Черноводье (СИ) - Зимовец Александр - Страница 5

Я опустил глаза, словно школьник, не сделавший домашку.

— У меня не было выбора, — ответил я. — Вы не все знаете…

— Да уж один Вседержитель все знает, конечно же, — проворчал Бажан, давая понять, что ссылки на неведомые егерские секреты ему выслушивать неприятно.

— Кстати, вы сказали, что у Сергея здесь есть представитель, — сказал я минуту спустя, чтобы как-то переменить тему.

— Есть, конечно же, — ответил он. — Собственно, мы к нему сейчас и направляемся. Вернее, к ней.

Я не успел задать Бажану никакого вопроса — уже в следующую секунду сзади на меня набросились с объятьями и крепко прижали к себе две тонкие руки.

— Ромка! Как я рада, что ты живой, ты просто не представляешь! — услышал я голос Ланы возле своего уха. Обернувшись. Я увидел ее — снова в мужском наряде, но теперь это был парадный зеленый камзол и узкие шоссы с туфлями. Длинные волосы Лана убрала в хвост, и это делало ее отчасти похожей на некоторых корабельных офицеров-щеголей, которых мне доводилось видеть в порту. Пожалуй, некоторые могли бы ее здесь принимать и за мужчину, если бы не голос, мягкий и женственный.

— Я тоже рад тебя видеть, — ответил я, улыбнувшись волшебнице. — Как ты? Что поделываешь?

— Ой, всего не пересказать! — Лана выпустила меня из объятий и оглядела с головы до ног.

— А ты как-то… старше стал, что ли, — проговорила она. — Или это просто оттого, что небритый?

Я с ухмылкой поскреб десятидневную щетину на своей щеке. Да уж, станешь тут старше!

— Ну, да, — ответил я. — Думал, чего бриться, если голову все равно оттяпают?

Лана, улыбнувшись, взъерошил мне волосы.

— Ну, хватит унывать, — мягко проговорила она. — Руки у них коротки, голову тебе отрубить. Твоя голова тебе еще пригодится, да и нам тоже.

Эти слова вернули меня к тому вопросу, ответа на который я никак не мог получить от Бажана: чего же они все от меня ждут?

— Так куда мы теперь направляемся? — спросил я, обращаясь к Лане. — Все утро сегодня допытываюсь у господина Бажана, а он лишь только обмолвился, что теперь все в сборе и можно поговорить. Кто «все»-то?

— Ну, во-первых, одна из этих всех — я, — ответила Лана с улыбкой. — Три дня моталась по окрестностям, собирая кое-что из припасов, устала страшно, только вчера вечером в Крюстер вернулась. Даже вот к тебе не заехала — сил не было. Что до остальных… скоро сам увидишь, мы уже пришли.

С этими словами мы спустились в темное нутро портового кабака, над дверями которого помещался корабельный штурвал, рассохшийся и треснувший. По утреннему времени общая зала была почти пуста: рыбаки с утреннего лова еще не вернулись, а загулявшие на всю ночь матросы уже вымелись.

Лишь в чистой комнате «для благородных господ», отделенной от общей залы тяжелой дурно пахнущей портьерой, куда нас проводил низко поклонившийся Бажану низкорослый бородатый хозяин с алым платком на голове, сидели за столом и видимо скучали трое мужчин.

Один из них был молод — едва ли не моложе меня. Стройный и чисто выбритый, с густыми черными волосами и огромными серыми глазами, в ладном шитом серебром камзоле он смахивал на аристократа или богатого купеческого сына.

Второй, напротив, был уже в летах, худой и краснолицый, он чем-то напоминал Бажана, если бы только его как следует обдуло всеми четырьмя ветрами.

В чертах третьего, смуглого красавца с аккуратно подстриженной бородкой, сосредоточенно вертевшего в руках монету с профилем его величества, время от времени подбрасывая ее, было что-то явно неместное. Исходя из земного опыта, я бы сказал, что он смахивал на испанца или итальянца, в то время как местные жители больше походили на обитателей севера Европы.

— Вот, господа, позвольте представить вам господина Румана из Брукмера, — произнес Бажан, присаживаясь на лавку напротив троицы. Я невольно вздрогнул и едва не дернулся, чтобы закрыть Бажану рот — настолько я отвык от этого имени. Впрочем, теперь, кажется, скрываться уже не было смысла.

Все трое подняли на меня глаза и внимательно осмотрели. Кажется, первый был рад, что я оказался столь молодым человеком, а остальные двое — не слишком.

— Это господин Эрвин Эрт, судовладелец, — указал Бажан на молодого. Тот коротко и с достоинством поклонился.

— Это Руперт Дрикер, прекрасный капитан, — продолжил он представление, и второй ответил мне легким наклоном головы.

— Это господин Морионе, — кивнул Бажан в сторону третьего.

— Лейтенант Морионе, — равнодушно процедил сквозь зубы смуглый.

— Лейтенант Морионе, — поспешно поправился Бажан. — Что ж, теперь все в сборе, и можно начинать.

Лана уселась за стол напротив троицы и хлопнула ладонью по скамейке рядом с собой, и я опустился там, а Бажан — по другую сторону от нее.

— Вы позволите, господа, если я кратко введу господина Румана в курс дела? — спросил Бажан. — Он в Крюстере человек новый, и совсем не знаком с нашим положением. Господин Дрикер, не достанете карту? Так будет сподручнее.

При этих словах капитан снял с пояса кожаный тубус и аккуратно извлек из него свернутую в рулон выцветшую карту, на которой я узнал изображение Монланда — континента, на котором мы находились. Расположенный к востоку, за Изумрудным морем, Сунланд, был изображен лишь частично — только его западное побережье.

— Ты ведь умеешь читать карты, верно? — обратился ко мне Бажан.

В прежние времена вопрос показался бы мне странным: примерно, как если бы меня спросили, умею ли я есть вилкой. Однако за три года в средневековом мире я привык к тому, что некоторые естественные для меня способности — включая, кстати, и умение есть вилкой — почитаются тут за признак высокой образованности, так что просто коротко кивнул.

— В таком случае, смотрите. Крюстер находится вот здесь, почти в самом центре Полумесяца. Это прекрасная позиция — по крайней мере, она была таковой, пока не появилось Чернолесье. В те времена Крюстер был важнейшей гаванью: здесь останавливались корабли, что везли меха, пеньку и руду из Тарсина в Карнару и дальше в Ансо.

Теперь же тарсинские купцы везут свои меха через море в палатинские порты Графту и Синтиф, там их продают с хорошей наценкой, после чего часть из них отправляется на юг, в Вольные города — чаще всего, в Мону. В Моне их перепродают еще раз — к этому времени цена вырастает уже вдвое, а то и больше. Монские купцы накидывают еще процентов пятьдесят и везут меха в Карнару и Ансо, где те продаются уже за совсем невозможные деньги.

Понимаешь, да? От Крюстера до Тарсина всего триста лиг по прямой, но товары устраивают вот эту хренову карусель только из-за того, что маршрут вдоль побережья Чернолесья непроходим для судов.

— А он совсем непроходим? — уточнил я.

— Многие пытались, — мрачно буркнул Дрикер. Я взглянул на него и кивнул.

Да, в моей «Энциклопедии нежити» было кое-что об этом. Гигантские спруты из мертвой плоти. Черепахообразные существа размером с автомобиль с бритвенно-острыми наростами на панцирях. Огромные склизкие угри, способные раздавить лодку, обвившись вокруг нее. Воды по берегам Чернолесья действительно были смертельно опасны, и неудивительно, что никто не ходил через них. Впрочем, не исключено, что существовал и некий безопасный маршрут, вот только пока его, как видно, никто не нашел.

— Ну, хорошо, а что вы хотите от меня? — спросил я.

— А ты еще не понял? — в голосе Бажана послышалось легкое разочарование. — Мы хотим организовать экспедицию. Это огромный риск — и огромная прибыль в случае успеха. Если вам удастся привезти из Тарсина груз мехов в обход всех посредников, это даст прибыль в сорок концов. Денег хватит на то, чтобы доставить из Графты или Моны в Крюстер целый полк наемников с артиллерией и маркитантками, и тогда Орден со своими оборванцами не решится даже приближаться к нашим стенам.

— И это, все же не ответ на вопрос, зачем вам нужен я, — продолжил я настаивать.

— Потому что соваться в те воды без егеря — это самоубийство, — развел руками Бажан.