От Альбиона до Ямайки - Калашников Сергей Александрович - Страница 43

По итогам трудового аврала наше суденышко изрядно подросло. Вместо 70 футов по верхней палубе и 60 по килю стало 22 метра понизу и 26 по верху. Такую разницу дали переконструированная корма, а новый ахтерштевень потянул за собой многое; и клиперный наклон княвдигеда. Ну не нравятся мне прямые углы в оконечностях!

Благодаря новому носу и дифферент на корму стал меньше, чем был – все хорошо в меру.

А вот бушприт остался старый, но смотрелся он теперь куда гармоничнее, все же раньше торчащее параллельно воде бревно длиной в половину корпуса судно совершенно не красило.

В нашем муравьином копошении не принимал участия только Леонардо, который окончательно довинтился на почве пушек и снарядов. Творческий запой у парня длился, считай, с конца лета. С той поры, как с флейта сняли игрушечную пушку. Парнишка много считал, вырезал из липы макеты снарядов, что-то отливал из чугуна, а потом мы раскочегарили на полную катушку большой горн и отлили новый ствол из очищенной бронзы, в которую добавили малую толику очищенной же меди, потому что по замерам плотности выходило, что олова в ней многовато. Наш пушкарь уменьшил калибр и сделал стенки тоньше, копируя толщину стенок французских орудий, одно из которых, самое маленькое, отец оставил нам. Вроде как для примера. За счет произведенных пожертвований в поперечных размерах из того же количества материала получился уже довольно длинный ствол. Не канонические 22 калибра, но до 20 он дотянул. То есть автор идеи не сильно смотрел на вес ядра, а тупо посчитал на три дюйма диаметра жерла и вытянул пушку на полтора метра, то есть такой длины был канал после сверловки и затыкания пробкой изнутри. Три калибра в стволе занимал удлиненный хвостатый снаряд, и еще один оставался для пороха, 16 калибров оставшейся длины позволяли вполне успешно разгонять снаряд до 400 метров в секунду, что мы достаточно точно измерили по снижению траектории на стометровке – да, короткая дистанция позволяет пренебречь влиянием сопротивления воздуха.

Эта чугунная болванка уверенно дырявила даже трехдюймовой толщины дубовые борта. Казалось бы, все хорошо. К тому же отдача милостивая – противооткатная система укоротилась, и новая пушка отлично встала на старый станок, вытарчивая вперед меньше чем на метр. Я уже думал предложить ее отцу прямо в таком виде. Но после обнаружения опасной взрывучести пороховой пыли наш Леонардо снова ушел в эксперименты. Это уже после револьверного безумства.

Насчет просушивания без нагревания, помню, спрашивал. А что? Насосы поршневые не только нагнетать способны, но и откачивать. Как раз в те поры мы и манометр сделали. Тупой, но разницу в четверть атмосферы улавливающий. Так наш артиллерийский зануда мудрил с этим, пока не добился желаемого. Как-то он, создавая разрежение, высушил порох, затолканный мокрым во внутренний, довольно узкий канал продолговатого, похожего на мяч для регби чугунного снаряда. Который потом взорвал. То есть порох не профырчал через запальное отверстие, а разнес бомбу на осколки. Бомбу, пробивающую толстый корабельный борт.

Я просто не мешал, а стал называть парнишку господином бомбардиром. И когда он вдруг принялся озадачивать товарищей требованием соорудить впереди кокпит, всячески ему споспешествовал. Мы пару шпангоутов обнажили, устроив настил внизу и нашив стенки. Выигрыш был в том, что установленная на баке пушка точно вперед стрелять не может – снесет штаг или зацепит бушприт. Секторов обстрела вышло два, начиная с 20 градусов от «вперед» и до 30 градусов от «на траверсе» в сторону кормы. Два раза по 100 градусов. Может, кто-то и покритикует, но по сравнению с артиллерией, стреляющей через узкие порты в толстых бортах, это офигительно круто.

Я не сразу понял, почему взрослые матросы так охотно подчиняются малолеткам, обряженным в костюмчики из простецкой парусины, а не в перья и кружева, как офицеры флота. Дело было в манере разговора.

– Мастер Арчи! Не позволите ли мне пригласить для протяжки тросов через блоки помогающих вам господ матросов?

– Разумеется, мастер Генри. Буду рад, если вы займете этих бездельников полезной деятельностью.

И что подумает матрос, услышав подобный диалог? Между двумя недорослями двенадцати и тринадцати лет? Да просто не будет качать права, потому что «мастер» – название одной из флотских должностей. Или звание. Я в нынешней здешней табели о рангах как-то путаюсь до сих пор. Штурманов относят к… не понял, как это по-русски. То есть они специалисты, но без распорядительных прав. В то время как на «Агате» работу штурмана исполняет сам капитан. Не вижу логики. Теряюсь. Надо, надо, а то упущенное обязательно извернется и укусит, но наличие под боком любопытной и отзывчивой Софьи, а также собственное бестелесное существование расхолаживают. До очередного несоответствия окружающей действительности моим представлениям о ней.

Между тем Ричард Клейтон, прогостив отпуск у родни, уехал, забрав с собой и матросов. На прощание парни помогли нам столкать куттер на воду и загрузить балластом. Как-то им у нас понравилось вдали от флотских строгостей да на обильных харчах. А у нас начались хлопоты с подбором режима двигателя и шага винта. Все-таки цилиндр шестидюймового диаметра и с шестидюймовым ходом поршня – это 2,76 литра. При степени сжатия около пяти. Мне кажется, что на полную мощность мы его так и не разогнали – не позволял винт создать достаточную нагрузку даже с максимальным шагом, какой я себе позволил. Как-то оно у меня некорректно заиграло, хотя семь узлов относительно воды куттер набирал после полутора минут разгона и напряженной работы моториста по включению сцепления и добавления топливно-воздушно-водяной смеси.

Запуск же мотора теперь проходил относительно просто – десять минут прогрева всего цилиндра пламенем горящего внутри внешнего кожуха топлива и пуск сжатого воздуха в паровой цилиндр. Золотая заклепка оказалась бесполезным прибамбасом и более не применялась. Вместо системы охлаждения мы, наоборот, прикрыли мотор экраном, предотвращая рассеивание тепла, потому что лишнее уносил пар. Мы его сбрасывали за корму довольно горячим и еще с приличным давлением, отчего инженерная жаба во мне ворочалась и покряхтывала. Увы, полное совершенство недостижимо.

Едва закончили работы с мотором и временно запечатали машинное отделение, нас навестил сэр Энтони, обеспокоенный тем, что добытый его хлопотами куттер долго не появляется на Оруэлле и не заглядывает в Гарвич.

– Я ведь сам убедился, что он в полном порядке, – удивленно развел руками этот в высшей степени уважаемый человек.

– Мы его немного переделали, потому что с тем огромным гафельным гротом просто сил никаких не хватает, чтобы управиться, – ответила Софочка и кукольно захлопала глазками. – Ну и обводы. Вы же видели наши опыты. Вот он теперь какой, – показала гостю приткнувшуюся носом к мосткам гафельную шхуну с пустующими реями для прямых парусов. – Не желаете прокатиться?

Разумеется, свеженазначенный генеральный сюрваер королевского флота желал – он всегда ждал сюрпризов от этой выросшей у него на глазах девчушки. И не ошибся. Софи пригласила его на корму, где вращением рукоятки перекинула гик грота. Ветерок потянул суденышко кормой вперед, оттаскивая на середину реки. Хозяюшка крутнула штурвал, перекладывая перо руля на левый борт, и вернула гик грота обратно. Подхватив ветер, шхуна заскользила вниз по течению, мягко набирая скорость. Вообще-то Гиппинг – река не шибко широкая, но русло ее ниже нашего поместья свободно пропускает судно с осадкой в три-четыре метра.

– Поставить кливер, – скомандовала Софочка в переговорную трубу, и впереди поднялось треугольное полотнище. Ход немного возрос.

– Но ведь нет никого, – удивился сэр Энтони, оглядывая палубу.

– Джек сидит внизу у фок-мачты, а Мэри у грот-мачты. Они меня слышат. Если спуститесь по этой лесенке, сможете сами их увидеть.

Сняв треуголку и парик, мужчина забрался внутрь и довольно долго не показывался. Не иначе, расспрашивал, что будет, если покрутить какую из ручек, торчащих из тела мачты.