.

А какое оно? Безумие? Ты знаешь?

Ты знаешь, что такое безумие?

Когда Третий Рейх сгинул, некоторое время мне пришлось помотаться по европейским странам. Мне поставили диагноз — острый лейкоз — и отправили умирать. Я даже завел специальный календарик, где крестиком отмечал свои последние дни. Но смерть не наступала. Даже немного обидно. Я пил, гулял, заводил романы-однодневки, дожидаясь неминуемого конца. А потом понял, что он не наступит — не так скоро, как хотелось бы — и вернулся в Советский Союз.

И уже здесь, на родине, мне пришла гениальная по своей сути идея: в моей крови достаточно много опасных радионуклидов. Моя плоть истончает радиацию. Это послужило бы неплохим подспорьем для моей давней обиды — радиация такая вещь, что убивает незаметно. У нее нет вкуса, нет запаха. Идеальный убийца. Я уже давно продумывал гениальнейший план своей мести.

Он обернулся и посмотрел на нее. Все ее тело покрывали жуткие ожоги, язвы и болячки, из которых вытекали кровь и гной. Легкая белая простынка становилась темно-бордовой, и люди в защитных костюмах едва успевали менять постельное белье, Маленькое хрупкое тельце заботливо перевязывали, забинтовывали, а в некоторых местах и загипсовывали — для пущей уверенности.

Она лежала, сложив руки на груди, и молчала, опустив пронзительные синие глаза без ресниц. Грудная клетка равномерно опускалась и поднималась. Ноги были привязаны к ножкам кровати. Отброшенное одеяло лежало у самой спинки. Подушка продавилась, голова утопала в пуховой перине. Равнодушный взгляд смотрел то вниз, то вверх. Обожженные губы сжимались, дабы не вырвалось грубое слово. А мелкие слезинки утопали в маленьких черных зрачках.

— Я привел тебя сюда для великой цели. Даже если твоя жизнь оборвется… ты страдала не зря. Это намного лучше той жизни, которая ждет тебя впереди. У тебя будущее как у всех, если не хуже. Семья, дети, а по факту — пустой звук. Что это за жизнь — работаешь как лошадь, а в перерывах размножаешься? Муж пьет, бьет, дети шалят, безденежье, безбожие, отсутствие здоровья и перспектив. Скучно, неинтересно, одним словом — замкнутый круг.

Лаборатория на другом конце страны

Июнь, две тысячи двадцатый год

…За плотным стеклом, закрытым решеткой, шел проливной дождь. Только что спал невыносимый летний зной — духота мешала даже дышать, тело зудело и покрылось красной корочкой, постельное белье стало мокрым от непрекращающегося пота. За дверьми ходили люди в белых халатах, бросая редкие взгляды на темноволосую девицу в длинной большой пижаме. Она проследила за ними и, вскочив, подбежала к двери, выглянув в маленькое окошко.

Плотного вида мужчина прижимал девушку к стене и проводил руками по фигуре, медленно, снизу вверх. На нем была такая же форма, что и на начальнике взвода, охраняющего ценную пленницу. Его товарищ, воспользовавшись отсутствием любопытных глаз, целовал приятную незнакомку — задрал полы халата и мял крепкими длинными пальцами обнаженные ягодицы.