"Девочка в реакторе" (СИ) - Котова Анастасия - Страница 60

— Звук! Выключите звук!! — закричал на стоящего у телевизора сотрудника руководитель испытаний.

Опоздали.

Из динамиков телевизора на зрителей обрушились такие виртуозные ругательства, что те невольно встали.

Так в торжественной обстановке закончилась демонстрация.

— Вытащили?

— Игорь и Юра вытащили.

Маленький пластмассовый танк рассекал развалины энергоблока. Детская игрушка умело обходила препятствие, то пропадая за обломками графита, то появляясь вновь — на башенке умелые дельцы установили прибор для измерения радиации, протянув шнур на десять метров. По длинному кабелю шло питание от батарейки на пульте к электромоторчику.

Те же дельцы добавили к дозиметру измеритель температуры и закрепили сильный фонарь.

Маленький игрушечный пластмассовый танк выполнял работу охотничьей собаки, бегая впереди на поводке перед “охотниками” — исследовал завалы разрушенного блока и при случае предупреждал об опасности.

И при этом — легко отмывался от радиоактивности.

Танк почил уже весной восемьдесят седьмого года.

Для постройки собственной робототехники появилось новое предприятие “Спецатом”, созданное на территории бывшего завода “Юпитер[10]”.

— Этот злосчастный “Спецатом” специально построили для того, чтобы издалека наблюдать за нашими с вами действиями. Мне частенько приходит в голову такая мысль. Я сомневаюсь, что после ряда неудачных экспериментов наш приятель бросил это дело и затаился.

— Это уже похоже на паранойю. Представляю, что о тебе начнут говорить газеты: “Знаменитый академик Легасов превратился в психопата-параноика! Что это — воздействие радиации на психику или неокрепший академический ум?”

После взрыва обломки реактора усеяли крышу третьего блока. Предстояло убрать их, сбрасывая в разверзнутую черную пасть.

С той же кровли медленно приближались конструкции будущего объекта “Укрытие”.

ЗГИ ЧАЭС по ЛПА —

— Заместитель главного инженера Чернобыльской атомной электростанции по ликвидации последствий аварии —

— Юрий Самойленко.

Он приехал из Смоленска, где работал на тамошней атомной электростанции.

Это все, что было о нем известно.

В его подчинении находилась команда “крышных котов”.

— Впервые здесь встречаю такую прекрасную девушку.

Мила, положив грудь на стол, слегка придвинулась к собеседнику:

— Ты что, ко мне клинья подбиваешь?

— А что такого? Да, я не скрываю, что ты мне нравишься!

— У меня муж! Я занята!

— Кого это когда останавливало…

— Меня! Мне не нравится, что за мной, будучи замужней женщиной, бегает какой-то фотоаппаратчик!..

— Я попрошу…! Фотоаппаратчик намного лучше физика-ядерщика, он хотя бы не помрет раньше жены!

Небольшая компания, состоящая из девушек, сидели неподалеку и громко смеялись, воспользовавшись коротким перерывом.

Женщины в Чернобыле работали уборщицами, посудомойками и прачками, медсестрами и врачами.

Мила, оглянувшись, бросила на ровесниц переполненный грустью взгляд и снова обратила взор на сидящего напротив фотографа-молдаванина. Его кудри забавно торчали из-под шапочки. Сам он носил усы и выглядел довольно старомодно.

— Смотрите-ка, наша Милка нашла себе кавалера! — и снова брызнул громкий смех, похожий на поросячий визг.

— Тебе что, одного мало?

— Бедная, бедная Мила!

— Они меня недолюбливают, — девушка грустно улыбнулась, опустив взгляд на пустой граненый стакан, — с тех пор, как меня назначили их главной.

Затем тяжело вздохнула:

— Наша жизнь никогда не будет прежней…

Одна из дамочек, выглядевшая чуть постарше громко хохочущих девиц, присоединилась к их столику.

— Ты права. Я директор местного ресторана. Услышала, что вы беседуете, решила к вам присоединиться. Не хочу болтать с этими квакушками. Они только и делают, что сплетничают и смеются.

У нее были слегка рыжеватые, кудрявые, волосы. Круглое лицо с темно-карими глазами. Она без устали поправляла очки, съезжающие с переносицы.

— Я несколько раз отказывалась сюда ехать. Мне сказали: “Вы обязательно должны поехать и помочь родине”.

Сотрудников здесь постоянно не хватает, работаю то за официантку, то за повара или уборщицу. У женщин очень тяжелый труд. Хоть нам постоянно и делают поблажки, все равно хочется как можно скорее покончить со всем этим и уехать.

Мила подняла глаза и в упор посмотрела на фотографа.

— Я Мила. Это Игорь. Он фотограф, снимает тут все.

— Я Люба.

— Меня назначили старшей. А я даже не знаю, что делать…

— Следи за порядком, да и все. Вон тех пигалиц, — Люба ткнула пальцем в громко смеющихся девушек, — ремнем под зад да по рабочим местам. Совсем раскудахтались, курицы!

— Да-а-а… — грустно протянула девушка, вновь опустив взгляд.

— Ты какая-то убитая. Это они тебя так задели, что ли?

Мила промолчала.

— Да не обращай ты на них внимания. У них вместо мозгов газетные вырезки.

— Все нормально.

Мила встала из-за стола и вышла на улицу. Вытащила припрятанную сигарету из кармашка темно-зеленых брюк и прикурила, пустив одинокую слезу.

Игорь неожиданно возник рядом.

— Вот уж не знал, что ты куришь.

— Мне просто одиноко. Мой муж там, — Мила кивнула в сторону атомной станции, — и я не вижу его уже который… месяц?..

На бледном лице появилась кривая, преисполненная боли, усмешка.

— Ты можешь поговорить со мной. Я тебя внимательно выслушаю и поддержу.

Девушка в упор посмотрела на возвышающегося над ней фотографа.

— Послушай, я тебя уже все сказала. Я не хочу, чтобы эти сплетни дошли до моего мужа, ясно?!

— Ясно. Я понял. Незачем так нервничать.

Мила фыркнула и, бросив недокуренную сигарету в мусорную урну, быстрым шагом направилась в сторону городской площади.

— Мы не намерены получать лишние дозы из-за твоих фотографий.

В тот же день уставший репортер направился к “крышным котам”, убирающим обломки графита на кровле третьего энергоблока.

“Роботы, что дали нам западные партнеры для устранения последствий аварии, оказались бесполезны — высокие радиационные поля на кровле третьего блока вывели их из строя. Пришлось отнести их на специализированную свалку, куда доставляют сломанную радиоактивную технику”

— Вы не понимаете, мне нужно — нет, просто необходимо! — снять жерло разрушенного реактора! Я делаю это не для себя, а для людей, что будут жить после нас, чтобы они знали, как мы боролись со стихией, вырвавшейся из-под нашего контроля! Как вы этого не понимаете…!

“Коты”, сложив руки на груди, смотрели на фотографа испытывающими взглядами.

— Ну поймите же вы, насколько это важно! Я ни в коем разе вам не помешаю. Ведь вы, в конце концов, должны делать какую-то работу, вот и делайте, а я буду рядом делать свое дело.

— Рядом? Что значит “рядом”? Там, где с виду неприметный обломок графита “светит” похлеще самого реактора?

Игорь смутился.

— Ну… да…

“Коты” переглянулись между собой.

— Ладно, черт с ним! Мы так только время потеряем!

Они поднялись на чердак третьего энергоблока.

Там уже были пробиты и защищены свинцовым стеклом специальные смотровые отверстия, сделанные курчатовскими учеными.

И кусок металлической трубы, возвышающейся над третьим и разрушенным четвертым энергоблоком.

— Это все не то! Мне нужно попасть на крышу!

— Нет, нет и еще раз нет! Советую вам не подвергать лишней опасности ни себя, ни моих ребят! Там, чтобы вы знали, излучения куда больше, чем в самом реакторе! Вам что, мало приключений на пятую точку? Вам нечем себя развлечь?

— Мне просто нужны фотографии.

— Я же беспокоюсь о своих ребятах…

— Не-е-ет, товарищ Юрченко, вы беспокоитесь обо мне. Ну и о себе, совсем чуточку. Вы же знаете, если дозы достигнут определенного уровня, нас с вами отправят на отдых. А он будет долгим, настолько, что мы с вами можем сюда и не вернуться. Вы, как и я, боитесь допустить мысли, что все будет сделано без вашего участия.