Чернозимье (СИ) - Зимовец Александр - Страница 20

Ксай взглянула на Макса, раздраженно приподняв бровь.

— Как-то жили бы, — сказала она, пожав плечами. — Лично мне для этого не нужен настоящий лидер.

— А людям нужен! — настаивал Макс. — Я это понял, когда нас там, на севере, мертвецы в деревне осадили. Люди, здоровенные мужики, знаешь какими сделались? Как щенята, которые к ногам жмутся. Они любого, кто даст им надежду, готовы были на руках носить. Больно смотреть было.

— А ты, конечно, и рад был вылезти на сцену и начать им надежду внушать, — язвительно ответила Ксай. — Приятно же, когда у тебя есть щенята.

— Нихрена не приятно! — огрызнулся Макс. — Мне в хрен не уперлось во все это лезть! Я бы с удовольствием дальше по деревням ходил и на грамме играл. Но они ж все знали, что я егерь. Все на меня так смотрели… Поневоле пришлось что-то решать. А когда уже влезешь в это, то потом чем дальше в лес, тем злее дятлы.

— Вот в этом и разница, — наставительно произнесла Ксай. — Что тебе неприятно крутить людьми, а ему — приятно.

Макс пожал плечами.

— Мне все равно, приятно ему или нет, — ответил он, явно не убежденный доводами Ксай. — Лишь бы он вытащил страну из этой жопы. А потом пусть хоть королем становится, хоть кем. Даже если король из него будет плохой, то нынешний мальчишка уж точно не лучше.

— В общем, я не об этом хотела спросить-то, — произнесла Ксай тише, когда Макса отвлек разговором один из его людей. — Ты как вообще перенес… все это?

— Да я… нормально, — ответил я. — Я, в общем, не то чтоб на что-то рассчитывал, просто неожиданно это как-то вышло. В любом случае, неважно, что я там чувствую. У нас тут война.

— А по-моему, только это и важно, — сказала она, взглянув на меня. — И исход войны зависит от этого тоже. От того, что мы все чувствуем друг к другу. На раздоре между нами легко сыграет… сам понимаешь, кто.

— Воландеморт? — переспросил я с усмешкой.

Она тоже улыбнулась, но невесело.

— Вот поэтому и неважно, что я там чувствую, — сказал я. — Не время устраивать брачные поединки лосей. Всякий, кто против Ника, наш друг. А с… остальным разберемся когда-нибудь потом. Да и нечего тут разбираться: Кира свой выбор сделала, и я, в общем, понимаю, почему он именно такой.

— А я не понимаю, — Ксай пожала плечами. — По-моему, ты лучше.

Я только смущенно улыбнулся в ответ.

В одной из деревень нам навстречу вышел староста — рослый мужик, который когда-то, должно быть, был первым силачом в окрестностях, а сейчас немного обрюзг и поседел, но, наверняка, все еще мог согнуть в руке подкову. Узнав, что мы направляемся в сторону Кирхайма, он только покачал головой.

— Вы бы, господа, лучше в Кирхайм-то не подавались, — произнес он низким голосом. — Ни к чему это. Нет там уже никого, одни мертвяки и пакость всякая.

— У нас приказ, — коротко ответил я. — Мы должны узнать точно.

— Ну, коли, приказ… — протянул он, шмыгнув носом. — Ежели приказ, оно, конечно… В общем, езжайте вдоль берега прямо, до места, где в озеро речка Желтовка впадает. Не пропустите, там еще мост каменный, старых еще времен. А за мостом вы лучше правее возьмите. А то на берегу — там места нехорошие. Они, конечно, теперь везде нехорошие, но там…

Детина замялся, подбирая слова.

— И что там такое? — спросил я. — Нежити, что ли там много?

За время своих двухлетних скитаний по прибрежным деревням и городкам я никак не мог вспомнить какого-то особенно гиблого места в окрестностях озера.

— Не, там другое, — староста махнул рукой. — Там, вроде не нежить, а люди иной раз пропадают, да и всякое другое тоже творится. «Туманная заводь» там, корчма. На вид старая, да только еще не так давно ее там не было, и никто не видал, как ее строили. И столько про нее всего рассказывают…

Вот, к примеру, шурин мой, с другого берега, о прошлом годе подрядился за три марки одного господина туда на лодке доставить. Взял марку в задаток, сел на весла, догребли, причалили. Пока шурин с лодкой возился, господин внутрь зашел. Ну, тот подождал его, конечно — не выходит. Пошел уж сам внутрь, спрашивает трактирщика: где господин, что только что заходил?

А тот в ответ: нет тут никакого господина. Шурин в крик, конечно! Как, дескать, так: он мне две кроны за переезд не додал! Так трактирщик, как ни в чем не бывало, вынимает две кроны и ему сует: езжай, дескать, отсюда да не болтай лишнего. Вот как! И таких историй про тамошние места много ходит.

— Какие-нибудь шпионские дела… — проговорил я рассеянно. Едва он упомянул «Туманную заводь», в моей голове словно вспыхнула красная лампочка. Я взглянул на Ксай, и увидел, что она тоже насторожилась.

— Может быть… — протянул детина с сомнением в голосе. — А по-моему, и что-нибудь похуже. Ну, ее совсем, чего туда ехать, коли другие дороги есть?

Поблагодарив старосту за совет, мы отправились дальше, миновав еще несколько деревень, пока не добрались, в самом деле, до солидного каменного моста имперской постройки, некогда, похоже, украшенного статуями, от которых ныне остались только обломанные ноги.

— Сворачиваем? — спросила Кира, указывая на дорогу уходящую вправо. Я на секунду задумался.

— Знаешь что… подождите-ка вы меня здесь, на перекрестке, — сказал я. — А дальше по дороге отправьте разъезд. Я же пока съезжу в эту «Туманную заводь». Кажется, мне там кое с кем нужно поговорить.

— Уверен? — переспросила Кира. — Нам нельзя задерживаться.

— Уверен, — я кивнул. — Ксай, поедешь со мной? Тебе ведь он тоже про эту корчму говорил.

Ксай кивнула.

Трактир расположился возле небольшой пристани с парой вытащенных на берег лодок, присыпанных снежными саванами. Здесь пахло сыростью и вяленой рыбой, а ко входу вела тропинка, давно заметенная снегом, без единого человеческого следа на ней — лишь в одном месте ее перечеркивала дорожка следов какого-то мелкого животного, вроде зайца. Дым из трубы тоже не шел. Казалось, трактир был заброшен, и даже не на зиму, а уже давно.

При мысли об этом я почувствовал в сердце укол разочарования. Грановский единственную надежду возлагал на то, что я найду Странников, и вот, казалось, я их нашел. Но не только ли для того, чтобы постучаться в дверь и узнать, что никого нет дома?

Мы с Максом и Ксай спешились чуть поодаль, и к самому трактиру подошли почти что крадучись и держа оружие наготове. Предосторожность, однако, была, похоже, излишней: изба выглядела пустой, несколько забранных тусклым пузырем окон смотрели на мир подслеповато и равнодушно.

Джипа я оставил Максу, а сам медленно приблизился к дверям, сделав над собой усилие и убрав, все-таки, крикет за пояс. Ни к чему это — сразу с оружием вваливаться.

Ксай двинулась за мной следом, но я поднял руку, сделав ей знак остановиться. Изнутри послышался скрип половиц — кажется, кто-то там, все-таки, был. Я осторожно заглянул в тусклое окошко, но никого за ним не разглядел. Затем легонько потянул на себя дверь, и та предательски скрипнула.

— Ну, заходи, что ли, — раздался изнутри мужской голос. — Чего на пороге мнешься?

Я заглянул внутрь и обнаружил за дверью весьма уютную залу с несколькими столами, украшенную венками из засохших кленовых листьев — кажется, оставшихся здесь с осеннего праздника. Между ними висели связки сушеной рыбы и пучки полыни вперемешку с горицветом, сообщая помещению специфический аромат. К моему удивлению, здесь было довольно тепло, хоть очаг не горел.

Посреди залы стоял, сложив руки на груди, крепкий мужчина лет за пятьдесят, почти совсем седой, с пышными усами и обвисшими бульдожьими щеками. На нем был кожаный фартук, а под ним — серая холщовая рубаха с вышивкой. На поясе у здешнего хозяина висел внушительных размеров тесак — вроде бы, для рубки капусты, но кто знает…

Сперва мне показалось, что никаких посетителей в трактире нет, но затем я заметил в дальнем углу сидит какой-то молодой парень с темными волосами и аристократически бледным лицом. Одет он тоже был, как подобает местному аристократу — в меховой плащ и цветастый камзол. На меня при моем появлении он не обратил ни малейшего внимания, даже не поднял глаза от огромной кружки пива, которую держал в руках. Я, со своей стороны, решил тоже к нему не адресоваться.