Меч Тамерлана - Кретова Евгения - Страница 18

– Саранча, – отозвался Ильяс, вернувшись на водительское место.

Катя опешила:

– Так рано? – девушка заставила себя посмотреть в окно – от края до края поля шевелились и ворочались тяжело, наподобие штормовых волн, сквозь гул двигателя слышался странный скрип сотен и сотен крыльев, будто громыхало грозовое небо. По капоту скреблись десятки крохотных ножек, стучали, ударяясь о дверцы автомобиля, тонкие хитиновые крылья. Катя передернула плечами в надежде сбросить с них ощущение, будто эти твари по ней ползут, поморщилась. Нашествие саранчи в самом деле обычно происходит на исходе весны и даже чаще – летом.

– Так зима теплая была… – Ильяс посмотрел на солнце. – Это она еще на крыло не встала… А та-ам, – он протянул и махнул рукой. – Тучей с поля на поле перелетает, ничего не оставляет. Поедает всё: кукурузу, пшеницу, траву… Вот беда.

Данияр обернулся к Кате. Услышав слово «беда», они подумали одновременно об одном и том же.

А Ильяс надавил на педаль газа и вернулся на дорогу, автомобиль тихо двинулся вперед.

– Аллах гневается на нас, – бормотал юноша. – Пандемия вот эта, лесные пожары… Слышал, на севере такие морозы, что птицы умирают в полете. Дельфины на берег выбрасываются… Всем плохо. А человеку еще хуже. Работы нет. Я зимой, пока болел, новую профессию и освоил – экскурсовод. Всё про эти горы знаю! – Он взмахнул рукой, будто охватывая их все. – Столько прочитал этих… монографий! Это такие труды ученых, про археологию, этимологию, историю.

Катя придвинулась ближе:

– Так вы недавно работаете гидом?

– Почему недавно? Давно! Но раньше я туда-сюда, привез-увез. А сейчас ВСЁ расскажу про горы. Вот вы утром с Мансуром говорили, про Гамсутль упоминали.

О нем все знают. А тут таких аулов – сотни в горах. Никто о них не знает! Монастыри есть в скалах, как Вардзиа[11], слышали о таком? – Катя отрицательно покачала головой, но водитель продолжал говорить о своем. – Во-от. Только древнéе. Заброшены, конечно, обветшали. Туда никто не заходит, потому что добраться сложно, дороги нет, пешком идти далеко. А туристы сегодня комфорт любят… – Он помолчал всего пару мгновений. – Из православных здесь только Датунский храм более-менее сохранился, и то благодаря тому, что во время Кавказских войн были прихожане из казаков. – Он замолчал. Машина сделала еще один резкий поворот, стала подниматься в горы. – Там, выше в горах, есть несколько селений такой древности, что там и язычники жили. И все сохранилось. Знаки, руны на стенах, капища… В Кахибе[12] крест нашли – вроде как старая церковь там была, православная. Нательные кресты находят, кадила.

– Если много таких аулов, отчего о них так мало известно? – Катя покосилась на Данияра.

Ильяс рассмеялся.

– Как раньше строили? Чтобы враг не нашел! Чтобы укрыться можно было. Здесь горы… Можно город спрятать, не найдет никто, – он цокнул языком. – Но предположить, что таких аулов были сотни, можно… Сторожевые башни для чего строились? Чтобы Великий шелковый путь охранять, от набегов врагов защищаться. Значит, башня от башни должна быть на таком расстоянии, чтобы разложенный на плоской крыше такой башни костер увидели другие. И предупредить их о нападении, подмогу вызвать… Как Великая китайская стена, слышали ведь? Башни – каждые 500 метров. И тоже по гребням гор.

– Думаешь, это всё звенья одной цепи? – Данияр усмехнулся.

Ильяс не заметил иронии, пожал плечами:

– Это пусть ученые думают. А по мне, так это очевидно. Если можно что-то спрятать, то оно непременно будет спрятано. Известно же, по каким широтам проходил Великий шелковый путь. Зная горы, можно понять, где древние могли строить свои города. И искать их. И денег для этого не надо много: ходи по горам, води туристов. А найдешь – станешь таким же знаменитым, как Шлиман![13] А если повезет, то, может, и гробницу царскую удастся найти. Ведь хоронили же в горах в древности.

Дорога взяла круто вверх и повернула влево. Впереди показался лихо закрученный серпантин, преодолеть который под силу не каждому опытному водителю. Катя на всякий случай зажмурилась. Ветки стегали по стеклам, скрежетали, будто когтистая нечисть. Ильяс привычно зашептал молитву.

Внезапно стало темно – Данияру показалось, будто ему на глаза шапку нахлобучили или ночь наступила. Водитель снизил скорость, огляделся в недоумении, на короткое мгновение скользнув взглядом по дорожному полотну.

В этот момент фары выхватили из темноты чей-то силуэт. Тоненькая девушка стояла полубоком к их машине, прямо посреди дороги, на разделительной полосе. Волосы распущены и спутались, одежда развевалась на ветру, взгляд мутный, безумный. Рядом с ней лежал меч. Заметив путников, незнакомка качнулась навстречу. Ильяс ударил по тормозам, вывернул руль вправо, к обочине. Машина, свистя тормозами, развернулась и, сломав ограждение, скатилась с дороги. Хруст веток, смягчивших падение, крики пассажиров. Стон металла.

Кувырок.

Удар по капоту.

Еще кувырок.

Мир перевернулся.

Удар по крыше.

Треск и оглушительный скрежет.

И затем – тишина.

Старуха плотно притворила за собой дверь, отгородившись от черного облака, разраставшегося с каждым днем все сильнее и поглощавшего горы. Оглядела просто обставленную, чисто прибранную кухню. Страх сковал горы, окутал хребты, полз гадюкой по ущельям, путал тропы. И с каждым днем узел тьмы становился все крепче.

«Что делать мне?» – спрашивала она сама себя, замерев посреди дома.

«Мне нужна гостья, что бродит по горам, – так сказал чужой Черный бог. – Она придет сама, если ты зажжешь очаг».

Очаг в ее доме давно не горел.

Сердце гор молчало.

Рыжая кошка, примостившаяся на подушках, наблюдала за старой женщиной, лениво дергая ухом.

Рохдулай устроилась у холодного очага, взяла пару хворостин.

– Ты все-таки решилась? – спросила кошка.

Старуха не удостоила ее взглядом, чиркнула огнивом – оранжевая искра тронула пучок старой травы, коснулась сухих веток, запылала тонко и жарко.

– Заяц принадлежит не тому, кто увидел, а тому, кто поймал, – пробормотала старуха, вглядываясь в дым: в сером языке увидела самолет, светловолосую девушку на трапе, но тут же ее заслонила темная тень. Будто кто-то защищал незнакомку.

Рохдулай вздохнула и задумалась.

– Ты вот что… В долину ступай.

Кошка встрепенулась, подняла голову:

– Как уйду я отсюда? Сама же знаешь, что и шагу ступить не могу.

Старуха посмотрела на нее:

– Я помогу. Только зарок дай, что вернешься с ношей.

Рохдулай потянулась к пузатому кувшину, в котором когда-то люди носили воду, – с высоким горлышком и вытянутым носиком. Потерла медный бок.

– Эй. Выходи-ка!

Спустя несколько мгновений, наблюдая, как в дыму угольком исчезает рыжая кошка с пузатым кувшином в зубах, она пробормотала:

– Посмотрим, что задумал чужой Черный бог.

Катя не сразу поняла, что произошло. Помнила, как хрустнули позвонки, как резкая боль вспыхнула в мышцах шеи, как дернулась голова, будто от удара, как в виске стало горячо, а из глаз посыпались искры. Ей показалось, что пыль, камни, листва и клочья потемневшего неба – все завертелось, словно она оказалась внутри центрифуги. Мир рывками крутился вокруг нее со скоростью мысли и грохотал. При этом ее собственное время будто бы замерло – она могла наблюдать, отчетливо замечать мельчайшие детали: крохотные ворсинки на ножках нежно-голубой бабочки на стекле, причудливый рисунок на камнях и наивное «Варя + Глеб = любовь», выхваченное из темноты светом фар.

А потом ее обступила со всех сторон тишина. Такая чуткая, что Кате было слышно, как шелестит опускающаяся на капот дорожная пыль и как свистит зажатый в ущелье ветер.