Меч Тамерлана - Кретова Евгения - Страница 41

– Я знал, что найду тебя здесь, – услышала она мягкий голос Маляк аль-маута и увидела прямо перед собой его невероятные светло-серебристые глаза.

Девушка ахнула, рванула в сторону, но едва не сорвалась с уступа – в последний момент Данияр успел ее подхватить и поставить на тропинку.

– Я знал, что ты вернешься, – строго смотрел на нее Данияр. – Зачем сбежала?

Девушка-оборотень смотрела и с вызовом, и со смирением одновременно, понимая свою вину, но и не жалея о сделанном:

– Потому что еще прежде тебя я обещала найти ту, что поможет усмирить Тьму.

У Данияра потемнело в глазах. Андалиб, заметив то, что клубилось в его взгляде, в ужасе отшатнулась. Но Данияр, похоже, совладал с раздражением, и его взгляд снова стал прежним.

– Кто это? Для кого ты похитила Катю? – видя замешательство во взгляде девушки-оборотня, он предостерегающе вздернул руки: – Даже не думай мне лгать.

Андалиб почувствовала невидимые путы, которые сковали ее и пригвоздили к тропинке. За плечами Данияра раскрывались два огромных крыла… Или это все-таки полы плаща? Андалиб силилась разглядеть, но призрачный образ растаял так же внезапно, как и возник.

– Я живу на его развалинах! С ним я связана словом!.. И тебе лучше меня известно, что, не исполнив его волю, я в одно мгновение стала бы недостойна легкой смерти и освободила бы тебя от обета… – Она с обидой посмотрела на него и цокнула языком. – Ты хотел обмануть меня, Маляк аль-маут.

Данияр покачал головой:

– И в мыслях не было.

Андалиб изогнула бровь. Высвободив руку отвернулась и пожала плечами:

– Выходит, я ошиблась… Я не выполнила твою просьбу, значит, не получу желанную свободу. Что ж, сто лет была кошкой, еще сто лет проживу так же.

Она пришла, чтобы помочь, но что-то противоречивое внутри нее противилось этому. Что, если, желая помочь, она только сделает хуже, как уже было не раз?

Из головы не выходила темнота, что бурлила в глазах Данияра, когда он сердился.

Андалиб опустилась на камни. Крепко обхватив колени, замерла. Взгляд девушки упрямо цеплялся за алую полоску рассвета над горизонтом, словно подсчитывая, сколько дней она еще переживет, наблюдая, как рядом рушатся миры и пустеют аулы, как уходит из гор человеческое тепло, запах свежеиспеченного хлеба, козьего молока, крики пастухов и долгие песни.

Кто поможет ей сохранить их?

Данияр, наблюдая за ней, чувствовал: Темновит опережает их, он рядом и, в отличие от него, Кати и их друзей, точно знает, что ему нужно и как этого добыть. И он не постесняется в средствах.

– Я выполню данное тебе слово, Андалиб, и освобожу от проклятья. Но мне все еще нужна твоя помощь. – Данияр посмотрел вниз и вдохнул необъятную бездну. – Здесь, в этих местах, я чувствую, есть особое место, отмеченное черной магией… Оно появилось недавно, но ты должна о нем знать.

Андалиб продолжала сидеть молча. Поводырь опустился рядом с ней, вытянул ноги.

– Я прошу тебя провести нас к этому месту, – Данияр потянул на себя травинку, оторвав от корня.

– Зачем тебе туда надо, Маляк аль-маут?.. Это нехорошее место, неподобающее для тебя… Врата между мирами, злые врата. Совсем черные. – Она с сомнением покосилась на его руки с зажатой между пальцев травинкой. – Твоя… Катя… Она ведь не просто девушка, я чувствую в ней особую силу, но не могу распознать ее.

Она наблюдала, как юноша медленно, будто через силу, кивнул:

– Все так. Но я не могу раскрыть тебе ее секрета.

– И при этом просишь, чтобы я тебе открыла свой?

– Это не твоя тайна, Андалиб. Ты хранительница гор. Не тебе пачкать душу о грязную магию и черную волшбу, цель которой одна – разрушить твой мир. Мне нужно, чтобы ты показала мне это место, где открылись врата, и помогла вернуть мою подругу, Катю.

Андалиб горько усмехнулась.

– Ты не слишком о ней печешься, раз просишь сперва о вратах…

Данияр опустил глаза: «Может, только о ней я и пекусь, ослепнув?»

– Так ты мне поможешь? – вместо ответа спросил он.

Девушка-оборотень вздохнула:

– На всё воля Всевышнего, и оставил Он меня здесь, возможно, не просто так. – Она посмотрела на Данияра. – Страшные времена наступают, я вижу их в тени сумерек. Вижу, как они прорываются из черных врат, о которых ты спрашиваешь, тонкими змеями, как оседают на широкую грудь Кавказа, путают следы и осыпают тропы. Как въедаются в кожу людей, лишая их покоя и сна. Грядет что-то жуткое. После которого не останется кошки-оборотня.

– Все верно говоришь. Но еще можно все изменить… Я здесь для этого… Если мы не остановим демонов, что рвутся из черных врат, то не останется никого… – Он задержал взгляд на тощем, едва живом кусте, замершем на краю обрыва. Кав Андалиб тоже посмотрела на него. Его ветки уже набухли смолистыми почками. Липкая бурая оболочка на некоторых приоткрылась, пропуская на свет росток новой жизни. Ярко-зеленые листочки, еще сморщенные, влажные и наполненные надеждой, шевельнулись, пробив оболочку. Андалиб думала о доме, которого у нее столько лет нет, потому что ее домом стали горы. И еще о том, что она – как этот куст на краю пропасти: один неверный шаг – и сорвется.

Данияр протянул ей сплетенный из травы браслетик:

– Возьми, это твое избавление.

Девушка-оборотень недоверчиво смотрела на украшение. Но вот она протянула руку, пальцы на мгновение в нерешительности замерли над ладонью Поводыря.

– Я верю тебе, – прошептала Андалиб, принимая дар и затягивая браслет на запястье. – И проведу к вратам.

– Без обмана?

– Без обмана… Уж коль скоро ты встретился на моем пути, значит, на то воля Всевышнего. Я верю тебе, Маляк аль-маут, и пойду за тобой…

Девушка чуть опустила голову, скрыв от собеседника скатившуюся по щеке слезу, – она знала, что для нее новый день уже не наступит.

Флавий метался по каменным покоям.

Император кусал губы и бормотал себе под нос, то и дело останавливаясь перед зеркалом и разговаривая с отражением:

– Я доверился тебе! Я отдал самое ценное, что у меня было, – будущее моего народа!

– Как это пафосно звучит! – отражение, казалось, жило своей жизнью. Флавий на нем выглядел моложе, наглее. Но этого заметить никто не мог – император в покоях находился один.

Флавий вновь остановился перед зеркалом:

– Ты еще издеваешься?! Залог русского царя – он дорого бы заплатил за него, чтобы откупиться, это раз. И потом, я лишился возможности жениться и оставить наследника, мой род угаснет…

Никто не предупредил его, что залог невесты – это обоюдоопасное заклинание. Как невеста была накрепко связана с ним путами, так и он. Продав право требования залога Темновиту, он, Флавий, потерял и возможность завести законного наследника. Правда, узнал об этом только что.

– Ты обманул меня, – прошептал император.

Флавий в отражении засмеялся:

– Обманывают того, кто хочет быть обманутым… Ты знал, чтó связывает тебя и русского царя. Это много – заручиться поддержкой богов. Но ты захотел большего. Ты захотел сам владеть его землями и его богатствами… Так что тебя обманула твоя собственная алчность. Я же тебе отдаю ровно то, что обещал, – вселенскую власть.

– Где? Где она? – Флавий распростер руки и словно в доказательство своего возмущения потопал босой ногой по мрамору.

Из-под зеркальной рамы заструился черный дымок. Подобравшись ближе к императору, он осторожно лизнул его голые ступни, скользнул выше.

– Щекотно! – предупредил император.

Дымок забрался выше, заставив мужчину мелко засмеяться. Дымок холодил кожу, пока не забрался достаточно высоко. Пока не коснулся своими языками горла.

Тогда в одно мгновение дымок уплотнился, став тяжелым, душным и жарким.

У императора округлились глаза, крик застрял в гортани. Руки беспомощно взмыли вверх. Черный дым, словно пламя, объял его фигуру – всего на одно мгновение: едкий серный запах и густая чернота вокруг Флавия.