Вышедший из ночи (СИ) - Элари Елена - Страница 12

— Береги себя, ладно? — Скери обняла Ра.

— И ты себя, — расставаться с подругой не хотелось.

— Может я всё-таки с тобой пойду? — Скери выглядела более чем расстроенной.

Ра покачала головой.

— Там Смерть не найдёшь, она мне сказала, что не все дороги сама выбирает. Похоже, пока она не может зайти в Нижний мир.

— Девчонки, время уходит, давайте быстрее! — крикнул переминающийся с ноги на ногу Лэни.

— Ты не волнуйся за меня, — горько улыбнулась Ра, — и сильно не переживай из-за всего, ты не одна, это раз, у тебя есть шанс вернуть себе нормальную жизнь, это два, и…

— Я знаю, — перебила её Скери.

— И к семье ты вернёшься, — всё же договорила Ра.

— Угу… Хорошо, что они меня не помнят, переживать не будут.

— Эй, ну вы скоро?! — Лэни уже злился.

— Ещё увидимся, поняла? — отступила от подруги Скери.

— Да, конечно, — улыбнулась Ра, — а если у нас обоих ничего не выйдет, то когда я буду умирать, ты можешь за мной прийти, Предвестник смерти, и мы всё равно увидимся.

— Не смешно! — пусть она так сказала, но всё равно засмеялась, хотя и вовсе без веселья.

— Так, всё, мне это надоело! — Лэни подошёл к девушкам и за руку потянул за собой Скери, которая пыталась высвободиться и всю дорогу оглядывалась назад, как и Ра, которая пошла вдоль леса, прямо к закату…

***

Тьма перед Офелией сгустилась, закружилась, словно с углов темницы тянулись, соединяясь друг с другом, щупальца теней. И вот собравшийся воедино мрак разорвался в клочья, послышался чей-то вздох, и ведьма увидела Карнэ. Практически полное отсутствие здесь света не мешало Офелии разглядеть силуэт богини, её длинные волосы и синий взгляд на фоне белого, словно мрамор, лица.

Мгновение, и Карнэ оказалась совсем рядом. Она протянула к ведьме руку, холод коснулся щеки Офелии, а затем пальцы богини запутались в её волосах. Было даже приятно, пусть и холод со страхом сковывал мышцы пленницы, лишая возможности двигаться. Прикосновения богини кошмаров леденили кровь.

Она резко отдёрнула руку, оставив на лице Офелии царапину. Карнэ слизнула с ногтя кровь и губы её тут же налились красным.

Мелодичный смешок эхом отразился от стен. Карнэ с презрением смотрела на Офелию, которая не могла произнести и слово: её лёгкие будто покинул весь воздух.

«Понимаешь ли ты, какой чести я удостоила тебя, вновь придя в твой сон?»

«Так значит это видение… — поняла ведьма. — А выглядит всё таким реальным, будто Карнэ явилась мне наяву».

«Тебе повезло, милая, что оставить тебя здесь навсегда не могу, пока не освобожусь сама из заточения своих кошмаров. И до грани смерти тебя не доведу, ведь прежде, чем твоё сердце разорвётся от боли и страха, ты проснёшься. А впрочем, это не важно, ведь сейчас мы вместе», — улыбнулась она, и её рука вошла Офелии прямо в грудь, сдавливая сердце. Горячая кровь потекла с раны, а холод стал расползаться по венам.

— За что? — прохрипела Офелия. — Чем я разгневала вас? В чём провинилась? Ваш сын, Вэриат, я растила его, как родного, почему же вы так со мной поступаете?

И Карнэ снизошла для объяснений:

«Это ради него. Ты помеха для Вэриата. Я лишь пытаюсь развязать ему руки, мысли о тебе мешают ему, сдерживают. Ты для людей щит, которым они прикрываются от моего сына. Ты мешаешь ему действовать».

— И вы хотите моей смерти…

«Я думала, что ты не вытерпишь ещё больше пыток, погибнешь, но люди даже после бала, прерванного магией, не захотели казнить тебя, не пытали дольше, чем ты способна выдержать, — в голосе богини слышалась ненависть, — поэтому я решила пытать тебя и во сне, чтобы наяву тебе, уставшей, измождённой, даже малая боль казалась невыносимой».

Карнэ резко выдернула руку из груди ведьмы, и Офелия с ужасом увидела, как белые пальцы богини кошмаров сжимают её кровоточащее сердце, а кровь, чёрная жгучая кровь, забрызгала каменные, покрытые плесенью стены.

Боль, пульсирующая и беспощадная, поселилась в груди ведьмы, вместо сердца стала гнать по венам кровь, и Офелии показалось, будто по её телу прошлось пламя. Она закричала и проснулась от собственного голоса.

Мгновение ведьма не могла понять, находится она в кошмаре или наяву у себя в камере. Она лежала на дощатом полу, руки её были в железных кандалах, но уже не таких тесных, сдавливающих почерневшие запястья. Рядом с Офелией кто-то сидела на корточках, и ведьма со страхом вжалась в стену.

— Не бойся, — услышала она голос Джека. — прости, что напугал… Ты кричала во сне, я зашёл проверить, как ты, и мой факел погас… от тебя рванул порыв ледяного воздуха, который и меня чуть с ног не сбил, и вот, ты проснулась.

— Джек… — ей было тяжело говорить, но ведьме показалось, что его имя очень приятное на вкус, поэтому она ещё несколько раз повторила его. — Джек… Джек… — Офелия резко подалась вперёд и неожиданно вцепилась перебитыми грязными пальцами ему в рубашку, — прошу не оставляй меня! А лучше дай уйти! Или сними кандалы! Я хотя бы попытаюсь защитить магией свой сон! Карнэ убьёт меня! Она убьёт меня… Я умру…

Джек поднялся на ноги, и Офелия медленно сползла на пол, но прежде, чем она упала, палач взял её за локоть и, приподняв, обнял пленницу, вдохнув запах её светло-серых волос, которые пахли кровью и пылью.

— Прости меня. Прости… — он аккуратно опустил её на пол и вышел из камеры, оставив Офелию в темноте. И вскоре, поддавшись слабости и сну, ведьма вновь оказалась во власти Карнэ.

Закат окрасил землю в пурпур, листва деревьев шумела на ветру, зелёная трава приглушала топот копыт. Онар с Ароном возвращались во дворец с конной прогулки. Сначала царевна беспокоилась о ранах Арона, время от времени спрашивала его о самочувствии, предлагала отменить прогулку, но он лишь отмахивался и говорил, что отдохнул и ему намного лучше. Вскоре Онар поняла, что он сказал чистую правду, ну не может человек, которому плохо, так веселиться! Они проехали аллеи сада, выехали в лес, что входил во владения Илиндора, затем катались мимо полей, смеясь и вспоминая детство. Устраивали пикник на поляне, заросшей клевером.

И вот, пора возвращаться во дворец. Сколько раз трава, устилающая дорогу, была примята ногами, колёсами повозки, копытами, но всё равно зелень не уступала место песку и камням, она упрямо поднималась и росла дальше.

— А помните, как в детстве мы пробрались ночью на кухню и съели почти всё варенье, что там нашли? — Арон улыбался и выглядел очень забавно: его белые как лён волосы растрепались, да в придачу в них застряла листва, о чём Онар предпочла промолчать и молча любоваться этим.

— Помню, конечно! — она украдкой проверила рукой свою причёску и с облегчением поняла, что её волосы в порядке, они по-прежнему аккуратно собраны в высокий хвост. — А потом я заснула на твоём плече. Надо же, мы спали на полу, представить только!

— Вы спали, а я и глаз не сомкнул, — Арон поехал немного медленней, ни ему, ни Онар не хотелось спешить.

— Почему ты не спал? — пчела села ей на плечо, и царевна смахнула её с тонкой воздушной материи блузки, которую стягивал коричневый корсет с чёрной шнуровкой.

— Боялся, что во сне повернусь на бок и разбужу вас, — его голос звучал нежно и чуть смущённо.

Онар улыбнулась в ответ. Вот значит как, поняла она, Арон ещё тогда относился к ней с почтением.

— Нас всё равно вскоре нашли, — вспомнила она, чем закончилась их детская шалость, — нашли, да ещё лекаря вызвали, потому что и тебе, и мне, нехорошо стало от такого количества сладкого.

— Вы лучше вспомните, как мы решили поиграть в прятки, а в итоге сбежали от слуг и ушли на пшеничное поле, — его тёплые, карие глаза затуманились от нахлынувших воспоминаний, он прикрыл их и вздохнул. Лёгкая улыбка промелькнула на его губах, и Онар невольно залюбовалась им.

— Я помню… Я помню всё. Я ждала нашей встречи, — она спешилась, ноги коснулись вымощенной камнем дороги. Дворец возвышался над Онар и Ароном, и в его высоких тёмных окнах отражался свет заходящего солнца.