Копьё Маары - Кретова Евгения - Страница 31

– Нет, – отрезал он. – Все решено. Не нам с тобой выбирать наше будущее. – И добавил чуть мягче, взглянув на дочь с тоской: – Кто ведает, может, тебе уготовано великое. На тебя наша надежда; верю, что однажды ты вернешь милость Богов и они возвратят потерянную Силу.

Из толпы молодых людей вышел самый старший, поклонился с почтением:

– Отец, сохранят ли Боги жизнь нашей сестре?

Отец долго молчал.

– Мне то неведомо, – наконец прошептал он. Нахмурился и сурово приказал: – Ступайте! Ступайте все, кроме Енисеи.

Юноши с сомнением помялись, но подчинились, молча вышли. Тяжелая дверь давно закрылась за ними, а отец все молчал. Енисея не торопила его. Она вжалась в стену, словно пытаясь раствориться в ней, глотала слезы и пыталась унять дрожь.

Отец вздохнул и поманил ее к себе:

– Подойди ближе. – Он положил большие тяжелые ладони на ее плечи. Заглянул в глаза. – Сила, дарованная нам, останется с тобой. Ничего не бойся – страх делает нас слабыми. Когда взойдет Луна, ты увидишь, как Сила покидает долину. Врата храма Маары распахнутся, и ты окажешься за ними. Сила уйдет в навий мир, а ты, живая, останешься в храме. Я заберу тебя утром.

– Отец, я не хочу! Пусть это будет кто-то из братьев! Не я.

– Тш-ш-ш! Все решено. Сила, обретенная злом, им и становится… Сила, полученная при помощи любви, превратится в любовь. О том помни ежечасно… – Отец поцеловал дочь в лоб. – А сейчас ступай. Я объявлю народу, что надо спускаться в долину. В городе больше оставаться нельзя.

Дальше, словно во сне, побежала вереница чьих-то слов, рукопожатий, объятий и слез. Они слились в одно эхо, разносившееся по голубовато-синим коридорам скального города.

А ночью, когда луна поднялась высоко над долиной, Енисея вышла на вершину городской стены.

Одна. Пронизывающий ветер трепал волосы, глаза слезились, а руки закостенели от холода. Она смотрела вниз, в долину, и видела, как серебрится река, как собирается над ней тонкий дымок и поднимается к облакам. Искала взглядом искорки ночных костров тех жителей, которые послушались ее отца и спустились вниз, покинув жилища. На щеках замерзали слезы.

Внезапно стало тихо.

Девушка затаила дыхание, вглядываясь в ночь.

И вот, словно пенка на закипающем молоке, над долиной скользнула серебристая тень, сворачиваясь и разрываясь. В глубине образовавшихся разрывов чернела мгла. Тень стремительно приблизилась к Енисее, закружила, подхватила ее и понесла, увлекая в ослепительно сиявшие ворота храма Маары, те самые, которые ребята приняли за три гигантских булыжника, сложенных один на другой.

Оглядываясь назад, Енисея смогла только увидеть, как любимый город, где был ее родной дом, погружался в безжизненный мрак. Она видела, как его покидала Сила.

Легкие сдавило, и Катя вновь оказалась в полутемной конуре, служившей Енисее домом. Ярослава, Истр, Аякчаана и сама Могиня сидели на прежних местах, встревоженные и мрачные, а Енисея тихо плакала.

– Утром город проснулся, но все было уже кончено, Большой переход был завершен, – вытирая слезы, продолжала она. – Сила, питавшая город, исчезла вместе с Богами. В то утро люди не могли открыть тяжелые двери, метались во мраке темных коридоров. То, что раньше давалось легко и просто, стало неподъемной ношей.

– Я, честно говоря, так и не понял, в чем дело, – отозвался Истр. – Какая-то серебристая тень тебя подхватила, уволокла к камням, налетел ветер, холод… – Он пересказал в точности то, что видела и сама Катя. – Что произошло-то?

– Вот, смотри! – Енисея схватила с пола небольшой отрезок проволоки (так, во всяком случае, подумала Катя), плотно зажала его в кулаке. Кусок проволоки зазвенел, и тонкими синеватыми жилками по нему растекся свет. – Видишь, вот так Сила бежала по проводам, опутывая весь город. Здесь все держалось на Силе: подъемники для воды, зерна, фруктов и овощей. Сила давала свет и тепло в дома. Знания хранились в кристаллах, тоже питавшихся этой Силой. Боги ушли и забрали ее с собой. Все, все встало, смолкли кристаллы! Перестали работать все механизмы, машины, что служили нам многие века.

Она замолчала.

– Это что-то вроде нашего электричества, да? – легонько тронула Аякчаана Катин рукав. Катя кивнула.

Выходит, что так. Те опустевшие кабель-каналы, которые они все видели в коридорах, – это кристаллические провода, по которым загадочная Сила распространялась по всему городу, даря тепло, свет, выполняя или облегчая тяжелую работу. На них были «запитаны» подъемники, водяные и воздушные насосы, фильтры. С ее помощью открывались тяжелые двери, переносились многотонные глыбы на любые расстояния и высоту.

– А почему ушли Боги? – спросила Катя, когда молчать уже не было сил.

Енисея с жалостью посмотрела на нее:

– Они – Боги. Пришли однажды. И ушли, когда посчитали нужным.

– А отец? Он нашел тебя утром?

– Утром… Только спустя десять лет.

Катя уставилась на нее:

– Как?

Енисея пожала плечами:

– О том Боги ведают, но у них не спросишь. Я очнулась у подножия цветка – через него Маара проходила в свое царство. Вокруг – каменная пустыня. Я прошла через Врата и нашла заброшенный город, каким вы его видите сейчас. А вечером пришел отец. Он и сказал, что с ночи Большого перехода миновало десять лет.

– Енисея, у меня все равно не укладывается в голове то, о чем ты толкуешь. – Истр порывисто встал. – Вот ты говоришь – забрали Силу. У вас были отстроенные города, хлеб, скот. Почему нельзя было это как-то поддерживать, перестроить свою жизнь на новый лад?

Енисея печально на него посмотрела.

– Тех крупиц Силы, что остались со мной, едва хватило, чтобы коротенький прутик слегка подсветить на несколько мгновений, – тихо прошептала она. – Представь, сколько ее надо, чтобы поднять из долины тяжелую корзину с овощами или воду, чтобы осветить и обогреть целый город? Мой отец сильнее меня, но даже его Силы хватает ненадолго. Вначале жители перебрались в долину, но прокормить себя все равно не могли – привыкли к легкому труду. Обвиняли отца, считая, что он, как жрец, должен был уговорить Богов остаться, предложить им богатое подношение, а может быть, и принести жертву. – Она говорила тихо, в полумраке сверкали ее глаза, пугая какой-то отрешенностью и обреченностью. – Начались голодные бунты, грабежи. Столкновения внутри деревни и войны между нашей долиной и соседней: у них там топь – земли, непригодные для пастбищ и земледелия. За те десять лет, которые меня здесь не было, более или менее все утихло: люди живут в долине, как-то выживают, отец хранит те крупицы знаний, которые еще остались, учит детей, один-единственный сейчас живет в городе, служит в храме. Но тень былого величия еще не ушла, заставляя нас то и дело с горечью вспоминать золотые времена.

Все замолчали, примеряя на себя ту ситуацию, в которой оказались Енисея и ее город. Катя вспомнила, как несколько лет назад, зимой, в их красноярской квартире перегорела проводка и весь дом остался на трое суток без электричества. Но у них была вода в кране, работали магазины, кафе и столовые. Они лишились только части комфортного быта. А что было делать этим людям, которые в одночасье лишились всего?..

– А братья? – Могиня внимательно всматривалась в безжизненное лицо Енисеи. – Ты сказала, что все сгинули. Что с ними случилось?

Та долго не отвечала. И, кажется, все и так поняли почему:

– Так сложилось, что после того, как ушла Сила, они погибли почти сразу. Все по разным причинам. Фотий, самый младший из братьев, был с отцом дольше других. Он умер всего несколько месяцев назад в лесу, его задрал медведь. Он был очень хорошим охотником, отец говорит, что он кормил всю долину. Жениться собирался.

Истр метался вдоль стен жилища, перешагивая через валявшиеся сучки и камни, то и дело отбрасывая их ногой.

– Не понимаю, – ворчал он, сжимая и расжимая кулаки.

Могиня посмотрела на него:

– Чего именно?

– Если Боги ушли так давно, не оставив Силы, не показав, как жить без нее, то, выходит, они вас бросили? На погибель бросили! Вас и, выходит, нас.