Поворот судьбы (СИ) - Чернявский Иван - Страница 24

Ночью они выбрались из болота. Туман рассеялся, но путешественники поникли духом. Да, они выжили, но надолго ли? Где спряталось следующее лихо?

Наутро Тилия с удовольствием оседлала коня, а Дир решил делить своего с Куртом. Путешественники не разговаривали. Старались изъясняться одними жестами, которым научил их сержант. Боялись накликать новую беду. Следующую неделю они скакали по Великим Прериям, боясь зажигать костёр. Дым, как и огонь здесь виден за сотни километров вокруг. А им было чего боятся.

— Таны! — произнёс наконец Дир, указывая пальцем на холм.

Две разукрашенные женщины восседали на огромных гиенах. Они походили на статуи. В течении нескольких часов, отряду довелось встретить, еще несколько групп воительниц.

— Почему они не нападают? — спросила Тилия.

— Ждут, когда мы подъедем к их дому ближе. Не хотят тащить нас. — подытожил Курт.

Действительно, ближе к вечеру таны стали встречаться чаще. Они взяли их в кольцо, не давая сбежать. Когда солнце стало кровавым, послышался крик:

— Мэтво!

После этого слова, началась дикая погоня. Охотницы решили поиграть. Они визжали и хохотали, подобно своим ездовым зверям, сливаясь в одно целое. Боевой клич разнесся по округе. Никто не атаковал, их просто загоняли в ловушку. Женщины обнажили томагавки. Преследователи неслись впритык со своими жертвами. Дразнились и смеялись. Даже Дир почувствовал, как кровь стынет в его жилах. Одна из гиен вцепилась в глотку его коня, и он вместе с Куртом повалился наземь. Конь беспомощно упал на спину. Встать не успел, его окружили хохочущие хищники. Гиены уже начинали лакомиться мясом. Разукрашенная молодая девица быстро спрыгнула на траву, и прислонила лезвие топора к горлу Дира.

— Билэгээна! — она увидела, что Дир хватается за рукоять меча, и тут же наступила ему на ладонь. — Охитэка?

Она засмеялась во всё горло, увидев его боль. Наклонилась к нему и добавила:

— Аскук!

Тилия так и осталась сидеть в седле. Её никто не трогал. Однако, когда она спрыгнула с коня и хотела заступиться за пиптских воинов — ей преградили путь. Предводительница дала знак пропустить её.

— Её зовут — Сиху — сказала молодая девушка, указывая на себя. Затем она протянула ладонь к марволитянке.

— Тилия — старалась учтиво отвечать она.

— Белая сестра красива, как луна. Скажи — почему ты ступаешь по земле Тива Кан?

Тилия не поняла слов Сиху. Дир решил помочь ей в этом:

— Тива Кан — с их языка «Танец Крови». Пипты называют их — Таны, то есть: «Танцующие в крови».

Сиху не понравилось, что сержант влез в диалог, и наступила ему на горло. Он ухватился за её мокасин. Дир стал задыхаться от натиска «нежной» женской ножки.

— Пусть Сиху пощадит моего защитника. — взмолилась марволетянка.

— Ты слишком добра к мужчинам. Пусть будет так, как ты сказала. Сиху видит, что у белой сестры доброе сердце. Одень мокасины, и ты будешь гостьей в моём шатре.

Тилии вежливо принесли обувь, которую носят только таны. Марволетянка вежливо одела их.

— Мужчины вашего племени неучтивы с женщинами. Пусть белая сестра не переживает. Прежде, чем луна вновь станет полной, Сиху научит твоих спутников подчиняться женщинам.

Золотой диск озарил своим сиянием небольшую долину напротив Оика. После похмелья победители приходили в себя. Безоблачное небо предвещало всё ещё летнюю жару, несмотря на осень. Деревья примеряли жёлтые наряды. В ранний час жаворонки и другие птицы уже пели свои гимны. Это очень не нравилось воинам. Возмездие всегда приходит к тем, кто не знает меры в алкоголе.

На стене стоял молодой южанин. На нём красовалась форма разведчика — это был Мелкицедек. Он рассматривал поляну, лагерь и лес. Десятник не был приучен выставлять на показ свои чувства по любому поводу. Трудно разглядеть внутреннюю борьбу в его душе. Изредка проходящие мимо воины радостно приветствовали командира героев. К нему подошёл его подчинённый. Лицо Ашера выражало задумчивость, а глаза бегали по сторонам.

— Командир! Военачальник Титглатпаласар ждёт тебя в тронном зале.

— Спасибо Ашер.

— Ещё одно. Ты не видел Кефу?

Мелк на мгновение потупил взгляд. Ашер пристально смотрел ему в лицо и ждал ответа. Тянуть долго нельзя. Делая вид, что роется в памяти, он почесал подбородок:

— Кажется я видел его ночью пьяным, может сейчас где-нибудь отсыпается?

Ашер не сводил взгляда с командира, потом он кивнул и поправив пояс сказал:

— Возможно этот пьянчуга действительно лежит, где-нибудь мордой в лошадином дерьме и похрапывает.

— Да. — ответил десятник с жалкой попыткой посмеяться с колкой шутки Ашера.

— Во всяком случае если ты увидишь моего брата — скажи, что я его искал.

— Твоего брата? — удивлённо переспросил Мелкицедек.

— Да. — Ашер вновь бросил косой взгляд на командира. — Кефа мой младший брат по матери. Тебе следует лучше узнать своих подчинённых.

С этими словами он развернулся. Той же расслабленной походкой уличного повесы, поплёлся вдоль стены. Мелк остался наедине со своими мыслями:

— "Ашер брат Кефы!?", почему никто об этом и словом не обмолвился? Тогда понятно, почему этот зверь слушался Ашера с полуслова. Я то думал, что они друзья и не более. Если вдруг Ашер узнает, что я допустил смерть Кефы, он непременно постарается меня убить.

Мелк отправился к начальнику войска. Он миновал улицы, где открыто торжествовал грабёж. Всюду рыдали женщины и дети. Многие жители вовсе остались без средств к существованию. Отнимали не только ценности, но и продукты. Пятую часть царь велел раздать вавилонским войскам.

Перед лицом Мелка стала картина — двое солдат отнимают подростка у родителей. Теперь его ждёт участь вардума-раба. Отвезут вместе с другими, кто не обладает важными умениями и продадут на невольничьем рынке. Десятник смотрел на слёзы унижающейся матери. При виде Мелкицедека, воины радостно приветствовали задумчивого героя. Бедная мать испепеляла его взглядом. Она плюнула в сторону Мелка, муж сдерживал её порывы агрессии. Десятник презирал себя. Утомительно быть незаслуженным героем для угнетателей и ненавистным врагом для угнетённых.

Мелк шёл в сторону дворца. Его окружали кирпичные дома с вычурной резьбой. Огонь и разбой оставили свою печать на архитектуре. По дороге прошёл отряд из десяти солдат ведущих заключённого капитана городской стражи.

— Но, не всегда будет мрак там, где теперь он сгустился! — кричал тот, закованный в цепи.

Горожане провожали своего защитника грустными взглядами.

Из одной двери дома вышел некто в плаще. Человек невысокого роста судя по смуглым кистям рук — южанин. Он прятал лицо под капюшоном. Быстрыми шагами покидал дом, из которого вышел. Мелк решил догнать его. Спустя пару кварталов, десятник настиг цель. Поравнявшись он произнёс:

— Чистого тебе неба друг.

— С каких это пор мы друзья? — спросил человек, обернувшись. Перед Мелком стоял не кто иной, как Балак, который удивился этой встрече. Десятник был ошарашен не менее.

— Куда направляешься? — любопытствовал командир.

— Кефу ищу, Ашер попросил. Ты его не видел? — Мелк удивился учтивости Балака.

— Ашер и меня спрашивал. Нет, я не видел. — ответил он. — Не забудь про построение в обед.

— Разумеется командир. А теперь мне пора.

И они разошлись в разные стороны. Мелк сделал вид, что идёт в замок, однако когда Балак свернул в проулок, датапатиш вернулся к дому откуда вышел его подчиненный до того. Доверять добродушию Балака нельзя.

Десятник остановился, осматривая жилище. В доме было темно и через окно увидеть что-либо было затруднительно. Мелк выждал время. Он не хотел, чтоб за ним подглядывали.

— Кто-нибудь есть дома?

Ответа не последовало. Разведчик вошёл в дом и двинулся дальше, углубляясь во мрак. В гостиной оказалось не прибрано. По убранству дома можно было догадаться, что жильцы далеко не бедны. Аппартаменты обставлены хорошей мебелью. Стены со вкусом увешаны изумительными картинами. Везде встречалась фарфоровая посуда. Осмотр привёл его на лестницу, где он на миг задержался: на ступеньке лежала женская туфелька. Внутри разведчика всё сжалось от напряжения. Мелк решился подняться наверх. Под его ногами скрипела каждая ступенька, чего он пытался избежать идя на цыпочках. Наверху находились две двери. Меньшая комната была приоткрыта, лёгкий свет падал в коридор. В ней стояли истуканы Великих Мастеров. Обставленные свечами, большинство из которых уже потухли. Перед алтарем лежал коврик. Идол из ткани посвящен Мастеру Ткачу, железный Кузнецу, деревянный Плотнику и наконец каменное изваяние — Горному Мастеру.