Паства (СИ) - "Полтора Писаки" - Страница 1

Амос, протирая ещё не успевшие открыться глаза, спешно ковылял к двери. До рассвета было далеко. Кто посмел вытащить его из кровати в столь поздний час?

— Иду, иду! — проворчал Амос.

На пороге стоял мальчишка-беспризорник, один из тех, что часто околачиваются подле заведений в надежде выпросить одну-две монеты. Своим звонким голосом он, словно сторожевой пёс, вырвал Амоса из объятий сна. Но из-за шепелявости, которая была неотъемлемой частью паренька, разобрать, что он сказал, было крайне трудно.

— Гошшшть, путник шдёт ваш! Быштрей! Быштрей! — тараторил юнец.

Из беглого рассказа стало понятно, что визит связан с письмом из Канцелярии. Через пару дней Амос должен был встретить в таверне нового послушника и помочь с переправой на Мерцающий остров. Причина, по которой сроки изменились, порождала вопросы.

Он спешно засобирался. Заставить неумолкающего гонца разговаривать потише было невозможно. От шума пробудилось всё семейство. Супруга с заспанным лицом и взъерошенными волосами выглянула из соседней комнаты.

— Что там, милый? Пожар? — голос супруги сливался с плачем детворы.

Глава семейства оставил жену без ответа и продолжил рыться в сундуке, хранящем в себе все ценности семейства. Спустя мгновение затерявшиеся письма были у него в руках. Стрелой он ринулся наружу, оттолкнув парнишку, преградившего ему дорогу.

— А деньги? — не получив оплату своих трудов, отчаянный малец метнул в спину убегающего небольшой камень. Снаряд просвистел рядом с ухом, лишив цель поближе познакомиться с обидой парнишки.

Амос обладал врождённым косолапием, вызывающем улыбку у прохожих. Когда он ускорялся и переходил на бег, улыбка на лицах становилась смехом. К счастью, ночь уже успела прогнать большинство обитателей рыбацкого городка в свои постели. Он бы и сам с большой охотой нежился сейчас под мешковидной тряпкой, которую гордо называл одеялом, но обязанности заставили его забыть о своих мечтах.

Прежде, чем пуститься на поиски, следовало спросить, в какой именно таверне состоится встреча. Как же можно быть таким рассеянным, корил себя Амос? Он оглянулся в надежде увидеть парнишку. Тщетно.

В небольшом городе было всего три таверны. Первой двери распахнула “Удача рыбака”. Самая приличная, по его мнению. Хотя дело было не в приличии. “Удача” просто находилась ближе всего. В любой забегаловке всегда бывали одни и те же люди: моряки, напившиеся от счастья при успешном улове, либо, наоборот, заливающие алкоголем своё разочарование от зря прожитого дня.

В “Родном береге” гостя тоже не оказалось.

— Да чтоб тебя! — выругался Амос. Изможденные мышцы были на грани возможностей и вот-вот готовились пронзить болью своего владельца.

Он ухватился за колющий бок и присел у выхода, чтобы восстановить дыхание. Пухленькая официантка окинула его игривым взглядом, предав отчаявшемуся свежих сил. Амос улыбнулся в ответ.

Последний рывок был самым трудным. К тому моменту, как он нашёл вход, сердце колотилось, как бешеное, грудную клетку при каждом вздохе пронизывала боль. “Каторжник” находился на окраине. Пристанище угрюмых душ, что топят самое ценное в жизни на глубине грязных стаканов с паршивым элем.

Амос старался избегать таких мест. Что может привлечь сюда хорошего семьянина? Если и захотелось расслабиться, лучшего места, чем дом, не найти. Там супруга и уложит, и приберёт за тобой. Карманы твои никто не обчистит. Да и пробуждение будет не под открытым небом. Единственное, что не стоит забывать — праздник хорош, если длится не более дня. Эти простые правила помогали сохранять семейный уют.

Свет из распахнувшейся двери иглой вонзился в привыкшие к сумраку глаза. Спустя несколько мгновений Амосу удалось разглядеть убранство таверны: просторная зала; по периметру расставлены столы с лавками; воняет рыбой и теми, кто её выловил. Несмотря на поздний час, посетителей было достаточно. Большинство из них были обычными работягами, но в дальнем углу, у лестницы на второй этаж, расположился не типичный для таких мест посетитель. Амос направился к его столу.

Одежда гостя была простой, но практичной и качественной. То, что нужно для дальних путешествий. Длинный плащ с капюшоном, накинутый поверх рубахи, защищал своего владельца от проливного дождя. На ногах — плотные штаны и сапоги с высокимголенищем. В отличие от остального убранства, их состояние было плачевным. Выцветшая от солнца кожа уже успела покрыться трещинами, образующими замысловатую паутину по всей поверхности.

Амос сделал вывод, что путник чаще ночевал под крышей, нежели на открытом воздухе, что и позволило сохранить верхнюю часть гардероба. Но путь он преодолел пешком, а не в седле, и вся тяжесть дорог пришлась именно на его обувь.

Подойдя ближе, Амос разглядел юношу, лет восемнадцати, высокого, худощавого. Лицо вытянутое с острыми скулами и пухлыми губами. Над карими глазами, словно тучи, нависали тяжёлые брови. Волосы, подстриженные под горшок, выдавали в нём младшего церковного служителя, что укрепило уверенность в том, что сидевший напротив именно тот, с кем Амос должен был встретиться.

— Позвольте? — не дождавшись ответа, Амос схватил кружку.

— Но… — оторопел юноша.

Жажда, так долго мучившая Амоса, исчезала вместе с содержимым. Громко выдохнув и утерев остатки эля с губ, он опустился за стол.

— Вы словно Спаситель, дарующий милость нуждающимся!

— Чего? — не в силах оправиться от такой наглости, негодовал собеседник.

— Я говорю, ваш эль стал для меня спасением.

— Но это был мой эль!

— Позвольте представиться. Амос.

— Какое мне дело до вашей жажды? — упустив последние сказанные ему слова, всё больше заводился гневом посетитель. — Либо вы пытаетесь исправить содеянное покупкой нового эля, либо стража узнает о вашей краже!

Амос не хотел привлекать лишнего внимания, поэтому нужно было смягчить ситуацию.

— Хорошо, хорошо, Торен. Я куплю вам лучшего эля в здешней таверне, только прошу, потише.

— Лучшего?! Так это и было… — оборвав себя на полуслове, вскочивший юноша стал медленно опускаться на скамью. — Откуда вы знаете моё имя?

— Ну, скажем так, жажда возникла не на пустом месте. Меня вытащили из кровати, и я изо всех ног кинулся сюда. Причиной этому были вы.

— Так вы тоже служитель Церкви?

— Что вы? Нет!. Я просто неравнодушный человек, искренне верующий в Спасителя. И да, я иногда выполняю нехитрые поручения во благо Его имени.

— С чего бы Церкви просить помощи у такого, как вы? Разве местный пастырь не в состоянии справиться с этим? — лицо Торена стало серьёзным от высказанных им домыслов. — Знаете, у меня нет ни единого повода вам верить. Думаю, наш разговор стоит считать оконченным.

— Ваша правда. Верить первому встречному без доказательств опрометчиво. — порыскав в карманах, Амос достал бумажный свёрток и протянул его Торену. — Надеюсь, это письмо развеет столь справедливое недоверие к моей персоне.

Письмо было нетронутым. Торен надломил печать и развернул пергамент. Глаза быстро забегали по написанным строкам.

— Знаете, письмо не вызывает сомнений в его подлинности. Но к чему эта скрытность в столь обыденном деле? — Торен нахмурился.

Амос не терпел лжи. Он предпочитал недоговаривать или умалчивать о чем-либо. Так и сейчас, предчувствуя неудобные для себя вопросы, он стал разыгрывать свой любимый трюк.

— Я отвечу на всё, что вас интересует, но потом. Нужно торопиться. Времени в дороге будет достаточно.

— Но как же мой ужин? И почему не дождаться рассвета?

— В иных обстоятельствах я, несомненно, бы с вами согласился. А сейчас я попрошу у Грена бурдюк лучшего пойла в дорогу. Уверен, он не откажет. Моя жена часто выручает его своими травами. Не знаю, зачем они ему, может, в стряпню добавляет.

Амос встал из-за стола.

— Встретимся у входа. И прошу, поторопитесь.