Чернозимье (СИ) - Зимовец Александр - Страница 29

Это был тупик, понимаете, Руман? Понимаете, каково это, в тридцать без малого лет знать всю свою дальнейшую жизнь, вплоть до грядущей кончины в окружении родственников, ничуть не соболезнующих и готовых передраться из-за наследства?

— И что же было дальше? — спросил я. Мне польстила его откровенность — чувствовалось, что его светлость далеко не с каждым вот так разговаривает по душам. Я подумал, что, должно быть, стал вторым человеком, которому он все это рассказывает — после Киры, конечно же.

— А дальше жизнь продемонстрировала мне, насколько сильно я заблуждался, — сказал он. — Сперва Зоя тяжело заболела и очень быстро угасла. Я срочно выписал лучшего лекаря из Синтифа, но он не успел приплыть — она умерла у меня на руках. Затем, когда я молился со слезами мрачного отчаяния на глазах, мне впервые явилась Ки. Вы, Руман, наверное, один из немногих, кто может понять, насколько это было… потрясающе.

Я вздрогнул, вспомнив ту почти уже стершуюся из памяти ночь, когда я впервые увидел лицо Киры, стоя на пороге Артемова дома и разгоняя сгустившиеся в голове алкогольные пары. И как потом встретил ее, блуждая по темным коридорам между мирами. Да, «потрясающе» — это, быть может, даже недостаточно сильное слово.

Кира была для меня путеводным маяком весь первый год моего пребывания в Чернолесье, и как мне было не понять герцога, в жизни которого она сыграла такую же роль?

— Вижу, вы в самом деле понимаете, — продолжил герцог, кивнув. — Она предсказала грядущее наводнение, и я успел вовремя приказать возвести дамбу. Раскрыла заговор моего конюшего, у которого после были найдены изобличающие его письма. Но главное, она была настолько красивой и настолько… неземной, что ли? И я понял, что такое ангельское создание не могло явиться к простому смертному.

Вседержитель и все его Мученики для чего-то избрали меня — для чего-то великого. И когда с юга, из карнарских земель стали приходить тревожные слухи, я стал догадываться, к чему именно призван. И Ки подтвердила мои догадки. Освободить страну от зла, которое кроется в Чернолесье… а затем и от много другого зла. Не это ли самое достойное призвание? И как мне было не поверить, что оно именно мое?

— Да, это немудрено, — кивнул я. — Я, вот, тоже поверил…

Его светлость бросил на меня такой взгляд, словно я сказал чудовищную бестактность.

Дальше мы ехали молча, и минут двадцать спустя я не выдержал этого молчания, коротко извинился и сказал, что мне нужно проведать вверенное мне подразделение, после чего ускакал вперед.

Наступление Тарсинской армии развивалось триумфально. Несколько мелких городков открыли его светлости ворота, встречая его, как освободителя. В каждом из них он говорил прочувствованную речь перед притихшей толпой, глядевшей на него с обожанием.

Речь была почти везде одна и та же, но поскольку слушатели менялись, это было неважно. Я же чувствовал себя частью обслуги рок-звезды, гастролирующей с новым альбомом.

Суть выступления его светлости сводилась к тому, что настает новая эра, в которой добрым людям не нужно будет бояться ни ходячих мертвецов, ни баронского произвола, ни вороватых наместников, ни бесчестных купцов.

Грядет царство порядка и закона, и кто хочет его наступления, тот пусть присоединяется к нему.

Желающих везде находилось с избытком. Ополченцы, часто вооруженные одними лишь вилами и ножами, десятками вставали под герцогские знамена. Вскоре из них составился целый полк, и подумывали об организации второго.

Запасы у армии были солидные, и оттого герцогские фуражиры не сильно беспокоили окрестные деревни, если и реквизируя что-то, то не подчистую.

Это еще больше расположило людей к его светлости.

Брукмер армия оставила по левую руку, двинувшись на юг другой дорогой. Хотя значительная часть орденской армии теперь шагала по дороге вместе с пикинерами герцога, и гарнизон города был не так уж велик, но мощные стены позволяли ему держаться длительное время. А герцог торопился.

Там, на юге, лежала Карнара. По доходившим оттуда слухам, регент спешно стягивал к ней войска, но все разом высвободить не мог: кто-то должен был охранять границу с Каруином, на которой установился нервный и шаткий мир. Вдоль северной границы с теперь уже почти вымершей Кирхаймской маркой также стояли заслоны, выставленные против вторжения нежити. Впрочем, кажется, они уже почти не существовали — дезертирство там было повальным. Несколько человек оттуда пополнило и герцогскую армию.

Я время от времени выезжал к авангарду, чтобы убедиться, что люди не забыли то, чему я их учил — говорил с офицерами, смотрел за их занятиями с солдатами. Вечера обычно проводил в ставке, беседуя с Ксай и Максом, а иногда — с воеводами герцога, которые, впрочем, относились ко мне без особенной теплоты — как к странному чужаку, которому герцог отчего-то придает слишком много значения.

Так продолжалось чуть больше недели, пока моя военная карьера в тарсинской армии не сделала своеобразный поворот.

В тот вечер я уже готовился упасть на походную койку и уснуть, жалея только об отсутствии ванны, когда в мой шатер запыхавшийся вестовой с сообщением о том, что мое присутствие срочно требуется в ставке. Вздохнув об откладывающейся встречей с жесткой волосяной подушкой, я нацепил обратно отстегнутую, было, перевязь и направился в сторону самого большого в лагере шатра с герцогским гербом.

Герцог, которого в последние дни я видел обычно радостно-­возбужденным, сейчас выглядел очень мрачным. Сидевшая рядом с ним Кира нервно кусала губу. Перед их креслами почтительно вытянулся в струнку молодой офицер — судя по грязной одежде, только что прискакавший в ставку. Посредине шатра стояла жаровня с принесенными из ближайшего костра углями, распространявшая приятное тепло.

— Орден, все-таки, выступил, — произнес герцог, не тратя время на приветствия, и протянул мне какую-то свернутую в рулон бумагу. — Их армия вышла из Брукмера и заняла Рустдорф, прямо у нас за спиной.

— Но это же хорошо? — неуверенно уточнил я. — Не отсиделись за стенами Брукмера, а сами идут нам навстречу. Их ведь там немного. Наверное, впятеро меньше, чем нас.

— Было бы хорошо, — кисло кивнул его светлость. — Вот только одновременно из Карнары вышла королевская армия. И как еще так подгадали-то, а? В общем, нас планируют взять в клещи где-нибудь вот здесь.

Он ткнул стеком в карту — туда, где дорога на Карнару шла среди заснеженных полей.

— Неудачное место для круговой обороны, — заключил его светлость. — Кроме того, они захватили крепостную артиллерию. У них будет в ней преимущество. И в коннице тоже.

Я спокойно ждал, что он скажет дальше. Спросит моего совета? Но стратег из меня так себе. Герцогские воеводы, даром что доселе ни с кем не воевавшие, в этом отношении были бы полезнее.

— Можно развернуться и пойти орденским навстречу, — сказал я, когда почувствовал, что молчание затягивается. — Навалиться на них где-нибудь вот здесь.

Я ткнул пальцем в небольшой городок, расположенный посреди долины.

— Боюсь, этого от нас и ждут, — герцог покачал головой. — Они займут город, укрепятся там, потреплют нас, пока мы будем пытаться взять его с наскока. А потом подойдет королевская армия и заткнет бутылочное горлышко пробкой.

На этот раз я не стал нарушать тишину.

— Кто-то должен задержать Орден до тех пор, пока я не разберусь с королевской армией, — негромко произнес он.

— Кто-то, в смысле я? — спросил я.

Он едва заметно кивнул.

— Я не могу приказывать, — сказал он таким тоном, словно это давалось ему большим трудом. — Во-первых, потому что формально вы мне не подчиняетесь, Руман. Во-вторых, потому что задание это такого рода, что выйти может всякое. Но каждый из полков мне жизненно необходим в предстоящей битве, а в заслон я могу отправить только небольшой, но боеспособный отряд. То есть, Максима с его драгунами и вас с теми солдатами, которых вы отберете в авангардном полку, что вы вели. Вы наверняка знаете там способных бойцов.