Чернозимье (СИ) - Зимовец Александр - Страница 6

Когда я вернулся в трактир, то застал там Вику, отчаянно рвущую на части дрожащими пальцами амулет — явно уже не первый — в попытках помочь задыхающемуся на столе Олегу с клокочущей раной в горле. За ее спиной стоял бледный Тим, коморка была вся завалена телами нежити, а хозяин таращил из подпола безумные глаз, схватившись за голову и нашептывая молитвы.

Едва я вошел, Вика повернулась ко мне и уставилась так, словно ждала от меня помощи.

— Я ничего… не могу… не получается, — прошептала она.

Взглянув на израненное тело Олега, которые ребята до моего прихода пытались наскоро перевязать, но без особого успеха, я сразу понял, что дело очень плохо.

Я подошел к столу, легонько отстранив Вику, и взглянул на Олега. Кажется, он был в сознании, и при моем появлении даже потянулся ко мне, силясь что-то сказать, но, конечно, не смог.

Никакими медицинскими или магическими навыками я не обладал, и меня буквально разрывало изнутри от мысли, что человек, спасший меня когда-то в глубине Чернолесья — напуганного, сходящего с ума — сейчас умирает, а я ничем не могу ему помочь.

Я напрягся, призвав красную сеточку телекинеза. Нельзя ли так что-то сделать? Захватить ткани и сосуды на одном краю раны, притянуть к другому?

Попытка была отчаянной, но ничего другого в запасе у меня не было. Быстро-быстро я стал водить взглядом по ране, стараясь принять в захват то один ее край, то другой. Ничего не выходило — сетка мигала перед глазами, показывая, что дурацкий интерфейс не понимает, чего я от него хочу. Наконец, захват как будто активировался, причем на обоих краях раны разом, но едва я попробовал потянуть их друг к другу, сеточка тут же замигала снова, и я едва не саданул кулаком по столу от злости.

Олег испустил протяжный стон. Его подбородок сделал несколько судорожных движений, словно он силился что-то проглотить, после чего по телу пробежало дрожь, а затем оно обмякло и застыло.

Глухо заплакала за моей спиной Вика. Тим саданул грязным кинжалом в стену и выругался.

Я вновь взглянул на безжизненное уже лицо Олега, думая о том, догадался ли он, кто именно его убил. Вряд ли. Но если вдруг да, то насколько ужаснее ему было умирать, зная это. Больше десятка лет искать потерянного сына и найти его вот так. Мне стало ужасно, до дрожи в ногах жаль этого крепкого мужика, прожившего здесь такую странную жизнь.

И в этот момент я увидел, как где-то у нижнего края рана возникло белое свечение, а затем прямо из тела Олега появилась опалесцирующая сфера размером с шарик для пинг-понга. Вокруг нее подрагивали и крутились остатки распавшейся красной сетки.

— Ребят, вы тоже это видите? — уточнил я.

— Что? — спросила Вика за моей спиной. — Что видим?

— Вот этот свет белый… — неуверенно произнес я.

Тим обошел стол и внимательно взглянул на меня.

— Ром, тебе бы это… как-нибудь отвлечься, что ли… — произнес он дрогнувшим голосом. — Пойдем на улице постоим — все равно ведь спать никто уже не будет. Нет здесь никакого света.

Я осторожно протянул пальцы к сфере, зависшей в нескольких сантиметрах от тела и слегка покачивающейся в воздухе, словно светлячок, трепещущий крыльями. Она двинулась навстречу моей руке и секунду спустя соприкоснулась с ней, легонько кольнув при этом, словно ударив слабеньким электрическим разрядом. А затем исчезла в моей ладони.

Когда из-за поворота лесной дороги показались заснеженные башни Кернадала, мне на секунду показалось, что я приехал куда-то не туда. Не в полуразрушенную лесную крепость, приют нескольких десятков изгоев, а в средних размеров город, да еще и в период ярмарки.

Лесная поляна была запружена возами, изрыта колесами и конскими копытами. Отовсюду слышалось лошадиное ржание, стук топоров, ругань и смех. Со всех сторон замок окружили неопрятные палатки и свежеотрытые землянки. Тут и там курился дым от многочисленных костров, а земля вокруг крепости превратилось в сплошное месиво из грязи, снега, золы и нечистот.

Едва протиснувшись между двумя телегами и оказавшись на грязной улице этого странного посада, я наткнулся на Матвея — парня, который некогда помогал Сергею по хозяйству после отъезда Ланы. Его я оставил в замке за старшего, когда уезжал ко двору, поручив хоть немного отремонтировать стену. Но застать по приезду такое я никак не ожидал.

Матвей — высокий парень лет двадцати пяти, выбритый налысо — о чем-то спорил охрипшим голосом с молодым рыжеволосым детиной, одетым, как городской подмастерье.

— О, Рома! — воскликнул он, увидев меня, с явным облегчением, поспешил мне навстречу, прихрамывая на правую ногу, и заговорил громче, чем нужно. — Ты это… классно, что приехал! Тут жесть, что творится!

В общем-то, я уже и так догадался.

— Кто это? — спросил я, указывая на толпу вокруг. — Откуда они все здесь?

— Беженцы, — ответил Матвей. — С севера. Услышали про битву и решили, что здесь сейчас безопаснее всего.

— Очень опрометчиво с их стороны…

— Так я им всю дорогу это твержу! — заводился Матвей. — Сперва-то они понемногу приезжали, по одной семье. Мы думали: чего бы не приютить людей? Ну, пускали, конечно, в крепость. А потом началось! По двадцать, по тридцать человек в день приезжает, и с каждым днем все больше. Слухи-то далеко разносятся! Пробовал их заворачивать — так они ни в какую! Хотим, говорят, присягнуть его высокоинородию, чтоб он нас защитил. Ты это… смотри, сейчас как узнают, что ты приехал, тут такое начнется! Среди них уже такие легенды ходят, что ты чуть ли не новый Мученик!

— Для этого, вроде бы, нужно сначала погибнуть.

— Так-то оно так, да разве их вразумишь! Говорят: хотим быть подле нашего защитника. Ничем не проймешь. Убеждали и что опасно здесь, и что провизии нет — ни в какую. Один раз мертвецы из леса вылезли. Обычные, неуправляемые. Целую семью переубивали, двух детей разорвали на куски — так даже это их не убедило. Говорят, защитит нас егермейстер, как приедет.

— И как, тяжело здесь? — спросил я.

— Ну, а сам как думаешь? — мрачно усмехнулся Матвей. — Поначалу-то их в крепость пускали, размещали внутри. Потом пришлось всех за стену заворачивать. Они бунтуют — жить негде, на дворе холодно, у некоторых дети… Позавчера толпой ломились в ворота — чуть до стрельбы не дошло. Только тем и утихомирил, что со дня на день егермейстер приедет.

— Вот приедет барин, барин нас рассудит, — проговорил я себе под нос.

— Типа того, — кивнул Матвей. — За каждый мешок зерна — драка. Некоторые охотятся ходят — так после этого дележка хорошо если поножовщиной не кончается. Бардак, в общем.

— Ты бы их организовал как-нибудь, что ли, — сказал я. — Ну, чтоб работой какой занялись на постоянной основе, раз уж они тут.

— Да я пробовал, — Матвей поскреб небритую щеку. — Да на них ведь где сядешь, там и слезешь. Одну башню, вон, восстановили — и то считай своими силами. Вторая до сих пор в руинах. Стены кое-как залатали, но держатся они на соплях, весной перекладывать придется. А этих попробуешь к чему привлечь — отговариваются тем, что пусть им это егермейстер скажет. Последнюю неделю я только и ждал, что ты приедешь и поговоришь с ними.

— И что ты хочешь, чтобы я им сказал? — уточнил я.

— Ну, а что тут еще скажешь? — пожал плечами Матвей. — То же, что я каждый день говорю — только поубедительнее. Ты это… скажи, что здесь опасно, и что мы их защитить не сможем. И еды тоже нет. И в любую минуту может толпа нежити нагрянуть. Что им нужно идти в Брукмер или куда-нибудь еще дальше. В Крюстер, я не знаю. В Карнару. В Ансо. К черту на рога — лишь бы отсюда подальше.

Я поднял глаза к низким серым облакам, нависшим над Чернолесьем и готовым в любой момент просыпаться новым зарядом снега. Посмотрел, как пар от моего дыхания медленно поднимается вверх.

— Ладно, давай соберем народ, — сказал я. — Я пока подумаю, что лучше сказать.