Меч Тамерлана - Кретова Евгения - Страница 35

– А ты разве этого уже не сделал? Там, в домике твоей матери? Когда сперва накормил, а потом спать уложил, а посреди ночи похитил меня. Как я еще не почувствовала ничего… – Пораженная внезапной догадкой, Катя ахнула, уставившись на джинна: – Ты что-то подсыпал в еду?!

Джафар протестующе вскинул руки:

– Даже в мыслях не было!

Катя, изловчившись, резко наклонилась и схватила джинна за грудки, притянула к себе:

– Не ври мне!

Джафар снисходительно фыркнул и… растворился. В Катиных руках остался только пахнущий серой зеленовато-синий дымок. Но стоило на него взглянуть, как развеялся и он. А над головой Кати, в паутине тишины, сквозь покачивание донесся его вкрадчивый голос:

– Слово джинна – закон. Я его дал, я и сдержу.

Девичья рука взметнулась верх, пальцы скользнули по вороту рубашки, но не коснулись привычной прохлады волшебной иглы-посоха. В который раз Катя пожалела, что послушно отдала посох Данияру, – сейчас бы он оказался особенно кстати. Катя легко бы нырнула в Храм Доли, а из него – в любое безопасное место.

Но посоха под рукой не было.

Катя в бессильной ярости отметила, что Ярушка бы точно придумала, что делать и как разрушить оковы древней магии.

Но сейчас она была одна и, под одобрительный возглас джинна, вынуждена была опуститься на подушки.

Невесомая прохлада снова коснулась ее лица:

– Отдохни, моя славная госпожа…

В голове роились предположения, кто же такой этот Лесной человек, которому служат джинны, и что ему от нее надо. Мысли баюкал голос Джафара и его странная, непонятная песня – голос ломался и летел горным эхом, струился серебряным дождем и шелестел каменной осыпью.

– Спи, царевна, – донеслось до нее, и стало клонить в сон.

«Бежать! – решила она внезапно. – Как только выберусь отсюда!»

Кем бы ни был этот Лесной человек, не будет же он держать ее внутри кувшина вечно?!

– Фору? – Ярослава удивилась: – Ты с чего вдруг таким добрым стал, страж Огненной реки?

– Я хочу, чтобы Андалиб добралась до места, уверенная, что смогла перехитрить меня. Тогда мы узнаем больше о тех, кто за ней стоит… – Он посмотрел на девушку: – А вы-то здесь зачем оказались? Кто тебя из твоего времени вызвал?

Ярослава кивнула на стоявшего все это время за ее спиной Антона:

– Его попросил врач, передал шкатулку с заклинанием…

– И тебе не хватило разума не вмешиваться в это дело? – Данияр посмотрел на нее сердито.

Ярушка вспыхнула:

– А у меня прямо-таки время было на раздумья?!

Поводырь отвернулся, пробормотал:

– Хорошо хоть, Берендея сюда не притащили.

Девушка покраснела. Закусив губу придвинулась к нему потянула за рукав, чтобы наклонился:

– Что думаешь, Темновит подослал этого оборотня?

Данияр покосился на Ярушку, отозвался уклончиво:

– Вполне возможно.

– Так нам тогда надобно поторапливаться, может, кошка эта сразу Катю к Темновиту и приведет?!

– Не приведет. Она выполняет обет перед каким-то Лесным человеком. Значит, как минимум есть посредник. И Темновит раньше наступления полуночи не появится…

– Потому что полночь – время открытия миров? – спросил подошедший к ним Антон.

Данияр мрачно окинул его взглядом:

– Потому что полночь – это время, которое ему подвластно. Темновит… То есть Темный витязь. Улавливаешь суть?

Антон кивнул. Вспомнив о заснувшем Ильясе, перевел взгляд на него – юноша по-прежнему сидел, прислонившись спиной к камням. Данияр тоже вспомнил о своем провожатом.

– Ты там его не прикончила? – уточнил у Ярославы. Та отмахнулась. – Тогда буди, нельзя оставлять его в таком состоянии.

Ярослава направилась к камням.

– А куда его?

– С собой придется брать…

Ярослава остановилась на полпути, хотела спросить – куда «с собой», как «с собой»? – но Данияр сунул руку под рукав куртки, вытянул из него струйку серого морока, ловко расстелил ее перед собой – по камням, минуя ущелья и обрывы, побежала дорога.

Ярослава тем временем приблизилась к Ильясу. Склонившись к виску, нашептала заклятие:

– Сон прогоняй. – Парень пошевелился. Чтобы поторопить, девушка потормошила его. Тонкая шея парня высунулась из-за воротника – Ярославу удивило, что кожа чистая, белая, явно не знавшая бритвы. С сомнением перевела взгляд на юношу – пуговица на груди расстегнулась. Под ней оказалась плотно перемотанная бинтами грудная клетка. – Эй, парень, – Ярослава потормошила еще сильнее.

Ильяс резко подскочил, первым делом проверяя, как плотно застегнута рубашка.

Ярушка выпрямилась:

– Тебе есть что скрывать, верно?

Ильяс, не поднимаясь, перевернулся на колени и отполз от Ярославы.

– Ведьма, – прошептал.

– Она самая. И если ты скрываешь что-то, что опасно для моих друзей, я не задумываясь превращу тебя в жабу… – Она присела на корточки перед ним, заглянула в глаза: – Тебе нравятся жабы?

Парень затравленно качнул головой, в круглых от удивления и страха глазах отражалось лицо Ярославы.

– Я не…

Где-то рядом, у камней, послышался шелест. Ярослава встрепенулась. Данияр, стоявший у обрыва, оглянулся. Подувший из-за камней ветер донес тонкий, едва заметный запах, который, впрочем, ни с чем не спутаешь, – запах серы.

А в следующее мгновение из-за камней скользнули слишком черные для такого времени суток тени… Только они были сами по себе, их не отбрасывали ни человек, ни животное…

Схватив Ильяса за шиворот, Ярослава с силой дернула его на себя, заставив подняться. И прежде чем он успел закричать, потянула к обрыву, у которого стоял Данияр.

– Быстро! – выдохнула девушка.

Ильяс не оглядываясь помчался за ней.

Данияр толкнул на раскинутую им тропу Антона:

– Вперед и не оглядываться.

Тот медлил, не решаясь ступить на прозрачно-серое полотно, поблескивающее над пропастью – на ее дне темнела река, прорываясь между острых уступов. Но дольше раздумывать ему не позволили – словно вихрь, рассыпая камни и поднимая пыль, на тропу влетела Ярослава, увлекая за собой уже обоих парней – Антона и ошалевшего от страха Ильяса. Их отход прикрывал Данияр.

Если бы Антон или Ильяс обернулись, то они бы увидели, как юноша стал прозрачным, слившись с пылью, как сумеречное облако захлопнулось, обернувшись стаей призрачных мотыльков, которые тут же растаяли, оставив вместо себя струйки искрящейся влаги.

А тени, выскользнувшие из-за камней, перетекли в нечто многорукое, многоглазое. Помедлив, оно материализовалось группой вооруженных людей. В их ничего не выражающих глазах плескалась тьма.

Один из них подошел к обрыву, попробовал ухватить испаряющегося мотылька. Тщетно – тот растаял на солнце, как утренняя роса.

Взгляд мужчины блуждал над пропастью так, будто он видел кого-то парящего над ней.

– Ну что ж, карты открыты, Поводырь… – прошептал он сипло. Изо рта вырвался черный, будто смог, дымок, взвился к облакам.

Мужчина махнул рукой своим людям, приказав двигаться за ним следом.

Вместе они вернулись на тропу, ловко спустились по ней, чтобы, перекинув веревочный мост над пропастью, перебраться на соседнюю гору. А после скрылись за камнями, следуя одним им известной дорогой, проложенной века назад через горы.

– Что мне делать, бабушка Маринэ? Люблю ее… – Мансур пришел, сел у стола, опустил голову на руки.

Пожилая женщина с сочувствием покачала головой, присела рядом:

– И из кривой трубы дым прямо идёт. Всегда есть второй шанс… Время надо.

Мужчина ее будто бы не слышал, продолжал о своем:

– … Вот тут болит, – положил руку на грудь. – От обиды болит.

Маринэ ласково дотронулась до его плеча, похлопала примирительно:

– Ну-ну, обида в таких делах – плохой советчик. Знал, на что шел. Говорила тебе: беги от нее, бедовая она… с таким-то прошлым, – женщина вздохнула и тяжело посмотрела вдаль, на укрытые синим покрывалом горы, бескрайние, непокорные. – Такие, как она, пугливей лани, Мансур. Тут силой и нажимом нельзя… Никак нельзя. – Она понизила голос, словно боялась, что их может кто-то услышать. – Ты вот что. Как закончится всё, снова приходи. Скажи, что мне сейчас сказал. Что обещаешь не стать таким, как ее отец, – ни для нее, ни для ваших детей.