Дело о Черном Удильщике (СИ) - Карапетян Мария - Страница 21

— Почитай, папа, прошу. Я никак не могу уснуть.

Мужчина аккуратно сел на уголок кровати и послушно потянулся за книгой. Проведя пальцами по шершавой кожаной обложке, он бережно раскрыл её и ветхий переплёт хрустнул, словно отслужившие срок суставы.

— Ту, что в конце, — с придыханием попросила девочка. Отец заглянул в её глаза, полные муки, и, сжав обессиленную бледную руку, начал читать:

— «Вначале Бог любил создавать. Он сотворил землю, небо и носился над водою в поисках света. Нырнув на глубину, он обнаружил там день, поднял его со дна и отделил от Тьмы. Осмотрел Бог гладь морскую и не понравилось ему её однообразие. Тогда он приказал Тьме поднять из пучины сушу, чтобы она разделила воду берегами. И увидел Бог, что это хорошо. Небо всплакнуло и попросило даровать ему светило, дабы не быть одиноким. Бог согласился и создал Солнце. Тьма взбунтовалась от несправедливости и, разозлившись на создателя, пригрозила ему: 'Я достану из глубины твердь, и будет едина она, как когда-то вода…»

— Бог испугался и откупился от Тьмы Луной, — произнесла девочка, откинувшись на мягкие подушки. И, с укоризной взглянув на отца, пожурила его: — Это предпоследняя сказка, папа, а я просила ту, что в конце.

Мужчина улыбнулся и провел рукой по светлым волосам дочери:

— Тебя не проведешь, Мария. Иногда я забываю, что ты совсем взрослая.

Девочка, тяжело выдыхая, прижалась к ладони отца, и золотой локон упал на плечи, обнажая едва наметившиеся маленькие жабры на её шее. Мария знала, что отец тайком рассматривает их и, расправив волосы, прикрыла следы подступающей смерти.

— Не смотри, папа. Читай, — выговорила она, и её тело сотряс мучительный приступ кашля. Мужчина обреченно глянул на дочь, и, судорожно перелистнув страницы, нашел нужную сказку:

— Глубоко-глубоко на дне, там, куда не проникает свет, жил морской владыка. Однажды, заскучав, он решил подняться и посмотреть, как изменилась за сотни лет земля. Взвился он волною и увидел на берегу красивую девушку. Она стояла босиком, вглядываясь в горизонт, и её длинные чёрные волосы развевались на ветру. Заворожённый, он омыл её ступни и, вернувшись на дно, долго спорил сам с собой. Через несколько дней морской бог решил, что хочет прожить с девушкой её земную жизнь, и, воплотившись в красивого господина, с доселе неведомым ему волнением попросил ее руки. — Мужчина прислонил пальцы к глазу, который был застлан белесой пленкой, чтобы лучше разглядеть текст. — Но богатства, обещанные владыкой, не заинтересовали девушку. Она призналась, что сердце и душа её принадлежат другому. Тогда морской бог задумал разделить влюбленных и долго смеялся, восхищаясь своей хитростью…

Мужчина оторвался от чтения и посмотрел на дочь: глаза её были закрыты, волосы легли на подушку золотыми волнами, а дыхание, прежде прерывистое, стало ровнее.

— Глупая история, — одними губами произнес Чёрный Удильщик и, закрыв книгу, провел пальцами по выбитым на обложке буквам. Золотое тиснение совсем облупилось, но оставалось различимым. Мужчина пробежал взглядом по надписи: «Сказки древнего моря».

Дверь, скрипнув, приоткрылась, и в проеме показалась голова. Чёрный Удильщик махнул гостю рукой и, бережно укрыв дочь одеялом, тихо вышел из комнаты, прихватив книгу с собой.

— Выглядишь, как бродячий пес, Сибас, — раздраженно отметил мужчина, с омерзением разглядывая брата. — Ты что, подрался?

Лаврак опустился на кожаный диван, вытянул ноги к пылающему камину и поинтересовался, игнорируя вопрос:

— Как Мария?

— Плохо, — жестко ответил Чёрный Удильщик, — Ты же врач, должен понимать.

Сибас неотрывно следил за старшим братом: тот подошел к книжному шкафу, который находился возле окна, и рывком поставил книгу на свободное место.

— Зачем пришел? — спросил он, усаживаясь в кресло напротив. — Опять будешь жаловаться?

Сибас подобрал ноги и, уперевшись локтями в колени, положил голову на руки и тихо произнес:

— С годами ты становишься всё больше похож на отца, Койкан. — И почти шёпотом договорил: — Упокой Сомы его душу.

— Если у тебя не хватает смелости сказать что-то в полный голос, лучше молчи, — отрезал Удильщик, устало потирая ослепший глаз. — Выкладывай.

Но Сибас не спешил обращаться к брату с просьбой и медлил, набираясь мужества. Койкан покачал головой и нервно втянул воздух, теряя терпение.

— Я… я, — начал, запинаясь, Сибас, — хотел попросить тебя заглянуть…

Чёрный Удильщик сдвинул брови к переносице. Кресло скрипнуло, когда мужчина подался вперед.

— Что случилось? — спросил он, внимательно изучая лицо младшего брата.

— Когда мать Марии впервые почувствовала себя плохо, — вкрадчиво произнес Сибас, нервно потирая руки, — я был единственным, кто, не боясь, сказал тебе правду. Природа её болезни непонятна мне до сих пор, ведь молодые не должны угасать, умирая от мутаций.

Сибас быстро посмотрел на брата — тот сидел, поджав губы и сверля его пристальным взглядом. Лаврак не стал понапрасну испытывать терпение Койкана, бередя незажившие до конца раны, и перешел к сути:

— Тогда ты в приступе ярости бросил мне в лицо ужасные слова. Они настолько въелись в сознание, что я долгое время не находил себе места от страха. Наверное, твоя память устроена иначе: не удивлюсь, если ты вообще забыл о том, что предрек гибель своему брату. Со временем я убедил себя, что это, скорее, было твоим тайным желанием, нежели предсказанием дальнейшей судьбы. С этого момента вопросы, которые не давали мне спать по ночам, нырнули куда-то на глубину, зарывшись в илистое дно.

— Как трогательно, — отрезал Чёрный Удильщик.

Сибас проигнорировал его слова:

— Знаю, ты считаешь меня слабаком, но бояться смерти — это нормально, Койкан. Особенно, если твой старший брат-провидец прямо сказал об этом.

Чёрный Удильщик не сводил с него глаз и терпеливо молчал.

— Сегодня в округ приезжал корабельный цирк. Тебе наверняка доложили об этом, — продолжил Сибас. — Я хотел заполучить предсказание от местной гадалки. Даже будучи уверенным, что она простая шарлатанка, я отдал бы всё, чтобы развеять навязчивый туман кошмаров и наконец, узнать ответ.

Сибас откинулся на спинку дивана и потер припухший зашеек.

— Ирония в том, что, сражаясь за право попасть в шатер цирковой пророчицы, я проиграл тому, кто, скорее всего, исполнит твое предсказание.

— С чего ты это взял? — прищурившись, спросил Койкан.

Едва улыбнувшись, Сибас посмотрел Чёрному Удильщику прямо в глаза:

— Потому что он пообещал пустить мне пулю в голову, если я еще раз прикоснусь к той, которую страстно желаю. — Лаврак качнул головой, подводя итог: — И я ему верю.

Койкан тяжело вздохнул. Озабоченность на его лице сменилась глубокой усталостью. Он облокотился на спинку кресла и, закинув ногу на ногу, сочувственно посмотрел на брата.

— Какой же ты соплежуй, Сибас… Тебя интересуют только девки, признание и любовь. — Койкан смаковал каждый слог оскорбляющих слов. — Отец хотел воспитать бойцовых псов, но один из нас предпочел навсегда остаться щенком. Жаль, что я никогда не смогу на тебя рассчитывать.

На минуту в просторной, богато убранной комнате повисла тишина. Её нарушал лишь треск огня, пылающего в камине.

— И я не могу заглянуть, — ядовито передразнил брата Койкан. — Провидец может узреть лишь то, что в некоторой степени, касается его самого. А на твоих любовниц, как и на тебя, Сибас, мне глубоко наплевать.

— С тобой всегда было трудно, — Лаврак поднялся. Он понял, что его просьба не будет выполнена, и медленно направился к выходу. Задержавшись у двери, мужчина обернулся и, глядя на старшего брата, который неподвижно сидел в кресле, заявил:

— Я всего лишь хотел спросить, женюсь ли я, прежде чем умру. — И, четко разделяя каждое слово, подытожил: — Никому не пожелаю овдоветь.

По лицу Удильщика пробежала неконтролируемая судорога. Сибас дёрнул ручку и, выходя в коридор, столкнулся с Макрурусом, который уже занёс руку для того чтобы постучать. Лаврак пропустил его в гостиную и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.