Яик – светлая река - Есенжанов Хамза - Страница 78

• Предыдущая
• 78/188
• Следующая

Под вечер Кубайра, боясь, что у него отберут лошадь, решил на несколько дней скрыться из аула. Собравшись уезжать, он встретил Кадеса.

– Что нового? – спросил Кубайра.

– А ты разве ничего не слышал?.. – плутовато улыбаясь, ответил Кадес.

– Нет.

– Двух налогосборщиков наши аульчане избили. Старшина с ними был…

– И Жола били?..

Кадес заложил в нос щепотку табаку, громко чихнул и, протягивая шахшу подошедшему Тояшу, проговорил:

– Нет, Жола не трогали. Нурым бросился было на него, но Хаким не разрешил… А у тех двоих отобрали коней и оружие, и прогнали пешком… – Затем, обращаясь к Тояшу, добавил: – Тоеке, у кого ты научился так ловко владеть плеткой?..

Тояш ничего не ответил. Угрюмо взглянув на Кадеса, пошел прочь.

Спустя два дня после похорон Каипкожи и довольно неприятной встречи с жандармами аульчане выехали на сенокос. Травы, выросшие без дождя, только на вешней влаге, сохли быстро, почти вслед за косцами женщины подгребали и копнили сено, а через сутки уже метали стога.

Для своего небольшого хозяйства – одна корова и одна лошадь – Асан обычно накашивал сена на зиму неподалеку от аула, по оврагам, но в этом году к нему присоединились вдова Кумис и еще два родича. Объединившись, четыре хозяйства получили сенокосный участок на берегу озера Бошекен. Трое сильных мужчин, возглавлявших семьи, косили, а подгребали и копнили скошенную траву женщины. Вдова Кумис послала на сенокос невестку Шолпан. Она любила молодую и красивую невестку, верила ей, но все же на следующий день поехала на сенокос сама, чтобы убедиться, хорошо ли работает Шолпан, и вообще присмотреть за ней.

В последнее время Кумис стала замечать, что с невесткой творится что-то неладное. Она сделалась задумчивой и грустной, перестала ходить на вечеринки: обычно шумливая и веселая, теперь все больше молчала, когда Кумис что-нибудь спрашивала у нее, отвечала двумя-тремя словами. Часами стала просиживать в юрте, приподнимала нижнюю кошму и подолгу молча смотрела в степь. Кого высматривала она, для Кумис это было загадкой. «Ты что такая невеселая, не заболела ли?» – спросила как-то Кумис. «Нет, – сухо ответила Шолпан. – Видела во сне покойницу маму вот и пригорюнилась!»

Прибыв на покос, Кумис взяла вилы и стала помогать женщинам. Она работала рядом с Шолпан и все время поглядывала на невестку. «Что же с ней случилось, словно кто подменил ее? – думала Кумис, вспоминая недавние разговоры с Шолпан и стараясь наконец выяснить причины ее грусти. – Тут дело совсем не в сне. Если бы только нехороший сон видела, погрустила бы день-другой, и все. А то с самого приезда Хакима запечалилась… Когда Хаким приходит к Халену, она не спит всю ночь. Почему она спрашивала у меня, какая родственная связь между учителем и хаджи Жунусом и могут ли они быть сватами? Не случайно, конечно. Здесь что-то есть… От этого-то она, наверное, грустна?..» Шолпан работала проворно, но подбирала сено не чисто. Кумис видела это, но ничего не говорила – подгребала за невесткой сама. Все, что за день трое мужчин успели накосить, женщины к вечеру сгребли в валки и скопнили.

Днем было жарко. Наступил вечер, а жара все не спадала. На другом берегу озера весь день стрекотала сенокосилка хаджи Жунуса. Наконец она смолкла, Бекей и Нурым распрягли лошадей, Хаким прочистил и смазал косилку, и все трое отправились к реке.

– Хватит, – сказала Кумис, когда смолк шум косилки. – Идемте отдыхать.

Шолпан, думая о чем-то своем, не расслышала слов вдовы и продолжала работать.

– Ты же устала, Шолпан, идем отдыхать. Ох, как заныли у меня ноги и поясница, с непривычки, давно уже не сгребала сено, – пожаловалась Кумис, стряхнув платок и вытирая им потную шею.

Шолпан молча присела рядом со старухой. Она тоже чувствовала усталость и теперь с удовольствием наслаждалась холодком. На полных щеках ее пылал румянец. Она не спеша переплела распустившиеся косы.

Отдохнув, женщины спустились к реке.

– Пойду домой, – сказала Кумис.

Оставив на берегу умывавшуюся невестку, вдова села в лодку Асана, переправилась на другую сторону и ушла в аул.

Хаким, искупавшись, решил проведать Халена и вплавь отправился на противоположный берег. Когда он подплывал к песчаному откосу, Шолпан уже собиралась уходить.

– Шолпан, подожди! – крикнул он, выходя на берег.

Молодая женщина, хотя и заметила Хакима и слышала его голос, пошла вверх по тропинке, не оглядываясь и не останавливаясь.

– Подожди, Шолпан! – снова крикнул Хаким.

Женщина остановилась и оглянулась. Увидев веселое, улыбающееся лицо Хакима, тоже улыбнулась. «Что он хочет мне сказать? Ведь все знают, что он любит Загипу… Или он просто шутит с ней? Правильно моя мама говорила – кто прыгает от холода, а кто от сытости! Что ж, он – свободный джигит, ничем не связанный, вот и бесится от скуки и безделья», – с укоризной подумала она о Хакиме.

– Что вы хотите мне сказать? – строго спросила она, поправляя на голове белый ситцевый платок. – Вы через меня хотите послать девушкам привет?

Хаким, не зная, что сказать, смутился. И вправду, что ей ответить? Шолпан – молодая, красивая, можно бы и влюбиться в нее, да у нее подрастает муж!.. Хакиму нравилась Шолпан, ему было приятно стоять рядом с ней, смеяться и шутить.

– Шолпан, я давно хотел с тобой поговорить… Не знаю отчего, но мне всегда хочется тебя видеть. Почему ты все время избегаешь меня? – наконец нашелся Хаким. Он взял ее за руку.

Не вырвала руку Шолпан, не отстранилась – холодно и безразлично посмотрела на Хакима.

– Я не знала, что вы давно хотите со мной поговорить. Говорите, я стою перед вами. Я слушаю.

– Почему ты, Шолпан, не ходишь на вечеринки, разве не хочешь повеселиться? Мы бы там встречались с тобой…

– Да, вы молоды, вам к лицу веселье и смех, а мне…

– Что ты говоришь?.. Ты красивее всех наших девушек, цветешь, как алый тюльпан!.. – воскликнул Хаким.

Шолпан опустила глаза и, тяжело вздохнув, проговорила:

– Если бы вы это сказали года два тому назад, все было бы верно. А теперь… выглянувший из-под снега цветок растоптан ногами, вы не наклонитесь и не станете его поднимать. А если и поднимете, то сейчас же разочаруетесь и выбросите снова под ноги.

Тяжелый укор прозвучал в словах молодой женщины, словно Хаким был виноват в ее несчастной судьбе. Он медленно выпустил ее руку. Как солнце в жаркий день вдруг заслоняется тучей, так неожиданно помрачнело красивое лицо Шолпан. Хаким с сожалением подумал, что напрасно стал говорить с ней о вечеринках и веселье.

– Я не хотел обидеть тебя… Твои слова очень жестоки… Не надо так огорчаться!..

– В детстве я видела, как волк загрыз теленка… – тихо начала Шолпан. – До сих пор не могу забыть эту картину, она всегда стоит перед моими глазами… Случилось это так. Невдалеке от нашей зимовки было озеро, поросшее камышом и осокой. К осени, когда оно начинало высыхать, туда на молодые камыши уходил пастись скот. Особенно любили зеленые листочки тростника телята. Они забирались в самую гущу и пропадали там по целым дням. В том же году у нас было две телочки. Однажды, это случилось после полудня, мы сидели с мамой в юрте, как вдруг с озера послышался пронзительный рев теленка. Люди всполошились и побежали к тростникам. Я тоже побежала. Неожиданно кто-то крикнул: «Волк! Волк!..» Мы, девочки, испугались и вернулись обратно в аул. Я видела из юрты, как из камыша выбежал огромный серый волк и пустился в степь. Джигиты на конях погнались за ним, но не поймали – волк скрылся. Вечером мы недосчитались одной телочки. Пошли в камыш искать. Телочка была еще жива, но волк сломал ей позвоночник. Она не могла сама двигаться, и мы принесли ее на руках. Я долго ухаживала за телочкой и вылечила ее, но хребет сросся криво и на спине виднелся большой шрам. Она так и осталась маленькой, ее за это прозвали кривобоким уродцем… Когда я вспоминаю об этом, мне кажется, что вот так же и моя жизнь искалечена и я похожа на ту кривобокую телочку, и даже гораздо несчастнее ее, потому что могу понимать это. Но кого винить? Видно, уж такова моя судьба!.. Никому нет до меня дела, не от кого ждать помощи…

• Предыдущая
• 78/188
• Следующая