Полукрылые. Черные песни забвения - Урбанская Дарья - Страница 48

Титов занервничал и в поисках поддержки посмотрел на Эллу, которая за все время разговора так и не проронила ни единого слова. Впрочем, Воронин к ней ни разу и не обратился.

– Я никому ничего не говорила, честное слово, – прошептала она, виновато глядя на Артема. И тем самым подтвердила подозрения Воронина.

– А следовало бы! – Глеб Александрович шутливо погрозил ей пальцем. А когда снова посмотрел на Титова, его глаза блестели от предвкушения. – Ну вот что с вами делать, а? Показывай давай!

– Что? – глупо переспросил Артем, не ожидая, что все окажется вот так просто.

– То самое. Что на крыше отколол, – подтвердил Воронин.

Титов ушам своим не поверил. Это ведь тот самый шанс, который нельзя упустить!

Он уже минут десять перебирал в голове варианты, как отвлечь Глеба Александровича на те несколько минут, которые понадобятся, чтобы настроиться на Выпевание. А тут Полукрылый сам предлагает!

Все складывалось идеально! Воронин не будет ожидать, что в ходе демонстрации Артем начнет окрыляться и выпевать Лучезарную Песнь. А против нее он не сможет устоять. Во всяком случае, надежда была только на это. Если, конечно, у него получится…

Чтобы не спугнуть удачу, Титов все же сделал вид, что сомневается, и подозрительно поинтересовался:

– Зачем вам это?

– О, я обязательно расскажу, – и Глеб Александрович расплылся в широкой, кристально честной улыбке. – Но после того, как ты похвастаешь своими успехами. Можешь собраться с мыслями, настроиться на нужную тональность, я тебя не тороплю.

Он демонстративно отвернулся к одному из мониторов, стоящих у постели женщины в коме, и снова углубился в показания приборов.

Артем снял с плеча рюкзак, шагнул к стене и аккуратно поставил его на пол. Затем он вытер неожиданно вспотевшие ладони о джинсы и снова глянул на Эллу, которая ему ободряюще кивнула.

Как и в прошлый раз, тогда, на крыше, он замер, прислушиваясь к птице внутри себя, пытаясь уловить отголоски нужной мелодии. У него не было уверенности, что все получится. Воспоминания о первом окрылении за пару дней подернулись дымкой больничного тумана, и он вновь действовал наугад, по наитию. Но ведь в прошлый раз все вышло? Значит, и теперь он справится!

Наконец Титову удалось нащупать верные, как ему казалось, звуки, и он тихо пропел первые несколько нот. Сначала Песнь звучала скомканно и неуверенно, но постепенно выровнялась. Артем чувствовал, все идет, как надо, но тем не менее сбился, когда невыносимо начали чесаться лоб и виски. Не в силах стерпеть, он стал тереть лицо, чувствуя под пальцами не гладкую кожу, а шершавую наждачку. Это ощущение настолько поразило его, что Выпевание прервалось. Лицо сразу же перестало зудеть.

Артем бросил взгляд на Глеба Александровича. Тот, казалось, был по-прежнему занят показаниями приборов. Но Титов мог поклясться, что еще секунду назад Полукрылый смотрел на него. Элла по-прежнему не произнесла ни слова, но глядела с сочувствием.

Артем глубоко вздохнул и на выдохе вновь запел. В этот раз он закрыл глаза и постарался мысленно отстраниться от присутствующих. Мелодия вилась, послушная его воле, текла, постепенно превращаясь из едва журчащего ручейка в полноводный поток. Кожа снова начала зудеть, но теперь Артем смог отрешиться от этого ощущения и сосредоточился на Выпевании. Теперь ему сильно мешал резкий неприятный писк, который начали издавать мониторы вокруг кровати с пациенткой в коме. Он приоткрыл глаза и увидел, что медицинское оборудование словно сошло с ума – мигало индикаторами на все лады. Впрочем, задуматься и испугаться Титов не успел. В этот момент его словно молнией пронзило от самой макушки до пяток, и он выгнулся, заклекотал, откинув голову назад. По телу расползалось приятное тепло, а звуки словно сами рождались где-то глубоко внутри его горла, лились свободным потоком, который было не остановить.

Нажав несколько кнопок и уменьшив писк приборов, Воронин обернулся и с неприкрытым интересом уставился на Артема. Не прерывая его Песнь, он разглядывал парня, как диковинную птицу. Впрочем, в данный момент это не было фигурой речи. Титов окрылился практически полностью, его руки ниже рукавов футболки оперились, ногти на пальцах вытянулись и чуть загнулись, черты лица заострились и перестали походить на человеческие.

В этот раз Артем лучше понимал, что с ним происходит, но в то же время осознавал: что-то идет не так. Он окрылился, у него получилось! Но смутное чувство внутри подсказывало, что в этот раз ему не удалось трансформироваться до конца, а значит, и Лучезарной Песни, ради которой и затевалось это представление, не спеть. Мелодия казалась верной, но словно никак не получалось поймать восходящий поток воздуха и взлететь ввысь, к самому солнцу. Он старался снова и снова, но с каждой попыткой на плечи наваливалась усталость, как после двухчасовой крылатой тренировки, а язык наливался свинцом.

Внезапно перед глазами поплыло. Артем почувствовал тошноту, пошатнулся и уперся рукой в стену, чтобы не упасть.

– Эл… – прошептал он пересохшими губами, прервав свое Выпевание. – У меня не получается. Помоги мне. Давай вместе!

Но Вихрева неожиданно покачала головой, а затем отвернулась и подошла к незнакомке, спящей беспробудным сном. Она поправила одеяло, лежащее и так идеально, и положила руку ей на лоб, словно пытаясь согреть. Ничего не понимая, Артем уставился на нее и продолжил выпевать один. Возможно, это какая-то хитрость? Может, она хочет подобраться ближе к Воронину, чтобы… Чтобы что?

В глазах замелькали черные точки. Очертания предметов потеряли четкость. Титов захрипел и, хватая ртом воздух, сполз по стене. Песнь оборвалась. Прижавшись щекой к неожиданно теплому полу палаты, уже теряя сознание, Артем, как сквозь толщу воды, услышал искаженный глухой голос одноклассницы, в котором можно было различить одновременно раздражение и досаду:

– Хватит разглядывать его, папа, он уже в отключке. Делай, что обещал…

Глава, в которой видения сплетаются с реальностью

Артем брел по пустому коридору, одновременно похожему и на больничный, и на школьный. Мысли в его голове превратились в тягучий кисель. Длинная энергосберегающая лампа на потолке дерганно мигала, отбрасывая на стены серые рваные тени.

«Интересно, это азбука Морзе?» – лениво подумал Титов. И сразу же в голове вспыхнула другая мысль: – «Где я?»

Из-под дверей по обе стороны коридора выползала белая дымка, как в одной из серий «Ну, погоди!», где заяц в кудрявом рыжем парике пел «Ледяной горою айсберг из тумана выплывает». Мгла стелилась по полу, поднимаясь почти до щиколоток. По коже пробежал неприятный влажный холодок, но штанины джинсов выглядели сухими.

«Психео? Опять?»

Титов посмотрел вниз и понял, что на самом деле не идет, а плывет по белесому туману, скользит вперед, даже не шевеля ногами. Его замутило. А есть ли там внизу пол? Вообще хоть какая-то поверхность?

Не стоило об этом задумываться! В следующее мгновение он провалился в дымку по пояс и отчаянно забарахтался, пытаясь выбраться, нащупать вокруг себя хоть какую-то опору. Туман, словно зыбучие пески, засасывал его в себя – сначала по грудь, затем по плечи. Белое нечто уже начало щекотать его подбородок, и Артем набрал полную грудь воздуха, как перед погружением на глубину. Глаза заволокло мутной пеленой, а затем защипало. Титов стал тереть их обеими руками, надеясь про себя, что эта странная субстанция не ядовита, и зрение не пострадает.

– Сынок, ты что? Плачешь? – мамин голос прозвучал устало и странно, как будто она чего-то стеснялась. – Доктор же объяснил, что со мной все будет хорошо. Нужно просто отдохнуть несколько дней.

Артем поднял голову и увидел, как она встревоженно смотрит на него, полулежа на широком кресле. На одном из массивных подлокотников, перевитом проводами, испещренном кнопками и индикаторами, лежала ее тонкая рука, и две блестящие металлические скобы прижимали ее к поверхности в районе запястья и локтя.