Феникс (СИ) - Колышкин Владимир Евгеньевич - Страница 19

   А главное, нет любви! Любви с большой буквы, о которой он мечтал... о которой тайно писал стихи... И уже ясно просматривается финишная прямая: лысина в 30 лет, семейные скандалы, становящиеся день ото дня все истеричнее, и осознание полной своей несостоятельности. В самом широком смысле этого слова (Служба в ракетных войсках не проходит бесследно для мужского организма). Сам Андрей свои неурядицы сводил к одному: "Они зажимают меня по национальному признаку, расисты поганые...", говорил он в пьяном виде, и просил у Георгия одолжить ему немного денег. Но это была неправда. У руководства банка Андрей был на хорошем счету. Через год его хотели сделать начальником отдела. Просто Андрей запутался в обстоятельствах психического свойства, отягощенных семейными неурядицами. В конце концов он просто возненавидел этот мир страданий. И "УШЁЛ".

   Много позже Георгий реабилитировал брата в отношении его способа "ухода". Как выяснилось, брат все-таки пытался стреляться, но сделал это почему-то на маршруте, в машине, при своих коллегах. Они уже "взяли" последнюю сберкассу и возвращались в банк. Были выпивши (после выходного дня поправка здоровья). Тут Андрей и сорвался. Видимо, в машине произошел откровенный разговор, результатом которого стало бурное излияние его душевной боли с похмельной истерикой. Он приставил наган к виску и хотел нажать курок, но ребята вывернули ему руку. Револьвер, однако, все же выстрелил. Пуля пробила несколько сумок с деньгами. Оружие у неудавшегося самоубийцы отобрали, намяли ему бока, пригрозили подать рапорт. Кому охота ездить с безумцем, который размахивает заряженным револьвером в тесной кабине.

   Видимо, в тот роковой день мысль о самоубийстве Андреем завладела основательно. После инцидента в машине, он стоял на втором этаже банка и смотрел в лестничный пролет, высота была явно мала. Снизу его заметил начальник, спросил: "Что ты там делаешь?"

   Андрей вымученно отшутился. Затем сходил в алкомаркет, купил бутылку коньяка и опять вернулся в учреждение. Так обстоятельства загнали его в ту грязную комнату. И все-таки умирать было страшно. Следователь, который разбирал это дело, поведал, что Андрей Колосов долго стоял в туалете с петлей на шее, с бутылкой в руке. Прихлебывал из горлышка и набирался смелости, а может, быть, тайно надеялся, что кто-нибудь войдет и вторично спасет его от самого себя. Но никто не шел, смена закончилась, сотрудники разъехались по домам, оставалась только охрана...

   Уже было выпито две трети бутылки. Андрей был сильно пьян, худощавый, он пьянел легко, быстро, а тут еще на голодный желудок... Он стоял, качался, качался, менял опорную ногу - и вдруг вырубился. Дальше - темнота.

   Могилу Андрея Георгий посещал редко. Она находилась в 30 километрах от города, за рекой Калмой, на Северном кладбище, вблизи военного кладбища, где похоронены русские солдаты, павшие во время освобождение Каузинаса от немецко-фашистских захватчиков.

   Скорбная же тень брата всегда сопровождала Георгия, как своя собственная. От этого призрака никуда не денешься. Некий укор совести всегда будет колоть душу, тяжелым крестом довлеть над ним. Вероятно, Андрею можно было как-то помочь? Главной своей виной Георгий считал то, что именно он сманил брата, позвал в эту чужую страну, когда брат, будучи в армии, с ним переписывался. Возможно, ДОМА, в России, этого бы с ним не случилось...

   Наконец они вышли к жилому строению, окруженному деревьями. Еще одно привидение: очаровательный уголок, кусочек старого мира, осколок серебряного века.

   Глава третья

   ДОМ

   Что за странный дом,

   Что за люди в нем...

   Образа и те перекошены...

   В. Высоцкий

   1

   Дом находился в глубине обширного двора, обнесенного старинной оградой - снизу каменной, сверху чугунной. Внутри, вдоль ограды, высились деревья, и ни какие-нибудь там дурные тополя, а благородные липы. Особняк в два этажа по виду был старинным, дореволюционной постройки, с фальшивыми колоннами по фасаду. За свою долгую жизнь этот дом тоже видывал многое. В советскую эпоху кому-то показалось, что высокие полуовальные сверху окна слишком велики. Проемы заложили кирпичом и вставили рамы по тогдашнему стандарту, от чего казалось, будто дом близоруко прищуривается.

   За темными стеклами колебались огни свечей.

   Они взошли на низкое скрипучее крыльцо, на котором некогда, быть может, топтался какой-нибудь титулярный советник, не решаясь тронуть бронзовую ручку дверного молотка. Ручка позеленела от времени, "это уже был труп ручки, но когда-то она, несомненно, щегольски блестела на солнце, радуясь жизни". Вещи, как люди, стареют и умирают.

   Инга толкнула незапертую дверь. Коридор. Тьма египетская. Потом блуждающие огни приплыли из глубины дома. Кто-то нес подсвечник с тремя горящими свечами. "Ах, Инга! Как я рада!.. - чмок, чмок. - А я вас еще в окно увидела..." - "Марго, это - Георг, он художник... Маргарита Евграфовна, моя подруга, баронесса". - "Да неужели? Польщен... Очень рад встрече..." - "Для меня тоже большая честь, принять человека художественного дарования! Не смущайтесь... Однако пойдемте же... Я приношу свои извинения за темноту. Представьте, у нас отключилась электроэнергия. Я звоню в электрическую компанию и предъявляю им претензии, а они отвечают - война. Я говорю им: меня не касается - война там у вас или мир. Я исправно плачу по счетам, извольте и вы выполнять свои обязательства. Скажите, я не права?" - "Безусловно, вы правы, баронесса, это неслыханное безобразие". - "Вы очень милы, ну пойдемте же, я вас представлю гостям..." - "Ни в коем случае! Не люблю китайских церемоний, желаю оставаться инкогнито...". - "Ну, как знаете, прошу..."

   И они двинулись по темному коридору в круге неверного света. Под руки, расставленные на всякий случай, все время лезли чьи-то плащи, висевшие на вешалках вдоль стены, под ногами иногда звякали пустые бутылки. Георгий наступил на что-то мягкое, показавшееся крысой, гадливо отдернул ногу и чуть не упал. Однако в метущемся пламени свечей он успел разглядеть, что это был всего лишь домашний шлепанец. Художника поддержали и направили в ту сторону, откуда пахло спиртным, пряным дымком американских сигарет и слышалась русская речь.