Змеюка на груди - Евпланов Андрей - Страница 25

• Предыдущая
• 25/42
• Следующая

«Ну, вот, — подумал Халабудов, — весь распорядок коту под хвост. Нет, надо менять работу. Такие звонки могут довести до прободения. Сляжешь в больницу, и ни одна сволочь не вспомнит, что человек сгорел на работе».

В самом, что ни на есть паршивом настроении, мучимый дурными предчувствиями, Сергей Сергеевич собрался и поехал в гостиницу. По дороге он все время прислушивался к тому, что происходило у него в желудке. Один раз ему показалось, что кто-то царапнул его изнутри.

Полчаса его продержали в проходной. Заказать пропуск, конечно, никто не удосужился, помощника Рахманкулова не месте не было, а звонить «самому» никто не решался. Наконец помощника нашли и пропуск оформили. Под внимательными взглядами персонала отеля Халабудов поднялся в апартаменты министра. В «передней» его тщательно обыскала охрана, и только после этого он был допущен к Рахманкулову.

Мирза, как все азиаты, был подчеркнуто вежлив, и, можно сказать, подобострастен. Он все время улыбался, как будто хотел сказать: «Вот как я к тебе расположен, как приятно со мной общаться, а ты сукин сын замыслил против меня злое. Я простой, как кизяк в степи — достань камень из-за пазухи, который ты для меня приготовил и положи его на стол, так будет лучше и для меня и для тебя».

— Знаю, знаю, — сказал сладким, как халва голосом Мирза, — вы подозреваете, что этого виноторговца убрали по моему распоряжению.

— Не совсем так, однако, кое-какие основания так думать у нас есть, — нехотя признался Халабудов.

— Вы мудрый человек, вам не хочется мне в лицо сказать: «Рахманкулов — ты убийца», вы думаете: «Он может быть и заказал виноторговца, но как я это докажу, а если и докажу, то кто захочет поверить моим доказательствам», и правильно делаете, что не спешите с выводами, потому что я не заказывал торговца и знать его не знал. Мне нужен был его коммерческий директор — Афанасий. Мало того, что этот шакал, у которого нет совести, украл у нас товара на полмиллиона долларов, он еще и собирался продать его здесь в России. Это человек, для которого нет ни Родины, ни корней. А что делают с собакой, которая гадит в собственном доме? У нас такую собаку вешают или забивают камнями.

— А вы, значит патриот?

— Это слишком гордое слово, оно как орден на груди больших людей, а мы люди маленькие. Но я никогда не продавал свой товар ни в своей стране, ни в России. Мой товар идет в Голландию, в Канаду, туда где его разрешено употреблять открыто. Не нам диктовать чужим народам, что для них хорошо, а что плохо. У них есть свои правители и это мудрые люди, судя по тому, что их страны процветают. Им там виднее, что запрещать, что разрешать. А нам нужно думать как сделать так, чтобы и наши народы получили хотя бы по лепешке с достархана, который накрыл для человечества Аллах. У нас страна бедная, работы нет, народ бедно живет. Тысячи людей умерли бы с голоду, если бы на том конце света тысячи других людей не захотели испытать райское блаженство здесь и сейчас. Раньше нам говорили — давайте хлопок, больше хлопка, еще больше хлопка… С утра до вечера наши женщины и дети гнули спины на хлопковых полях, а теперь оказалось что наш хлопок никому не нужен. Чтобы не умереть с голоду людям приходится выращивать коноплю и мак, и одно то, что это дает возможность выжить моему народу, смягчает наш грех.

— Допустим, те, кто употребляют ваше зелье, сами выбирают свою участь, хотя и тут поспорить можно. Но в вашей схеме нет места для их родных и близких, которые страдают не меньше, а может быть и больше чем сами наркоманы.

— На все воля Аллаха, кто я такой чтобы поправлять его деяния.

— Давайте вернемся на землю. Так кто же убил Вартанова?

— Он погиб по недоразумению, зачем-то сел в машину Афанасия, как раз в то время, когда тот должен был ехать на встречу со мной.

— Кто стрелял?

— Вы этого человека уже взяли на складе с поличным. Он пойдет по статье за торговлю наркотиками, потому что не смог уберечь вверенный ему товар. А этот шакал, Афанасий все равно от нас не уйдет, мы его из-под земли достанем.

— Советую поторопиться, а то сгниет. Вчера нам сообщили по каналам Интерпола, что Афанасий попал под машину где-то возле Барселоны и скончался, не приходя в сознание, хотя похоже он не приходил в сознание с тех пор как оказался в Испании — пил беспробудно.

— Вот видите, Сергей Сергеевич, он погиб и без нашего участия, значит, ему на роду было написано умереть позорной смертью, а кто исполнитель, профессиональный киллер или почтенный отец семейства, который вез свою семью на пикник, не имеет значения.

— Да вы фаталист, господин Рахманкулов.

— Я реалист, и по мере возможностей стараюсь быть полезным своему народу и вашему, потому что он мне не чухой. Я ведь учился здесь в Тимирязевке, а потом кончал ВКШ. У меня здесь много друзей и знакомых. А когда моим друзьям грозит беда, я не могу спокойно смотреть на это. На днях я имел любопытную встречу с представителями колумбийской наркомафии — два таких мрачных господина и при них переводчица. Они предложили мне сотрудничество. Хотят, чтобы я помог им продавать их товар — кокаин здесь, в России, а взамен предлагают открыть для моего товара американский рынок. Я конечно на это не пойду, но боюсь, что и в Москве, и в Ташкенте, и в Душанбе, найдутся люди, которые пойдут на дележ рынков. Этих колумбийцев зовут Табаско и Гуакамоле. Они похожи на киргизов, только очень мрачные. Одеты элегантно с платочками в кармане, но манеры у них как у простых крестьян, когда я предложил им сигары, они не стали отрезать кончики ножичком, который лежал на столе, а откусили их зубами и сплюнули прямо на пол. И вообще они мало говорили, зато переводчица трещала как сорока. Удивительный этот испанский язык, чтобы сказать «давайте сотрудничать», нужно потратить сто слов. Хорошо еще, что у них там тепло, а то бы они мерзли, оттого что вся энергия уходит в слова и на тело ничего не остается.

Мирза засмеялся мелко и угодливо, как бы извиняясь

— Спасибо за интересную информацию, — сказал Халабудов. — Не буду вас больше отвлекать от государственных дел.

— Что вы, это мой долг. Я в любое время… Сегодня я уезжаю домой, угощу вас фруктами из своего сада.

Халабудов распрощался с коварным азиатом и поехал к себе на Петровку. По дороге он явственно почувствовал тяжесть в желудке. Это был первый признак обострения, значит все-таки его на сей раз не удастся избежать. Вернувшись в свой кабинет, Халабудов включил чайник и подошел к окну, обменяться впечатлениями с фикусом, и тут опять раздался звонок. И все тот же начальственный голос спросил:

— Ну что, Сергей Сергеевич, побеседовали с Рахманкуловым?

— Да, — ответил Халабудов.

— И что он вам сказал?

— Ничего существенного.

— Ну вот и слава богу. А я сегодня утвердил списки на повышение в звании, так что ждите сюрприза.

— Спасибо, — сказал Халабудов, — Большое спасибо за доверие и внимание.

Он заварил себе чаю и присел на подоконник. Из окна открывался чудесный вид на осенние бульвары. «А все-таки „тугие дни“ по-своему прекрасны, — подумал он, — скучно было бы жить на свете без них».

Роза Марковна собрала Фиму в дорогу так, как будто ему не самолетом лететь четыре часа, а месяц ехать на перекладных. И чего только она не напихала ему в сумку. Ну жареная курица — это святое дело, но зачем же было класть еще и котлеты, крутые яйца, вареные сосиски, шарлотку с яблоками, домашнее печенье и еще всякое другое, отчего сумка стала совершенно неподъемной и испортила Фиме первые самые трогательные впечатления от путешествия. То есть дорога от дома аэропорта превратилась в атлетический марафон.

Обычно Фима приезжал в аэропорт задолго до начала регистрации, чтобы адаптироваться к обстановке полета. Умом он понимал, что самолет — это такое же транспортное средство, как трамвай или автомобиль, аэродинамика, там, навигация и все такое, но в глубине считал все-таки чудом, что такая металлическая дура летает по воздуху. А всякое чудо эфемерно по своей сути, и потому Фиме было всякий раз чуть-чуть не по себе перед полетом, самую малость. Это ощущение проходило уже в аэропорту, но только, когда никто его не теребил и не торопил.

• Предыдущая
• 25/42
• Следующая