Капитан (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич - Страница 34

Наш «Шторм» выходит не первое боевое траление после ремонта, но трал у нас необычный — вместо него железная баржа, забитая металлоломом, магнитное поле, которой усиливалось током от специального движка. Сегодня мы тралим не обычные мины. Почти каждую ночь вражеские самолёты ходят над акваторией порта, засыпая её минами. Мины оказались необычными — донными, неконтактными. Вес ее заряда составлял триста килограмм особого сплава. Анализ взрывчатки показал, что она состоит из тротила, гексогена и алюминия. В корпусе мины в числе многих новинок инженер обнаружил прибор срочности и прибор кратности. Прибор срочности представлял собой обычный часовой механизм. Он включался в цепь замыкателя и заводился на определенное время — от пятнадцати минут до нескольких суток. В течение этого времени мина была безопасна, затем прибор приводил ее в боевое положение. Теперь начинал действовать другой прибор — прибор кратности, срабатывавший в зависимости от того, на какое деление он поставлен. Если, скажем, его ставили на индекс пять, то мина взрывалась при пятикратном прохождении над ней корабля или судна. Были выявлены и усложнённые типы этой мины, в которых помимо всего устанавливался и акустический взрыватель, который взрывался от шума винтов. Сила ее взрыва намного превосходила взрыв тротиловой взрывчатки.

Обнаружить магнитные мины нам удалось довольно быстро с помощью постов наблюдения. Но как их разоружить? Выход один, рискнуть тральщиком. По-хорошему нужны были деревянные катера, но и они на своих бортах имели множество металлических частей (ту же машину и винты), на которых реагировали мины, при этом их скорость не позволяла избежать поражения от взрывной волны, если взрыв происходил под баржей.

Выход нашли инженеры, для размагничивания кораблей в Архангельске была оборудована специальная станция. Под нее приспособили рыболовное судно с деревянным корпусом. На первых порах противомагнитную обработку кораблей практически выполняла группа командированных ученых с участием военных инженеров флота. Прежде всего размагничиванию подверглись подводные лодки, а после них — тральщики. Противомагнитную обработку прошел и наш «Шторм». Размагничивание корабля позволило плавать куда увереннее, но стопроцентной гарантии не давало. И вот теперь мы идём на контрольное траление, как тральщик с самой низкой осадкой и самой большой скоростью в дивизионе.

Таскать баржу скучно и страшно. Пройдя один галс, ты должен вернуться на него и сделать ещё не менее десяти проводок, прежде чем убедишься, что под тральщиком нет мин, а ожидание взрыва очень давит на нервы! Да и как можно быть уверенным, что прибор срочности включён? Ты можешь тут целые сутки баржу таскать, а на следующий день она встанет на взвод и погубит транспорт, за который ты отвечаешь, и значить тот же маршрут тебя ждёт и завтра, и послезавтра, и каждый день! Но я отдыхаю, наслаждаясь покоем, сижу на мостике и перечитываю письма от жены и бабушки, которых вчера получил целых пять! С начала войны я не получал вестей из дома и теперь разложив их по порядку, в зависимости от времени отправления, читаю новости из далёкого Владивостока. Всё нормально у них, это если кратко, но проблем тоже хватает. Тёща и брат Ирки ушли на фронт. Мама жены возглавила санитарный эшелон, который увёз ей куда-то под Москву, а Костик тянет лямку на Амурской флотилии, получив под начало бронекатер. Тесть так же и работает на железной дороге и мобилизации не подлежит, дети и бабушка в порядке, Ирка скучает и волнуется, сейчас она перевезла мою бабушку из деревни в нашу квартиру, а сама вышла на работу в госпиталь, работая там фельдшером. Тревожиться за меня жена и с каждым письмом эта тревожность всё ярче проступает наружу, писем от меня она не получила пока ни одного. Писем не получила, а вот похоронки на членов моего экипажа пришли! Я представляю, что она чествовала, когда встретила жену погибшего Ивана, и она сообщила Ирке о гибели своего муже, который всегда стоял на одном мостике рядом со мной! Ну ничего, я остался жив в той мясорубке куда закинула меня судьба, а значит жить буду долго, а письма дойдут, вот сейчас допишу очередное письмо, а когда вернёмся, сразу и отправлю, и буду отправлять каждую неделю! Мои размышления прервал мощный взрыв, который раздался прямо под буксируемой баржей. Шторм подбросило в воздух и на палубу и мостик полились потоки воды, заливая драгоценные послания, я выругался и поспешно убрал конверты за пазуху, соберись Жохов, война ещё не закончилась!

Лето тысяча девятьсот сорок второго года. Мы каждый день занимаемся боевой работой, рутина в принципе, дозоры, траление, встреча кораблей и проводка их через минные поля и по фарватеру в порт. Скучно но надо. Но не только боевой работой мы занимаемся, нашему дивизиону приходится выполнять разнообразные задачи, от доставки сменщиков на полярные станции и береговые базы, до буксировки барж, понтонов и цистерн. «Шторм» и мой отряд тральщиков работает на износ, заходя в порт только что бы бункероваться или пережить шторм. Конвои союзников идут в Мурманск один за другим, в обратную сторону идут конвои со стратегическим сырьем, наша расплата за «ленд-лиз».

Зимой конвои шли, не испытывая особых проблем, немцы почти не нападали на хорошо охраняемые караваны. За всё это время из пришедших в советские порты конвоев было потеряно только одно транспортное судно, несколько повреждено, повреждения получил один лёгкий крейсер и были потоплены ещё один крейсер и эсминец британцев, по сравнению с доставленным грузом — лёгкие и незначительные потери. Однако наступило полярное лето, проводка караванов становилась всё сложнее и сложнее, крайний конвой PQ-16 стартовавший из Рейкьявика двадцать первого мая в составе тридцати пяти судов, был самым большим из отправленных в СССР до этого времени. Обратный конвой QP-12 состоял из пятнадцати судов. Конвой сопровождали четыре британских крейсера, которые покинули его в двухстах пятидесяти милях юго-западнее острова Медвежий, опасаясь налетов немецкой авиации. Дальше конвой шёл сам. Несмотря на непрекращающиеся массированные воздушные атаки с одновременным применением торпедоносцев и пикировщиков, конвой дошёл до Мурманска и Архангельска, потеряв только семь судов. Обратный конвой прошёл без потерь. С одной стороны потери были большие, но с другой их сочли приемлемыми.

Дальнее прикрытие конвоев осуществляло соединение тяжёлых британских и американских кораблей, в состав которого входили даже авианосец и два линкора, ну а мы по мере своих сил эти конвои встречали, доводя их до места назначения, работая не столько тральщиками, сколько кораблями ПВО. К июню сорок второго года люфтваффе фактически захватили господство в воздухе и подвергает постоянным налётам Мурманск, в результате которых город, в котором очень много деревянных построек, сгорел, а порт был разрушен и фактически не в состоянии принимать суда.

Дела у меня обстояли хорошо, жизнь не преподносила пока никаких новых сюрпризов, служба шла по накатанной колее. Связь с семьёй наладилась, письма приходят регулярно. Всё у моих хорошо, все здоровы, а сыновья растут и ждут папу домой, сделанный запас продуктов позволяет им почти ни в чем не испытывать нужды, ну и тесть их не забывает, имея большой командирский паёк он исправно делиться с дочерью и внуками дефицитными продуктами. Я регулярно отправляю им послания, в которых как можно более скудно и скучно описываю свою работу. Плаваем мол, противника не видели, скучно и спокойно, когда китов били, было гораздо опаснее и веселее. Ирка хоть и прикидывается иногда дурочкой, мне не верит, это я болван виноват, написал ей о награждении, и она логично сделала вывод, что за «скучные» плавания не награждают, но я стою на своём, как можно меньше в своих письмах акцентируя внимание на войне. Так им спокойнее, а я не хочу вспоминать того, что было.

Пятого июля ничего не предвещало беды, нас собрали в штабе дивизиона для постановки очередной боевой задачи. Необходимо было встретить конвой союзников, и обеспечить его прикрытие от подводных лодок и авиации. Такие задачи мы получали постоянно, поэтому готовы были получить вводные и отправиться в море, особо не переживая за результат. Окунев задерживался, а мы все сидели и просто трепались кто о чём, попивая чай. Эту традицию, проводить совещания совмещая их с чаепитием, ввёл как раз Окунев, большой любитель этого напитка. Признаюсь, честно, иногда вместо чая мы и чего покрепче употребляли.