Злой рок. Политика катастроф - Фергюсон Нил - Страница 76

Президентская комиссия по расследованию аварии на «Три-Майл-Айленд», которую возглавил Джон Кемени, безжалостно раскритиковала ответственные учреждения: производителя «Бэбкок и Уилкокс» (Babcock & Wilcox); компанию «Метрополитен Эдисон» (Metropolitan Edison, Met-Ed), управлявшую электростанцией; и Комиссию по ядерному регулированию (NRC). Оказалось, что сходный инцидент уже произошел за полтора года до этого на другой атомной электростанции, построенной Babcock & Wilcox. Неполадки с неисправным предохранительным клапаном были «известным неизвестным» – почти как чернобыльская проблема стержней с графитовыми наконечниками. А вот операторы отделались легко. Специальная группа по расследованию происшествия на АЭС «Три-Майл-Айленд» при NRC пришла к выводу, что человеческие ошибки были вызваны не простыми «недостатками операторов», а скорее всего, тем, что конструкция оборудования, подача информации, порядок действий при чрезвычайных обстоятельствах и обучение не соответствовали необходимым требованиям. Реактор «проектировался и строился без учета стержневой концепции или философии согласования характеристик машины с возможностями человека», и никто четко не определил, какая роль отводится операторам в критической ситуации. Им давали слишком много ненужной информации, и в то же время «некоторые основные показатели не отображались» или были недоступны в нужный момент. Диспетчерский щит был спроектирован плохо, что вело к «совершению лишних движений со стороны оператора, повышению рабочей нагрузки, а также к возрастанию вероятности ошибки и времени реагирования». Операторов не познакомили с «систематическим методом диагностики проблем» и не обучили «навыкам, необходимым для диагностики происшествий и совершения надлежащих действий»^[998]. Разве можно сказать, что операторы «Три-Майл-Айленд» пребывали в лучшем положении, чем их чернобыльские коллеги? И те и другие в каком-то смысле работали в потемках. Неужели американцам просто посчастливилось избежать мощного взрыва?

Что же касается мер, принятых по отношению к местным жителям, то американские власти действовали не намного более эффективно и открыто, чем советское правительство семь лет спустя. Стоило Гэри Миллеру, диспетчеру станции, объявить общую тревогу, как началась неразбериха. В компании Met-Ed сперва отрицали утечку радиации. Вице-губернатор штата Уильям Скрэнтон III изначально повторял то же самое, но потом, похоже, передумал. 30 марта, через два дня после аварии, NRC рекомендовала всем в радиусе 10 миль (ок. 16 км) от АЭС не выходить на улицу. Спустя несколько часов губернатор Дик Торнберг, прислушавшись к словам Джозефа Хендри, председателя NRC, посоветовал эвакуировать «беременных женщин и детей дошкольного возраста… в радиусе пяти миль» (ок. 8 км). Ближе к той ночи, когда, казалось, возрос риск взрыва, официальные лица поняли, что им, возможно, придется эвакуировать всех в радиусе 10 или даже 20 миль (ок. 16–32 км), – в этом случае свои дома поневоле покинули бы более 600 тысяч человек в шести близлежащих округах. Плана подобной эвакуации никто не разработал – а единственный план действий в чрезвычайных обстоятельствах предусматривал эвакуацию лишь тех, кто находится в радиусе 5 миль (ок. 8 км) от станции. В итоге везде воцарился хаос. Примерно 40 % из тех, кто жил в пределах 15 миль (ок. 24 км) от «Три-Майл-Айленд», решили уехать, – и перед тем устроили набег на банки, массово изымая со счетов наличные. Священники начали давать «общее отпущение грехов», и вряд ли это успокоило оставшихся жителей. Три сотни журналистов слетелись к месту происшествия. Только через неделю после того, как случилась авария, власти объявили, что водородный пузырь не взорвется. Оповещение об эвакуации отменили еще пять дней спустя^[999].

В Советском Союзе центральное правительство обладало слишком большой властью. В Соединенных Штатах власть распределялась между слишком многими федеральными, государственными и местными агентствами. Чрезвычайное происшествие на «Три-Майл-Айленд» и освещение ситуации для широкой публики привлекли более ста пятидесяти таких агентств. И их усилия, мягко говоря, были согласованы очень плохо^[1000]. Просматривая сообщения о кризисе на трех телеканалах, президент Джимми Картер, изучавший атомную энергию в годы офицерской службы на флоте и принимавший непосредственное участие в зачистке территории после радиационной аварии в канадской лаборатории в Чок-Ривер, вознегодовал. «Слишком много людей болтает, – пожаловался он Джоди Пауэллу, своему пресс-секретарю. – И сдается мне, половина из них и понятия не имеет, о чем говорит… Добейтесь того, чтобы все эти люди говорили в унисон». На место происшествия отправили Гарольда Дентона из NRC, но этого не хватило, и 1 апреля Картер сам полетел на «Три-Майл-Айленд» с целью уверить общественность, что положение под контролем^[1001].

Опять же, главной концепцией в данном случае оказывается сложность. Эту точку зрения в то время популярно изложил Чарльз Перроу, социолог из Йеля, в своей идее «обычных аварий» (англ. normal accident) – иными словами, таких, которые становятся рядовыми из-за того, что сложность повсеместна^[1002]. Реактор «Три-Майл-Айленд» сам по себе был очень сложным. Но взаимодействие между людьми, работающими с ним, и его технологией было организовано настолько неудачно, что простой заклинивший клапан и ошибочный сигнал лампочки на диспетчерском щите привели к частичному расплавлению активной зоны реактора и едва не вызвали намного более страшную беду. В чрезвычайных обстоятельствах десятки государственных агентств пытались руководить ответными мерами или хотя бы внести в принятие этих мер свой вклад, но никакого плана масштабной эвакуации просто не существовало. Если бы взорвался водородный пузырь, тогда, несомненно, СМИ нашли бы способ возложить вину на президента Картера – впрочем, сделать это было бы сложнее, окажись он неподалеку от места взрыва. И все же приписывать лидеру главную роль в бедствии – это лишь вариация толстовской «ошибки Наполеона», как мы уже отмечали в шестой главе… если, конечно, этот лидер не сродни Гитлеру, Сталину или Мао, которые всеми силами стремились к тому, чтобы катастрофа произошла. Аварии в большинстве своем случаются тогда, когда в сложной системе начинается кризис, вызванный, как правило, незначительным нарушением. То, насколько мощную катастрофу вызовет экзогенный шок, зависит от структуры пораженной социальной сети. А точка отказа в том случае, если ее вообще удается найти, с наибольшей вероятностью находится не наверху, а на среднем уровне организационной диаграммы^[1003][1004]. При этом, если сбой все же случается, и все общество в целом, и различные группы внутри него начинают делать более широкие выводы о будущих рисках без особых на то оснований^[1005] – отсюда и распространенное убеждение, что ядерная энергия категорически опасна, хотя аварий, связанных с ней, случалось совсем немного. И именно о такой системе воззрений нам следует помнить, когда мы начнем разговор о гораздо более серьезной катастрофе – или, вернее сказать, катастрофах – 2020 года.

Глава 9

Эпидемии

Короче, Марс подсказал мне, что чума переносится тварями Луны. Именно Луна, покровительница всего темного и дурного, и была всему виной^[1006].

Редьярд Киплинг. «Доктор медицины»

Антропауза

Может казаться, что написать историю еще не завершенной катастрофы невозможно, – но все же исторический взгляд на происходящие события не лишен ценности. Более того, пытаясь представить бедствия в виде системы, мы в любом случае обратимся к истории. Эта глава была написана в первую неделю августа 2020 года и переработана месяц спустя, когда многое из того, что известно читателям сейчас, еще оставалось неизвестно. Возможно, ряд суждений, высказанных здесь, на момент публикации уже окажутся неверными. И поэтому данную главу следует читать как дневник «чумного полугода» – именно так она и обретала облик. А рождалась она как еженедельная презентация, некий набор слайдов, первые из которых появились 29 января, вскоре после того, как я посетил Всемирный экономический форум в Давосе. Я обновлял их каждую неделю, пока не пришло время написать эту книгу.