Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Михайловский Александр Борисович - Страница 38

Спасатели успели первыми, благо ветер нес меня как раз в их сторону. На высоте около двух метров, когда шлюпка была уже почти рядом, я расстегнул замки подвесной системы и полетел в прохладную воду, уйдя в нее с головой. Пробковый жилет вытолкнул меня на поверхность, и тут же я почувствовал, как сильные руки матросов хватают меня за одежду и втаскивают к себе, к безопасности и жизни. Закончив с моим спасением, шлюпка в несколько гребков догнала опустившийся на воду парашютный купол, после чего его команда втянула его внутрь, свалив в носовой части беспорядочной грудой мокрого шелка.

И вот я поднимаюсь на борт парусника, по вываленному, очевидно, как раз для меня пассажирскому трапу. Это очень хорошо, потому что с моими травмами по шторм-трапу я, скорее всего, подняться бы не смог. А на палубе меня ожидает престранная и очень пестрая компания. Первый, кто бросился мне в глаза, это светловолосый коренастый юноша в американской военной форме времен прошлой войны, дополнительно раскрашенной черными камуфляжными полосами. Я вижу, что, несмотря на свою молодость, он тут самый главный - хозяин жизни и смерти всех, кто ходит по морю на этих кораблях. А еще этот молодой человек, беспощаден в первую очередь к самому себе, и чужд окружающим его людям - так же, как медведь чужд гориллам, запертым вместе с ним в одной клетке. Чужд он и мне, и от ощущения этой чуждости у меня по коже пробегает озноб.

По левую руку от юноши стоит военный в белом мундире примерно восемнадцатого века. Он немолод и бит жизнью, а треуголка, трость и уверенное выражение лица говорят о том, что он тут тоже большой командир - капитан первого ранга, или же даже адмирал, подчиняющийся только своему непосредственному начальнику, власть которого признает в силу сложившихся чрезвычайных обстоятельств. По правую руку от молодого человека стоит офицер в потрепанной форме итальянской Супермарины, но я вижу, что это чистая декорация. Для него власть этого юноши даже еще более абсолютна, чем для адмирала восемнадцатого века. Рядом с адмиралом стоит... монахиня. По крайней мере, об этом говорят длинная белая одежда до пят, покрывающая голову косынка и большой самшитовый крест на выпуклых персях. Еще один военный в светло-коричневой кожаной тужурке стоит рядом с итальянским офицером.

Но самое удивительное оказалось даже не в этих пятерых, выглядящих так, будто их надергали сюда из разных мест, а в команде этого парусника - оказалось, что она прочти поголовно состоит из одних только девиц весьма экзотического вида. Некоторые из них смуглы как мулатки, с наголо остриженными головами, другие более похожи на типичных европеек, просто загорелы, и их волосы самых разных оттенков - от темно-каштанового до соломенного - закручены на затылках в тугие узлы, будто у японских самураев. Мулатки носят белые одежды вроде монашеских, но только короткие, длиной до середины бедра, а загорелые девушки почти европейского вида щеголяют в коротеньких кожаных юбочках и таких же жилетах.

Юноша задает мне какой-то вопрос, но я отвечаю, что ничего не понимаю. Тогда со мной заговаривает «адмирал»: на неплохом французском он просит меня назвать свою фамилию, имя, воинское звание и год происхождения. Я отвечаю, что меня зовут Антуан де Сент-Экзюпери, воинское звание майор, а вот смысла последнего вопроса я не понимаю, быть может, им интересен год моего рождения... Впрочем, я вижу, что, по крайней мере, мои имя и фамилия их молодому главному начальнику оказались понятны и без перевода. Скорее всего, он читал написанные мной книги: глаза его теплеют, губы расплываются в улыбке, и, сделав шаг вперед, этот беспощадный к другим и себе молодой человек протягивает мне руку и говорит: «Бонжур, месье Антуан!», после чего добавляет несколько слов по-русски. Адмирал переводит мне его слова: «Господин де Сент-Экзюпери, младший прогрессор господин Петров поздравляет вас с прибытием к нам на борт». Я жму протянутую руку, а в голове только одна мысль: если с виду так суров и беспощаден младший член организации, именующей себя Прогрес-сорами, то каковы же их старшие братья?

Когда выловленный из воды неизвестный летчик назвал свои имя и фамилию, Сергей-младший сразу понял, с какой целью Посредник так настойчиво толкал «Медузу» в этот угол Средиземного моря. Встреча с берберскими пиратами и торговый чес по стоянкам Детей Тюленя с целью усилить Аквилонию представительницами расы прирожденных мореходов оказались всего лишь попутными задачами, а Антуан де Сент-Экзюпери изначально был основной целью. Младший прогрессор еще не знал, каким именно образом им понадобится автор «Маленького принца», но был уверен, что этот человек тут не только уместен, но и прямо необходим. Поэтому, коротко поприветствовав новоприбывшего и пожав ему руку, он полуобернулся и сказал Бьёрг, чтобы сюда позвали Ванессу Блохину-Нуари. Старшая жена доктора Блохина на этом корабле - единственный человек, говорящий на французском языке, для кого имя Антуана де Сент-Экзюпери не пустой звук. Но не потребовалось, потому что она сама вместе с мужем поднялась из трюма, где у доктора был обход раненых с «Азии», а она сопровождала мужа, исполняя при этом роль секретаря.

- Мадам Ванесса, - сказал Сергей-младший, - позвольте представить вам Антуана де Сент-Экзюпери, который только что буквально свалился к нам на голову прямо с небес. Но в первую очередь Сергею Александровичу необходимо провести медицинский осмотр этого человека и убедиться, что, выбрасываясь с парашютом с пада ющего самолета, он не наделал себе дополнительных травм, которых у него и без того достаточно.

Ванесса немного обалдело посмотрела на младшего прогрессора, потом на незнакомца в пилотской экипировке, но, видимо, уловила сходство с известными ей портретами и улыбнулась.

- Разумеется, Серж, все будет в лучшем виде. Дорогой, идем, у нас будет много работы, - сказала она по-русски и быстро защебетала по-французски, приглашая пациента пройти в медицинский кабинет.

Когда они ушли, Сергей-младший сказал:

- Ну что, товарищи и господа, вот и еще один человек в нашу команду...

- А что, Сергей Васильевич, этот господин так важен? - спросил адмирал Толбузин.

- Помните, Никифор Васильевич, я вам как-то говорил слова: «Мы ответственны за всех, кого приручили», незримо начертанные на наших знаменах? - спросил тот. - Так вот, изначальный автор этого лозунга только что стоял перед вами. Это весьма опытный, битый и поломанный жизнью человек, который еще многое сможет совершить, если дать ему прийти в себя и поставить задачу, соответствующую его талантам. Первое, что мне приходит в голову - это роль летописца Аквилонии. Сергей Петрович ведет дневник, синьор Дамиано ведет кора бельный журнал, но ни у кого у нас нет литературного таланта, чтобы изложить все в художественной форме, а этот человек подобным даром наделен в полной мере. Необходимо, чтобы будущие поколения могли прочесть его книгу и узнать, как все начиналось. Впрочем, это так, задумка на будущее. Для начала месье Антуану предстоит многое узнать о себе и этом мире, и очень многое принять всей своей душой.

- Да, это так, Сергей Васильевич, - кивнул адмирал, - но сейчас я с вами хотел говорить не об этом. Мадам

Агнесса спрашивает, почему вы не даете ей и другим сестрам-бенедиктинкам никаких заданий. Они тоже хотят быть причастными к Божьему Замыслу и вносить в его воплощение посильную лепту.

- Знаете что, Никифор Васильевич, - сказал Сергей-младший, - этот разговор, как мне кажется, просто неприлично вести второпях. Сейчас мне нужно отправляться на берег, ибо мы и так подзадержались с эти делом, встречая месье Антуана. Давайте продолжим нашу беседу, когда я вернусь, и только втроем: вы, я и мадам Агнесса. Есть у меня по этому поводу кое-какие соображения, которые еще надо обсудить и довести до уровня конкретного предложения, а уже с ним можно будет обращаться к нашему Аквилонскому Правящему Сенату.