Твоя игра. Начало - Попов Сергей Евгеньевич - Страница 3

     Столь же сильно, как и психологию, она любила эзотерические учения, которым уделяла немало времени.

     Однако сейчас эзотерика ушла на задний план, и Оля сама удивилась своей фразе, произнесённой в сердцах: «К чёрту психологию!»

     Через мгновение она поняла, почему так сказала, и удивление прошло. Осталась только злость: на себя, на свои знания, на психологию в целом. Злость перекрывала страх, но осознание этого развеивало злость, и страх возвращался. Теперь Оля старалась заставить себя злиться. Это плохо ей удавалось. Лучше злиться, чем бояться, — и при этом важно не понимать, что злость одолевает страх. Просто чувствовать, и всё.

     Оля приоткрыла дверь ванной. Полоска света прорезала мрачноватый коридор. «Я могла бы включить свет в коридоре, но не сделала этого», — разочарованно произнесла она, подумав, насколько элементарные вещи вытесняет чувство страха.

     Никого. Собственно, как и следовало ожидать. Страх не прошёл, но ослабил хватку. Она опять закрыла дверь. Нужно принять душ. Она всегда закрывается, когда принимает душ. Но не стоит лгать себе — с закрытой дверью ей сейчас спокойнее. Безопаснее.

     В свежеотремонтированной ванной комнате стены выложены кафелем лазурного цвета. На одной из них, прямо перед Олей, оказавшейся в ярком пространстве, — небольшое зеркало, над раковиной. Стиральная машина, слева от неё — ванна. Слева от Оли высокий узкий шкаф, где хранится бытовая химия и парфюмерия. Сейчас всё это совершенно не интересует Олю. Она приближается вплотную к зеркалу и приспускает ворот ночной сорочки до места, где почувствовала жжение. Её снова будто обжигает каплей горячего воска. Оля застывает. Над правой грудью ничего нет. Чистая белая кожа. Ни следов раздражения, ни сыпи, ни шелушения, тем более крови — совершенная чистота. Только ощущение жжения.

     Она знает: если уколоться во сне, то из места укола по нервам в головной мозг может передаться импульс опасности для организма, что сопровождается ощущением реальной боли, словно укол настоящий. То же самое сейчас: внешне ничего нет, но есть ощущение. Однако она не спит. Она дотрагивается до зеркала, раковины, шкафа — убеждается, что не спит. К тому же для сна она слишком хорошо управляет своими действиями. Она знает: можно управлять содержанием сна — но она этого не умеет. Как и медитировать, чтобы, например, возвыситься над болью и не чувствовать её.

     «Надо принять душ», — произносит она, словно душ способен чем-то помочь. Отражение в точности повторило её мимику. Очень аккуратно, без резких движений, чтобы не задеть участок кожи, где жжёт, она снимает сорочку. Поворачивает краны. Раздаётся звук падающей воды.

     Она осторожно залезает в ванну, старается не намочить грудь, задёргивает шторку, споласкивает руки. Осторожно прислоняет ладонь к месту, где чувствуется жжение. Сначала ничего не меняется, но через несколько мгновений жжение ослабевает. Она облегчённо вздыхает.

     Если бы стало хуже, она придумала бы способ, как принять душ, не задевая злосчастный участок кожи, но ей этого не хотелось.

     Внезапная мысль: состояние «всё в порядке» — лишь иллюзия, как часто бывает, например, при температуре выше 37 градусов. Кажется, всё отлично, чувствуешь себя замечательно, но уже в следующий момент ощущаешь, как сгораешь изнутри.

     «Ладно, уже всё равно намочила». В воображении она машет на этих словах рукой, опираясь на веру и надежду, что ничего страшного не произойдёт. «Быстро помыться и вылезать».

     Вода тёплыми струями падает на мокрые волосы и стекает по спине, грудям, бёдрам. Жжение совсем прекратилось, и она больше не думает о нём. Теперь она испытывает наслаждение от струящейся по телу тёплой воды. Но приятные ощущения от душа всё-таки не успокаивают. Она инстинктивно закрывает глаза, чтобы в них не попала вода, но почти сразу старается их открыть. Ей кажется, кто-то или что-то присутствует рядом. Кто-то или что-то смотрит прямо на неё, когда она закрывает глаза. Оно опасно. В то же время она боится смотреть: а если увидит кого-то или что-то прямо перед собой?

     «Не думай об этом, не думай о плохом. Это всё воображение», — мысленно утешает она себя и продолжает мыть голову, не открывая глаз. Старается не думать, насколько это возможно.

     Она почти домыла голову, когда слышится одиночный слабый стук. Она замирает. Сердце бьётся так сильно, что видно, как вздымается и опускается грудь, повторяя ритм его ударов.

     Она старается расслышать тишину, перекрываемую шумом падающей воды. Этот шум, думает она, выдаёт её, её присутствие. Она вслушивается, не двигаясь. Хочется открыть глаза, но мешают вода и остатки пены от шампуня. Теперь ещё страшнее — она не может видеть, воспринимает мир только на слух.

     Не домыв голову, она быстро споласкивает лицо, промывает глаза. Теперь она не думает, стоит ли кто-то перед ней, она боится, что кто-то находится в квартире. Боится кого-то, а не чего-то.

     С открытыми глазами спокойнее, однако напряжение не уходит. Она стоит всё так же — не двигаясь и изо всех сил вслушиваясь. Выключить воду? Но тогда она не только выдаст своё присутствие (хотя какая уже разница), но и свои подозрения относительно того, что кто-то находится в квартире. Впрочем, разве выключение воды не означает, что она просто закончила принимать душ? Эта мысль оказалась слабее предыдущей.

     Несколько секунд длились слишком долго. Она глубоко вдохнула; медленно. Оказывается, она перестала дышать, едва услышала слабый стук. Следующие несколько таких же звуков её уже не напугали. Она была готова услышать их. И в каком-то смысле даже надеялась на это. Стуки — стало ясно — раздавались от соседей этажом ниже.

     «Господи, ну и напугали вы меня!» Она выдохнула с облегчением. Наконец расслабившись, она снова откинула голову назад, закрыла глаза, с наслаждением домывая волосы, слушая их приятный скрип. В последний раз она сполоснула лицо. Открыла глаза. …И застыла, охваченная волной холодного ужаса.

     «Просто твоё воображение?» Это сказала маленькая девочка. Она стояла перед Олей, наклонив голову вниз. Её светлые волосы, казавшиеся мокрыми, закрывали плечи и лицо, опускаясь на грудь.

     «Да, мама?» — добавила девочка и стала медленно поднимать голову. Но её лица Оля не увидела. Подступила тошнота, по телу разлилось тепло, словно вся кровь стала переливаться в ноги; стены, шторка, ванна, белокурая девочка — всё расплылось перед глазами. Сердцебиение замедлилось, мышцы обмякли, в ушах зазвенело. Оля схватилась за шторку, не в силах устоять на ногах.