Тринадцатая (СИ) - Белова Полина - Страница 32

— Она такой родилась, — шепнула Сонии старшая сестра.

Позже, за дверью палаты, отвечая на вопросы девушки, она сказала о малышке ещё несколько слов.

— Это проклятье, направленное на мать ребёнка. Целитель определил, что его наложила бабушка девочки по отцу. Ей невестка пришлась не по сердцу или не угодила чем-то, вот и прокляла от души жену своего сына. А та беременна уже была. На дитя проклятье и легло. Никак не получается снять. Целители постоянно ищут и пробуют разные способы. Некоторые очень болезненны. Девочка у нас часто лежит. Совсем замучили кроху.

Двое мальчишек справа от двери оказались друзьями и сильными магами со слишком рано проснувшимся даром. Они яростно подрались друг с другом, сами даже не могли вспомнить из-за чего, и сильно покалечились. Теперь не дают спокойной жизни всей палате, почти не специально творя мелкие чародейские пакости. Хорошо, что им уже можно было гулять и специальная сестра несколько раз забирала сорванцов на прогулку.

Со второй стороны от окна, на кровати, накрытый специальным прозрачным колпаком спал крошечный младенец.

— За этим крохой смотри, чтобы не забывал дышать. Если заметишь, что не дышит, сразу колокольчик над кроватью дёргай.

Сония вопросительно посмотрела на старшую сестру, без слов спрашивая пояснений, и та не отказала. Они как раз отправились в бельевую, когда женщина немного рассказала о младенце.

— У его родителей очень сильные противоположные магии. Такие новорожденные редко выживают. Да и мать сама, тоже, едва выкарабкалась после родов. Её до сих пор ещё выхаживают, но уже уверены, что всё будет хорошо. Отец крошки, пока что, сидит в темнице. Ждёт, чем дело закончится. Если этот ребёнок умрёт, его будут судить и казнят за убийство. Запрещено им было жениться из-за их дара, а они не послушали. Только о любви и думали, а что с их дитём будет, не рассуждали. Правда, если младенец проживёт семь дней, он будет считаться выжившим, хоть и болеть будет всю жизнь. Тогда сразу отпустят папашку его. Так что, Сония, у тебя в руках сегодня две самые настоящие жизни.

И Сония, которая уже успела взять в бельевой чистые покрывала, взамен испачканных шкодливыми мальчишками-драчунами, прижимая к груди стопку постельного белья, со всех ног помчалась обратно в палату, опасаясь, что, вдруг, пока она отлучилась, младенец уже перестал дышать.

Никош, несмотря на неоднозначное предупреждение Принца, не смог с собой справиться и целый день, почти не отвлекаясь на других невест, наблюдал, по большей части, за одной только Сонией.

С каждой новой минутой эта девушка казалась ему всё более совершенной.

Он, с неожиданно горькой обречённостью, думал о том, что Принц просто не сможет не заметить, что все движения Сонии полны царственного очарования и грации. Только такая и достойна стать королевой! Используя свой воздушный дар, Никош крошечными вихрями клубился у её ног, поднимая мелкий сор с пола, с каждой минутой всё больше убеждаясь в душевной мягкости девушки, её бесконечной благожелательности и искренней доброте к больным капризным детям.

К концу дня, неотрывно присматривая за девушкой и уговаривая самого себя, что делает это только в качестве одного из судей отбора, Никош заранее мучился от ревности, представляя, что друг именно Сонию выбирает своей Принцессой. Словно коршун, он зорко осматривался вокруг, проверяя детское целительское крыло на предмет присутствия поблизости Роша или Тираша и немного успокаивался, когда понимал, что только он один следит за приглянувшейся красавицей. Изредка в поле его зрения появлялись и вскоре уходили члены Королевского Совета, наблюдающие за работой невест.

Однажды Никош услышал обрывок разговора двух судей испытания:

— Она его подняла над постелью и сменила простынь, не касаясь её руками, настолько брезговала! А штаны у несчастного, подвешенного в воздухе, деда стаскивала бельевыми щипцами! При этом, даже не закрыла ширму!

— Бедный дедушка! Светить всей палате своими телесами на старости лет! Там же и женщины лежали.

— За неуважение к пациенту северянку сняли с испытания и исключили из отбора. А перед стариком Его Величество лично извинился и даже излечил его в качестве моральной компенсации.

Вечерело. Испытание для невест подходило к завершению.

Друзья Никоша похвастаться единоличным объектом своего внимания не могли. И Принц, и его Советник, оба, как волки, весь день кружили вокруг целительского крыла, где лежали выгоревшие маги.

Главный Целитель, когда вёл туда Озарию, кратко пояснил, что ей предстоит заботиться об особенных больных, тех, у которых страдает и болит не тело, а душа.

— Понимаешь, девочка, у этих пациентов не болит рука, голова или другая часть тела. Они, казалось бы, не так уж и беспомощны, физически. Однако, так только кажется. Им очень плохо.

Озария внимательно слушала Главного Целителя, искренне пытаясь понять и проникнуться его пояснениями. Ведь её ждали страдающие люди и Оза хотела знать, что она может сделать, чтобы помочь им.

— По тем или иным причинам пациенты этого крыла потеряли свою магию. Сейчас их душу съедает настолько беспросветная тоска, что порою это даже заканчивается смертельным исходом. Многим из этих больных кажется, что без магии они — бесполезное, зачем-то ещё живое, тело.

— Какой ужас Вы говорите, господин Главный Целитель. У меня нет магии, так по-Вашему я — бесполезное живое тело?

— Нет! Что Вы! Вы не так меня поняли. Хотя… Как это, нет магии? Впрочем, меня это не касается. Я только хотел сказать, что так кажется выгоревшим пациентам. Я прошу Вас, милая леди, прежде всего проявить с больным, которого я поручу Вашим заботам, свою чуткость, попытаться зарядить его душу искрой жизни.

В палате, куда Главный Целитель привёл Озарию, лежал единственный пациент. Молодой парень, точнее, мужчина, даже не повернул голову на звук открывающейся двери. Он смотрел в белый потолок безразличными пустыми синими глазами.

— Рекомендации для него висят на спинке кровати. Но, если из всего, что там написано, Вам удастся хотя бы уговорить его поесть, я буду Вам безмерно благодарен, — сказал, уходя, Главный Целитель и Озария осталась с пациентом один на один.

Некоторое время девушка рассматривала его. «Очень красивый молодой маг, широкие плечи, правильные черты лица. Что же с ним такое случилось, что он выгорел?» — гадала Оза, не зная с чего начать работу сестры милосердия. Она поднялась, взяла карточку и прочитала рекомендации.

— Регулярное питание, прогулки на свежем воздухе, вечером — массаж… Да… Вам назначено просто отличное лечение, молодой господин! — она покосилась на пациента и заметила, что пара верхних пуговичек на белой пижаме почти расстегнулись.

Оза подошла, наклонилась, привела одежду пациента в порядок и спросила, пытаясь заглянуть в небесные глаза:

— Может, пошли погуляем? Там солнышко, птички поют, свежий воздух, опять же…

Парень, или, скорее, молодой мужчина никак не отреагировал. Тогда Озария придвинула к кровати стул, взяла в свои руки его безжизненную ладонь и стала просто разговаривать с ним. Она увлечённо рассказывала обо всём: о своей жизни в приюте, о том, как попала в верхний магический мир, о доброй тётушке Розе, о выходках маленького Гоша, об их с девочками борьбе с мегерой Шакилией, без использования магии, чтобы не отследили по магическому следу.

Принесли обед. Не замолкая ни на минуту, Озария помогла мужчине сесть и накормила его.

Её жесты и слова, чарующий блеск глаз и нежность улыбки, и порой радостный смех, наконец, привлекли к ней его внимание. С какого-то момента он немного ожил, стал невольно прислушиваться к её болтовне.

Ближе к вечеру, они вышли в больничный парк.

Видимо, у Озы оказалась врожденная способность и умение смягчить и уменьшить горе, тяжесть переживаний и душевных страданий выгоревшего мага.

У Озарии пересохло горло и еле шевелился язык, но она была искренне счастлива, что в течение дня ей удалось и накормить, и погулять с пациентом, и даже уговорить его отправиться на массаж.