Оборотень по объявлению. Тень (СИ) - Буланова Наталья Александровна - Страница 25

Дима попытался дернуться сына вниз, но не смог. Тогда он буквально взобрался по сыну, обхватил его голову и прижался своим лбом, стоя на подкашивающихся ногах. Не помогало! Сашина сила будто сорвалась с цепи. Никто не мог предугадать такого. Ни Альбина, которая уехала, в сердцах обидевшись на слова Леона. Ни сам леопард, который из-за воздействия слышал, что Лине нужна помощь, но не мог сдвинуться с места. Ни сам Саша не ожидал, что отъезд “помехи” так отразится на его сознании. Успокоить сына не удавалось ни главе гибридов, ни прибежавшей Вере. Только когда Саша рухнул без чувств, все закончилось, и гибриды застонали, не в силах встать. Жизнь Лины, которую с таким трудом сохранил Ядрен Батон, навсегда оборвалась.

Клан полярных лис Олеся

Странно, но в клане полярных лис мне было холодно и уютно. Холодно, потому что я не привыкла к климату Заполярья, и еще не адаптировалась. Уютно, потому что песцы оказались удивительно дружелюбными. В них сочеталась лисья радушность, помноженная на большие и дружные семьи.

А еще они обожали мигрировать. Их дома – дома на колесах, оборудованные солнечными батареями, дающими энергию. Раз в сезон они покидали место стоянки и отправлялись на поиски нового. Мне понравился этот кочевой образ жизни, хотя я еще ни разу не успела с ними переехать. Но очень хотела. Для меня это было что-то новое, сродни постоянному путешествию. Мне всегда в лисьем логове не хватало такого движения. Все-таки, не зря песцов называют следопытами и путешественниками.

А еще меня волновал один факт, который не совпал с тем, что я знала от отца. Я даже как-то его спросила:

– Пап, ты же всегда говорил, что песец по своей натуре одиночка. Что-то не скажешь.

– Этот клан настоящее исключение. Поэтому я так хотел приехать сюда и посмотреть своими глазами. Тебе здесь, вроде, неплохо? – он посмотрел на меня с беспокойством.

– Ну да. Только меня достали одним вопросом.

– Каким?

– Почему я у вас одна! – Я закатила глаза.

Это никому не давало покоя. Первое время я хотела повесить табличку на грудь “Мы не забыли братьев и сестер дома. Я у родителей одна!”. Все дело в том, что устала отвечать на вопросы о том, где же все остальные члены семьи. И, самое интересное, мне не верили на слово! Все шли переспрашивать к родителям и очень удивлялись. Ведь в их семьях было по пять-шесть детей, а у главы песцов, и вовсе, лисья дюжина.

Они были настолько убедительны в своем удивлении, что я спросила у мамы, почему я у них одна-одинешенька. Мамин ответ меня удивил, потому что я ничего не поняла. “У меня запас любви только на тебя, твоего папу и моих пушистых пациентов. Если у меня будет больше детей, мне придется бросить любимое дело” – сказала она.

В чем здесь связь? Не знаю. Я просто пожала плечами в ответ. Мне, действительно, было хорошо в клане песцов. В сто раз лучше, чем в последний год в лисьем логове, и самую малость хуже, чем когда у нас с Сашей все было в порядке.

Это хорошее время, как и все положительное, связанное с истинным, прокисло от ложки плесени последнего года, делая все наше прошлое испорченным.

Я встряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли об истинном. Всякий раз, когда я вспоминала о гибриде, еще сутки не могла успокоить клокотавшую обиду. Надо же было так попасть! Врагу не пожелаешь.

Я никому бы не призналась, что вспоминала о Саше каждый день. Особенно, когда двое ухажеров не давали мне проходу, осыпая комплиментами. Два красавца: высокие, спортивные, сильные. Но сердце не стучало чаще, даже когда я от них убегала.

Один только чернобурый мог вывести меня так, что один раз я даже сорвалась на крик и признание:

– Если бы мой истинный был нормальным, он бы тебе, Бура, голову открутил бы!

И все потому, что этот придурок толкнул на меня поднос с чаем на пункте согрева. Я там как раз помогала папе. Он тренировал молодняк песцов и делился опытом с уже опытными бойцами, а я стояла с двумя своими новыми подружками на разливе согревающих напитков из огромных термосов.

Меня спасло только то, что из-за того, что я почему-то переносила холод не так хорошо, как все песцы, на мне было много верхней одежды. Впрочем, чернобурый был такой же. В клане песцов он надевал на себя больше всех одежды. Уж кто, как не он, должен был понять меня? Но нет! Какой там! Это же мой новый враг. И этот враг от моего крика и признания так обалдел, что завалил нам все термо-чаны и сам чуть не сварился.

– Что у вас происходит? – папа появился рядом и мигом оценил ситуацию. Бура немного обварился. Какая жалость.

– Лесь, помоги ему добраться до мамы и расскажи, что случилось.

Я? Пап, ты, вообще, на моей стороне? Я подошла к отцу и заговорчески шепнула:

– Он же сверх. На нем все заживет как раз, как вы дойдем.

– На Буре нет, – вдруг сказал папа и подтолкнул меня к парню.

– Я тоже ошпарилась! – я возмущенно повернулась к отцу.

Он красноречиво посмотрел на мой мокрый рукав и низ пуховика, будто говоря взглядом мне не перегибать. Что он знает, что со мной все в порядке.

Бура сверлил меня взглядом, но молча ждал, пока я пойду его провожать.

– Маленький, что ли? – буркнула я и пошла вперед не оглядываясь.

Его проблемы, догонит или нет.

Но он догнал.

– У тебя есть истинный?

– Не твое дело.

– И где он?

– Не твое дело.

– У него с головой проблемы?

Я выразительно хмыкнула. А Бура попал в точку!

– Типо того.

А когда мы дошли пункта помощи, где находилась мама, я узнала о чернобуром кое-что новое. У него не было регенерации сверха, и обварился он так здорово, что кожа пошла волдырями, а мама перепугалась так, что заносилась по всему пункту.

– Плазму! Срочно! Здесь больше десяти процентов точно.

И меня еще приплела в помощь – доверила перевязку. И пока я заматывала руку Буры по плечо, он не сводил с меня прищуренного взгляда.

Зато мама болтала за двоих:

– У тебя один из родителей человек? Леська тоже расплачивается за мою человечность – плохо переносит холод, несмотря на звериную половину полярной лисицы. А как боль чувствуешь? Дать обезболивающее?

– Ничего не чувствую, – буркнул чернобурый.

Отвернулся и поморщился.

Ну да! Не чувствует он.

Я молча вытащила две таблетки из бластера, дождалась маминого утвердительного кивка и протянула парню.

А у него две руки забинтованы. Одна только по запястье, а вторая по плечо. Держать нечем.

Бура выразительно посмотрел на стакан, потом на меня. На стакан. На меня.

– Это мне что, тебя еще с руки поить? – возмутилась я.

– Не растаешь, дорогая, – мама настраивала колесико капельницы.

Я зло выдохнула и посмотрела на врага. Ладно, помогу, но только один раз.

За минувший месяц Бура изрядно питался моими нервами. В некоторые дни буквально фуршетил, ни в чем себе не отказывая. И мама это прекрасно знала, однако включала свою любимое милосердие ко всем пациентам.

И я считала себя всегда доброй. Правда. И отзывчивой. Но сейчас я наклонила стакан так сильно, чтобы Бура не успевал проглатывать, и вода стекала по его подбородку вниз.

Мелко, аж самой пакостно. Но я ничего не могла с собой поделать. Он всегда ко мне цеплялся, подставлял, насмехался и, вообще, показывал, что ненавидит меня с первого взгляда. Его первым словом мне было “Чучело!”. Моим – “Идиот!” Но мы не квиты. Я этот месяц находилась в таком подавленном состоянии, что многие его выходки оставляла без ответа.

И это было низко – отвечать сейчас. Самое плохое, что я получила от этого удовольствие.

– Ой! – Ахнула я. – Прости.

Бура посмотрел на меня так странно, что захотелось повести плечами, чтобы сбросить это взгляд. Чернобурый после ошпаривания вел себя не как обычно. Будто кипятком обдало не только кожу, но и то, что отвечало за издевки и ершистость.

Стало стыдно за себя настолько, что я поставила стакан с водой на стол и убежала под удивленным взглядом мамы и внимательным лиса.