Яик – светлая река - Есенжанов Хамза - Страница 57

• Предыдущая
• 57/188
• Следующая

Не спала в эту ночь и Шолпан.

– Женеше, – окликнула она ворочавшуюся с боку на бок свекровь, – какая родственная близость между предками учителя Халена и хаджи Жунуса? Они могут друг у друга сватать дочерей?

– Астафыралла![67] – испуганно сказала Кумис. – О чем ты спрашиваешь, Шолпан!.. Грех тебе произносить такие слова! – Кумис лежала возле очага, в котором еще теплился огонек, а Шолпан – в глубине юрты со своим будущим мужем – девятилетним Сары. Сары, свернувшись калачиком, давно уже спал безмятежным мальчишеским сном. Темно в юрте, темно во дворе. Кумис была еще далеко не старой женщиной, ей едва-едва исполнилось сорок лет. Она потеряла мужа почти десять лет назад. Сначала тяготилась ранним вдовством, потом свыклась со своей судьбой и все силы отдавала на воспитание своих двух сыновей. Когда старшему исполнилось восемнадцать лет, она засватала за него Шолпан. Через год он умер, и Шолпан осталась вдовой. Она оказалась в еще худшем положении, чем когда-то Кумис. Все взрослые жители аула, следуя дедовским обычаям, единодушно решили, что Шолпан должна ждать, пока подрастет Сары, и затем стать его женой. Но смелая и упорная, умеющая постоять за себя, Шолпан не хотела мириться с таким положением. Поговорив с родителями, она отправилась за советом к учителю Халену.

– Вы, кайнага, защитник вдов и сирот! Кроме вас, мне больше некому рассказать свое горе. Вы правильно поймете меня и посоветуете, что делать. Скажите: ждать мне, пока подрастет Сары, жертвуя молодой жизнью, или можно считать себя вольной, свободной птичкой, какой я была до замужества?

Хален не решился ответить сразу, он обещал подумать и попросил Шолпан зайти через несколько дней. Учитель не желал идти против старых степных обычаев не потому, что был убежден в их справедливости, – просто не хотел обижать стариков аула. Когда снова пришла Шолпан, он сказал ей:

– Потерпи, светик, еще немного, я не успел со всеми переговорить. Я не могу один решить твою судьбу, да и не имею на это права. Что скажет Кумис?!.

Вскоре учитель собрал у себя стариков и завел разговор о Шолпан. Старики ни в какую не соглашались нарушить степной обычай. «Шолпан должна стать женой Сары, и все!» – сказали они и разошлись. Как ни жаль было Халену молодую несчастную вдову, он ничем не мог ей помочь. Шолпан хотя внешне, казалось, смирилась – жила у Кумис и считалась ее снохой, – но в глубине души продолжала лелеять надежду на лучшее будущее. Она ждала только случая. Между тем словоохотливые женщины аула сочиняли про нее разные сплетни. Говорили, будто она собирается выйти замуж за Аманкула и что даже старая Кумис не против этого брака. Некоторые добавляли, что именно сама Кумис хочет, чтобы Шолпан завлекла Аманкула и привела в дом, – в хозяйстве нужны мужские руки. На самом же деле было далеко не так: когда до Кумис дошли эти нехорошие разговоры, она огорчилась и отругала сноху.

Шолпан, с юных лет познавшая горестное слово «вдовушка», злилась на свою судьбу и страстно жаждала настоящей жизни. Когда сегодня на реке, купаясь, она впервые увидела Хакима, взволнованно и тревожно забилось ее молодое сердце.

– Ну вот и прилетел желанный сокол. Только к кому он на руку сядет?! – как бы между прочим сказала она, возвращаясь с купанья вместе с девушками в аул.

По-разному реагировали девушки на ее слова: Зада весело рассмеялась, а Загипа побледнела.

– Чего бледнеешь? Думаешь, к тебе прилетел? – спросила Шолпан у Загипы, стараясь придать своим словам шутливый тон. Но шутки не получилось. – Бледнеешь?.. А если бы довелось нам с тобой быть соперницами, а? Да ты, вижу, уже сейчас ревнуешь. К кому? Он же твой родственник!..

Загипа вздрогнула, словно кто вдруг прижег ей спину горящей головешкой. Немного высокомерная и злопамятная, она не умела скрывать свои чувства. Слегка запрокинув голову, Загипа гордо ответила:

– Ну и что ж, что родственник? Родство у нас дальнее, и мы, по шариату, можем быть вместе!..

Дальше шли молча. До самого аула ни Шолпан, ни Загипа не произнесли ни одного слова. Весь остаток дня до наступления вечера Шолпан была задумчива и печальна. «Как же так, Загипа, эта болезненная Загипа счастливее меня, что ли?.. Чем же я провинилась перед аллахом?..»

Вот почему теперь, когда над степью дремала ночь, Шолпан лежала с открытыми глазами. Она думала все о том же – правду ли сказала Загипа, действительно ли шариат разрешает им быть вместе?

– Женеше, – приподнявшись на локте, снова обратилась Шолпан к свекрови, – по-вашему, грешно даже спрашивать об этом, а вот сестра учителя Загипа говорит совсем другое: «По шариату, говорит, Хаким вполне может жениться на мне». Откуда она это знает? Наверное, ей Хален рассказал?

– Ты что, Шолпан?!. – с ужасом проговорила Кумис. – Сон видишь? Или на самом деле что-нибудь слышала сегодня? Я впервые от тебя слышу, чтобы потомки Баркина сватали друг у друга дочерей!.. О аллах, спаси нас, грешных! Конец света приходит, что ли? Да если твои слова дойдут до старика Жунуса, непоздоровится нам, ой непоздоровится!..

Шолпан тихо вздохнула: «Кто знает?..»

На следующий день в местечко Кольтабан, расположенное в двух верстах от аула Халена, перекочевала семья хаджи Жунуса. Учитель решил помочь хаджи устанавливать юрты и послал в Кольтабан жену Кубайры с дочкой, Макку и Загипу. К ним присоединилась и Шолпан.

Было позднее утро, когда люди приступили к работе. Старик Жунус, указав место, где нужно ставить юрты, отправился отдыхать к Халену. Женщины энергично принялись распаковывать тюки. Тут же были Нурым и Хаким. Они помогали привязывать уык[68], натягивать на него кошмы.

Работали весело, шутили и смеялись. Незаметно к полудню над травой поднялась большая юрта хаджи, а затем отау[69] и другие. Высокий и черный, похожий на турка, большеносый весельчак и остряк Нурым обычно грубо и открыто шутил с Шолпан. Пытался он заигрывать с ней и сегодня. Но Шолпан не отвечала на шутки, держалась все время возле старух, и было как-то странно видеть ее грустной и сосредоточенной. Хаким с самого утра наблюдал за ней, глядя на ее красивое круглое лицо и гибкий стан, испытывал тревожное волнение. Хотелось подойти и поговорить с ней, но он робел, стеснялся. Несколько раз неожиданно оказывался рядом с ней, слышал ее дыхание, шелест платья. Шолпан же ни разу не взглянула на него. Как только Хаким поворачивал голову в ее сторону, она сейчас же пряталась за пожилых женщин, помогая им стягивать остов юрты баскуыром[70]. Когда все было закончено и хозяева и гости сели пить чай, Шолпан опять, против обыкновения, держалась степенно и скромно, ни разу не заговорила при старших, выпив только одну чашку чаю, тут же перевернула ее вверх донышком, вежливо поблагодарила хозяев и принялась помогать Балым убирать и расстанавливать вещи в юрте. Старуха была немало удивлена поведением Шолпан. «А говорили, что она – ветреная!.. Ничего подобного, она очень скромная и умная женщина…»

Вечером учитель Хален заколол семимесячного баранчика и пригласил всю семью хаджи Жунуса на ерулик[71]. Ужин был сытным, и гости, плотно покушав, наслаждались вечерней прохладой и вели степенную беседу.

У хаджи Жунуса хорошее настроение. Он был доволен просторным летним пастбищем и тучными травами, где расположил свой аул; гостеприимство и приветливость учителя еще больше подняли настроение, и он охотно поддерживал беседу. Разговор зашел о Шугуле, и старик вспомнил поездку на жумгу-намаз.

– Этот задира хаджи Шугул, чтобы унизить меня, сказал: «Ты – бальшебек. И твой Хален – тоже бальшебек!..»

Учитель Хален с интересом расспросил у Жунуса обо всем, что произошло на жумге-намазе. Его очень обрадовало то, что народ потребовал преобразовать одно из медресе в школу.

• Предыдущая
• 57/188
• Следующая