Заговоренный меч - Есенберлин Ильяс - Страница 31

• Предыдущая
• 31/72
• Следующая

Особенно нагло повел себя его самаркандский зять именно сейчас, когда в результате ухода многих казахских родов во главе с Джаныбеком и Кереем значительно ослабло его могущество. Он уже начал грозить кулаком хану, этот Тимуров последыш! Не проучи его сейчас, завтра все подвластные султаны, эмиры и беки станут поступать так же, и развалится его ханство, словно старый дувал…

Нет, этого он не допустит. Дальновидный, многоопытный Абулхаир еще покажет им свои железные когти. Ведь именно Рабиа-султан-бегим хлопотала о том, чтобы хан помог Абдусаиду когда-то воссесть на престол. Пусть она и ответит за все, а до Абдусаида еще дойдет очередь. Жаль, что войска сейчас недостаточно для осады Самарканда.

Да, он слабеет, а враги становятся сильнее с каждым днем. Джаныбек с Кереем, этот Абдусаид, Иса Буга — владыка Моголистана, в пределы которого откочевали многие степные аулы. Что же, надо иметь терпение…

Так думал все эти дни хан Абулхаир, и тут подвернулось дело Рабиа-султан-бегим. Это было поистине находкой для него, позволяющей показать всем тимуридам, да и другим зависящим от него правителям, насколько решительно он настроен. Вот почему не очень-то обрадовали его показания бывшего советника, снимающего всякие подозрения с Рабиа-султан-бегим.

Но где-то в глубине души хан почувствовал и некоторое освобождение от ревности, которая прокрадывалась порой в его сердце. Он все же любил свою еще молодую и красивую жену, гордясь по-своему ее умом и образованностью и хорошими манерами.

Но почему не сказала ему Рабиа-султан-бегим о том, что Саян приходится ей братом? Аргынские султаны, видимо, знают об этом, а от него все скрывалось. Не говорит ли это о тайных сношениях ее с аргынами? Кто знает, какие сети сплетены уже против него!..

Хан снова помрачнел… Нет на свете мук сильнее, чем болезненное чувство преследования. Как раз им-то в наказание и болеют люди, подобные хану Абулхаиру. Повсюду мерещились ему враги. Никому на свете не верил он, кроме себя. Если прибавить к этому, что он был от природы мнительным, то станет понятно, какая жестокая змея грызла его сердце всю жизнь…

«Нет… нет… Они все объединились, чтобы уничтожить меня и мое ханство! — думал Абулхаир. — Первым делом следует стереть с лица земли эту змею Рабиа-султан-бегим!..»

Оспан-ходжа понял, о чем думает сейчас хан.

— Это от меня узнали аргыны, что Саян-батыр из их рода, — тихо промолвил он. — Я рассказал им про это еще пять лет назад…

— Для чего?

— На заливаемый волнами челн в открытом море похож сирота. Неужели нужно скрывать от него, что есть хоть кто-нибудь из родных у него на земле!..

— Разве не было у него на кого опереться, помимо аргынов? Сама ханум, тайная сестра, беспокоилась о теплом местечке аталыка для него.

— Но ты же не согласился, мой повелитель-хан…

«Да, я сам не согласился, — думал хан. — А было бы неплохо, если бы родной сын Улугбека стал названным братом моему сыну и жил у меня. Какой это был бы хороший кнут над головой тимуридов! Каждый день поутру оглядывались бы они в мою сторону. И наказание, которому подвергнул бы я гнусного Абдусаида, получило бы поддержку толпы… Сколько земли ни завоюй, а если не угодишь людям, ханство твое будет похоже на карликовый халат, натянутый на великана. При малейшем неуклюжем движении станет он расползаться по всем швам…»

Снова перебил его мысли Оспан-ходжа:

— Если бы вы казнили славного батыра Саяна, то тем самым лишились бы и своей дочери Гульбахрам…

— Почему?

— Как и у всякой дочери Евы, есть у нее чувства… Любит она батыра Саяна.

— Кому, кроме тебя, это известно?

Оспан-ходжа сразу догадался, что хан неспроста задает этот вопрос.

Он задумался, потом поднял голову и посмотрел долгим взглядом на хана:

— Рабиа-султан-бегим… Она спит и во сне видит, что соединятся эти два любящих сердца.

«Значит, Рабиа-султан-бегим действительно сестра батыра, — размышлял Абулхаир. — Тогда почему скрывала она от меня это? Если бы я узнал вовремя все об этом Саяне, то сделал бы его аталыком моему Суюнчику. Все уладилось бы тогда как нельзя лучше!»

— Рабиа-султан-бегим сперва хотела попросить тебя о том, чтобы ты сделал Саяна названым братом Суюнчику, то в таком случае он должен был навеки отказаться от Гульбахрам, так как нельзя по закону Мухаммеда жениться на сестре. Поэтому лишь о должности аталыка просила она для него… Ты почему-то заупрямился тогда, мой хан, а раскрыть тебе тайну батыра Саяна никто не решился, зная твой характер. Разве отдал бы ты свою дочь какому-то бродяге, когда главный каракипчакский батыр имеет на нее виды. Да и Кобланды-батыр не тот человек, который уступает добычу другому. Мало ли что могло произойти!..

«Прежде чем руководить ханством, научись править в своей юрте!» Это изречение, приписываемое Чингисхану, вспомнил сейчас хан Абулхаир. Как же допустил он все эти хитросплетения и почему ничего не знал о них? Сердцем ханства считал он себя, через которое проходит вся кровь из бесчисленных вен. А тут вдруг оказалось, что даже собственное сердце за семью замками для него!..

Абулхаир не схватился за колокольчик, а просто хлопнул в ладоши. На пороге немедленно возник Бахты-ходжа, в испуге уставился на хана.

— Сейчас же приведите ко мне мою дочь Гульбахрам и призовите батыра Кобланды!

«Отдам ее сейчас старому батыру! — решил хан. — Хоть этого привяжу к себе навечно вместе с его воинственным родом. А попутно отомщу аргынам с их беглым Саяном. Нет позора сильнее для молодого батыра!.. Грешен или нет батыр Саян передо мной, а дело будет сделано. Сам виноват, что не открылся вовремя. Теперь он среди злейших моих врагов, и его уже не вернешь… Ну а с Рабиа-султан-бегим подождем. Она действительно невиновна и еще в состоянии дарить радость…»

— Разреши, мой повелитель-хан, дать тебе еще один совет. Когда-то ты прислушивался к моим словам…

— Говори!

— Хан, доверивший тайну собственному везиру, подобен попавшему в западню зверю. Его судьба всегда в руках везира. Если он друг, то поможет выпутаться из беды, если враг — берегись его. Как бы то ни было, но непросто от него избавиться…

— К чему ты мне это говоришь?

— Остерегайся Бахты-ходжи, мой хан. Люди стали уже бояться его, а не тебя. Так случается, когда везир уже крепко держит в своих руках властителя…

«А ведь прав этот мертвец! — как молния пронзила страшная мысль Абулхаира. — Да, Бахты-ходжа знает все мои тайны, даже такие, которые самому себе боишься доверить. А что, если при всем своем ничтожестве попытается он использовать их против меня? Может быть, случилось уже что-нибудь похожее. Недаром у меня в последнее время при виде его возникает чувство, словно змея заползает в дом!»

Волна неистовой подозрительности вновь нахлынула на него.

Везир, знающий слишком много, не должен оставаться в живых!

Как бы издалека донеслись до него эти слова бывшего советника, и хан в задумчивости кивнул головой. Вся жизнь этого человека прошла при дворцах различных правителей. Пожалуй, есть у него причины для личной обиды на нынешнего везира, но и сам хан уже неоднократно думал об этом. Да, да, слишком много знает лукавый Бахты-ходжа для того, чтобы умереть своей смертью. Сам он на свою беду пошел в везиры и не может не знать, чем это кончается!..

Вошел один из дворцовых служителей, склонился:

— О мой повелитель-хан!.. Ваша высокочтимая старшая супруга не решилась доложить вам, что со вчерашнего дня всюду ищут Гульбахрам — вашу светлую дочь. Вчера она целый день объезжала двух серых аргамаков, которые должны были принять участие в скачках, намечающихся в нижнем ауле. Нет ни скакунов, ни ханчи!..

Привыкший уже в последнее время ко всяким неожиданностям в своем доме, хан до белизны в пальцах сжал колокольчик.

— А Кобланды-батыр?

— О мой государь!.. — Страх был в глазах придворного. — Каракипчак Кобланды-батыр снялся с места со своими аулами и уходит в сторону Тургая…

Хан помолчал и уже тихо спросил:

• Предыдущая
• 31/72
• Следующая