Ошибка опального генерала (СИ) - Пульс Юлия Александровна - Страница 29

Держал ее крепко и смотрел в подернутые страстью глаза. Она задрожала, зажмурилась и сотряслась в экстазе, а мне перестало хватать воздуха от буйного желания ворваться в ее горячую тесноту. Распирало изнутри, крутило, сжигало вены.

Резко перевернул Сиору на живот и подтащил к себе сочные ягодицы. Она встала на четвереньки, выгнулась, упираясь руками в дно озера. Призывно посмотрела на меня через плечо, и во рту пересохло, мышцы натянулись, как тетива – зазвенели. Я силой сжал манящие бедра девушки и в нетерпении вошел в нее. С каждым толчком все яростнее насаживал на себя, распаляя вокруг наших тел дикий огонь. Она застонала так, что меня едва не подкинуло ввысь от удовольствия. Толчок за толчком отзывался еще более острым ощущением возбуждения.

Безумная грань наслаждения окутала горячей волной все тело. Где-то за пределами бытия ухватил ее за волосы, дернул на себя и вбился в мягкую плоть отчаянно и дико. Горячо и тесно! Она подмахивала бедрами, увеличивая ритм до такого предела, достигнув которого, сдержаться невозможно. И я сорвался в пропасть порока, полетел вниз с немыслимой скоростью, чтобы взорваться на дне тысячью искр.

Сотрясаясь от наслаждения, прижал туманницу спиной к себе и припал к ее шее. Ласкал пальцами набухшие от возбуждения соски. Повернув ее к себе за подбородок, нашел губы губами и, выдохнув в них всю свою дикую страсть, прошептал:

– Ты только моя, Сиора. Я никогда тебя не отпущу. Тебе не сбежать от меня. Я буду повсюду и не позволю ни одному мужчине посмотреть в твою сторону, – дыхание оборвалось, сердце застучало в висках, а она лишь хитро улыбнулась, и устало откинула голову на мою грудь.

СИОРА

Не знаю, что на меня нашло. Захотелось запретных ласк, которые могут перекрыть тот стресс, который пережила. И Ладрейн идеально справился, но страшно стало после того, как все закончилось. Его слова совсем не оставляли мне выбора. Они ударили прямо по сердцу. А я, на самом деле, не собиралась никому принадлежать. Я желала выжить любой ценой и стать при этом свободной. Но генерал что-то рушил во мне всякий раз, когда прикасался. Вызывал странные ни с чем несравнимые чувства, от которых хотелось бежать подальше. Потому я долго не могла уснуть в его горячих объятиях. И дело вовсе не в твердых камнях под спиной. Я смотрела на магическое пламя и думала о том, что будет дальше. Мы совсем одни в пещере на краю Ингвиона. За нами ведется охота, а вооруженный отряд ратанов неизвестно где. Им командует тот, кто предал друга из-за женщины. Да, Старкад в меня влюблен, если это можно так назвать. Хочет! И не зря сказал, что обязательно найдет. Нельзя нам возвращаться к отряду. Это закончится плохо. История тем и опасна, что имеет свойство повторяться. А я не хочу, как Фрейя, подохнуть от рук соперника Ладрейна…

Тяжело вздохнув, я закрыла глаза, слушая монотонное дыхание генерала за спиной. До чего же странно теперь наслаждаться ароматом сандала и не ненавидеть врага. Дико как-то, будто это вовсе не я чувствую, а как-то другой. Но факт на лицо. Кажется… простила? Правда?

Прикусила губу и прижала его руку к груди. Она дарила мне чувство полной безопасности, будто страшный зверь сейчас стоял на страже моего покоя. Будто он защитит меня даже ценой собственной жизни, порвет глотки врагам, а потом опуститься на колени и склонит передо мной голову. Быть может это просто сон? И мне просто кажется, что ядовитая гадюка пригрелась на шее с любовью? Пугало происходящее. Я искренне его хотела и отдавалась. Страшно…

С этими мыслями и уснула, а когда проснулась и резко распахнула глаза, увидела аккуратно уложенные на листе лопуха ягоды. Ладрейн улыбался, хотя был бледен и постоянно потирал лоб.

– Надо уходить. Вглубь леса пойдем. Местность мне не знакома, но выбора нет. Чем дальше от лагеря Тальхура, тем лучше, – пододвинул ко мне лист с завтраком и натянул на себя штаны.

Я накинула на плечи китель и схватила сочную ягоду. Закинула ее в рот и с удовольствием разжевала, наслаждаясь кисло-сладким соком.

– Хорошо, – откликнулась, жуя. И пещера погрузилась в тишину.

Ладрейн смотрел на меня безотрывно, а потом вдруг спросил:

– Почему ты украшения не любишь? Ратанки за изумрудное колье готовы душу продать.

Он искренне не понимал. В небесных глазах читалось недоумение.

– Я люблю украшения, как и все женщины любой расы, – погрузила руки в длинные рукава и запахнулась, села удобнее, скрестив ноги. – Изумруды… – набрала полную воздуха грудь и коснулась его обнаженного плеча. – Для меня это кровавые камни. Они принесли в Ингвион войну. Они отняли у меня семью. За них сражаются наши расы. С изумрудом в руке в пансион привезли тело моего отца. Я на его могиле поклялась, что этот поганый камень никогда не коснется моей кожи. Понимаешь?

Мне сначала показалось, что генерал все понял, но ошиблась. Рейн нахмурился и качнул головой, поймал мой взгляд и удивленно вскинул густые брови.

– Нет. Не понимаю, – ответил и успел перехватить мою руку, которую хотела поспешить убрать с его плеча. Перехватил, крепко сжал в своей ладони. – В чем камень виноват? – посмотрел мне глаза в глаза. – Причиной войны могло стать все, что угодно. Золото, земли, драгоценности… Какая разница? Война пришла в каждый дом, включая ратанов. И уже неважно кто и зачем ее начал. Важно, кто и почему ее закончит. А когда-нибудь это случится.

– Когда это случится, я надену на себя украшение из изумрудов. Обещаю, – выдала, почти не задумываясь о том, что сказала. Настолько устала от войны, что было уже плевать, кто в ней победу одержит. Хотелось просто мира и покоя.

– Я это запомнил, учти, – рассмеялся и встал с места, потянул меня за руку.

– Если доживем с тобой до этого счастливого дня…

Он не дал мне договорить, затушил огонь и повел к выходу из пещеры. А там снаружи до боли в глазах ослепило солнце. Серебристые мушки перед глазами и слабость во всем теле – вот чем встретила природа дремучих лесов Ингвиона. Я знала, что путь предстоит нелегкий, особенно учитывая то, что я босиком и в довольно тяжелом кителе. Но даже представить не могла, как жестока природа этой местности! Повсюду ухабы, болота, колючие заросли и вездесущая противная мошкара. Мой дар туманницы не помогал. Он укрывал нас дымкой в тех местах, где могли просматриваться проплешины леса, а в остальном только хуже делал. От влажности и невыносимой жары мне хотелось кричать. Обливаясь потом, мы шли непонятно куда, взявшись за руки. Не хватало сил даже на то, чтобы разговаривать. Адская пытка, которой не было ни конца, ни края. А по пути ни единого ручейка. Дико пересохло в горле. Во рту пустыня, в голове туман.

Вскоре совсем потерялись в пространстве и во времени. Каким-то чудом вышли на цветочную поляну и упали вдвоем под деревом. И только тогда я поняла, что с Ладрейном что-то не так.

– Рейн! – закричала я во весь голос, когда он схватился за голову и повалился на ствол дерева, а потом стек с него на землю и замер.

Я так испугалась, что припала к его груди в надежде услышать заветный стук. А когда услышала, меня затрясло. Жив!

– Рейни! Прошу! Пожалуйста, очнись! – вцепилась ему в шею, потрясла, но реакции не последовало. Оседлала его, как коня, начала бить по щекам ладошкой. – Ладрейн! – взмолилась и впервые серьезно испугалась, что останусь совсем одна.

Он меня не слышал, едва дышал и не открыл глаза. И тогда я пошла на отчаянную меру. Приложила руки к его груди и воззвала к целительской магии. Однажды помогло, вдруг, и сейчас сработает? Магия потекла по венам и потоком ворвалась в его тело. Я ощущала такой жар, который никогда раньше не ощущала. Я должна ему помочь, иначе, зачем мне этот дар? Но магия снова посмеялась надо мной, а разум подкинул страшную картину того дня, когда я пыталась вылечить мать. Она умерла на моих слабых руках. Я ее не спасла и сейчас это повторялось. Но я не собиралась сдаваться. Должна помочь! От потоков, что лились по венам, меня замутило так, что образ ратана поплыл перед глазами.