Один сон на двоих - Корсакова Татьяна - Страница 6

– Тоже жертва СПА-процедур? – спросила Мила с вежливой улыбкой, за которой старательно прятала легкую зависть.

– Ну почему же жертва? – усмехнулась дамочка, обнажая белоснежные, идеально ровные зубы, а Мила тут же подумала, что ей самой давно стоило посетить стоматолога, зуб мудрости иногда поднывал и намекал на собственное несовершенство. – Я предпочитаю считать себя активным участником процесса, а не жертвой. Кстати, я Астра.

Она приветливо взмахнула рукой. На удивление, ногти ее были прекрасной миндалевидной формы, но безо всякого маникюра.

– Я Мила! – Язык не повернулся представляться официально, по имени и отчеству. Отчего-то подумалось, что в тех краях, из которых явилась эта… Астра, отчествами вообще не пользуются.

Чтобы хоть как-то загасить нарастающее раздражение от собственного внезапного несовершенства, Мила глубоко затянулась.

– Не угостишь сигареткой? – спросила Астра таким тоном, словно они уже стали лучшими подругами.

– А изгнания из рая не боишься? – Мила вытащила из кармана халата пачку сигарет и зажигалку, потянула Астре. – Расписания, правила и все такое…

Астра прикурила и по-кошачьи зажмурилась.

– Правила существуют для того, чтобы их нарушать, – сказала, не открывая глаз, а потом спросила: – Ты ведь тоже так живешь?

– Я по-всякому живу, – сказала Мила, разглядывая идеально ровное колечко дыма. В Астре все было идеальное, даже вот такая мелочь. – Бывает, что и нарушаю.

– Нарушаешь! – Астра открыла глаза. – Но знание расписания как раз играет нам на руку. В ближайшие четверть часа сюда никто не придет. Кури на здоровье.

– Какое-то сомнительное пожелание, – усмехнулась Милочка.

– Все в этой жизни следует делать с удовольствием. – Астра пожала плечами, отхлебнула из своего стакана.

– Из чего смузи? – поинтересовалась Мила, кивая на стакан.

– Смузи? – Астра удивленно приподняла бровь, а потом понимающе улыбнулась: – Это не смузи, это вишневый ликер.

– Нормально вы тут живете в этом своем раю: сигареты, вишневый ликер. А мне рассказывали про жесточайший детокс. – Мила поерзала на шезлонге, поудобнее пристраивая свое расслабленное после массажа тело.

– Это для тех, кто живет по правилам. – Астра отсалютовала ей стаканом, – а такие, как мы с тобой, вольны сами выбирать правила, по которым следует жить. Кстати, ты у нас надолго?

– Я у вас проездом. По подарочному сертификату. На мой взгляд, целого дня в этом раю нормальной женщине хватит за глаза.

– Жаль, – сказала Астра. – Нормальных женщин тут до обидного мало. Не с кем даже поговорить. Я уже молчу про вот это. – Она взмахнула рукой с почти догоревшей сигаретой, а потом спросила, снова понизив голос – Ты на машине?

– По-другому до рая хрен доберешься. – Мила села на шезлонге, свесив ноги на землю. Пора выходить из нирваны и возвращаться в привычную жизнь. – Есть хочу, – сказала она, косясь на стакан с вишневым ликером. – Волчий голод после всех этих процедур.

– Понимаю. – Астра усмехнулась. – Можешь нарушить еще одно правило? Так сказать, напоследок?

Мила даже спрашивать не стала, что нужно делать. Прекрасно проведенный день требовал яркого завершения. Сначала Мила планировала пригласить на ужин Харона. Была у нее такая мысль, когда она сдавала мобильный телефон со своими личными вещами в камеру хранения. Но потом она увидела свое лицо после процедур. Заверения косметолога, что к завтрашнему дню все пройдет, ее не устроили. Ей было нужно, чтобы все прошло к сегодняшнему вечеру, потому что представать перед Хароном в таком виде она не желала. Представать не желала, а приключений очень даже.

– Мне нужно в город, – сказала Астра, одним махом допивая ликер. – А нас не пускают. Мы подписали договор с центром.

– Психологический детокс, понимаю. – На самом деле Мила не понимала, как можно быть настолько бесхребетной, чтобы вверить несколько недель своей жизни в руки совершенно посторонних людей, добровольно сесть в тюрьму. Пусть даже это очень комфортная тюрьма. – Тебя подвезти до города?

Астра кивнула, а потом сказала:

– Мои процедуры на сегодня закончены, до завтрашнего утра я совершенно свободна. Вывезешь меня в багажнике своей машины. Надеюсь, в твоей машине есть багажник?

– Багажник-то есть, – сказала Мила задумчиво. – Проблема в другом. У меня билет в один конец. Боюсь, обратно в усадьбу меня больше не пустят.

– Ничего. – Астра легкомысленно махнула рукой. – Обратно я как-нибудь сама. Доеду до Видово, а там напрямую через лощину. На самом деле тут недалеко.

– А на территорию ты как попадешь? – Милу увлекла эта почти шпионская история. Увлекла до такой степени, что ей вдруг захотелось составить Астре компанию.

– Так же, как выберусь. Попрошусь в багажник к кому-нибудь из персонала. Досматривать авто они тут пока не додумались. – Она поморщилась, давая понять, как относится к действующим в Гремучем ручье правилам.

Ответить Мила не успела, потому что в их сторону направлялся официант. В руках он нес поднос с фруктами и разлитой по стаканам минералкой. Благо, к этому времени они с Астрой уже избавились от улик и представляли собой парочку мило беседующих бездельниц. Официант вежливо кивнул, поставил поднос на столик между шезлонгами и удалился. Мила взяла с подноса ветку винограда, Астра впилась зубами в персик.

– Лучше бы бутербродов принес, – сказала Мила, обрывая виноград.

– Не кощунствуй! – Астра доела персик, запила его минералкой, а потом спросила: – Ну, сколько у нас времени на сборы?

Из усадьбы Мирон выехал через главные ворота, в отличие от Харона, который предпочел воспользоваться черным ходом. Новый день уже полностью вступил в свои права. И если в Гремучей лощине права эти были ограниченны особенностями ландшафта и микроклимата, то наверху, в мире простых смертных, солнце смолило нещадно.

Перед тем, как приступить к задуманному, Мирон навестил Ба, испил у нее кофею, поболтал о пустяках. Рассказывать Ба о своей подработке, Мирон не стал. Почему-то ему казалось, что она не одобрит такое решение. Ба вообще недолюбливала Гремучий ручей. Истории, с ним связанные, любила, а вот саму усадьбу как-то не очень. И подливать масла в огонь Мирон не хотел. Между первой и второй чашкой кофе он узнал, что Ба в ближайшее время планирует посетить маникюршу и городскую библиотеку. Музей в ее планы не входил, и это было хорошо. Совершать налет на хранилище лучше без свидетелей.

План Мирона был одновременно прост и коварен. В музее он с малых лет был завсегдатаем. Его знали все сотрудники, у него были ключи от кабинета Ба. Правда, пришлось соврать дежурному смотрителю, что явился он по поручению Ба, якобы та забыла важные бумаги и отправила его посыльным. Разумеется, ему поверили. А с чего бы им не поверить такому чудесному молодому человеку? Остальное было делом техники. Мирон порылся в ящиках письменного стола Ба, нашел связку ключей. На его взгляд, было крайне неосмотрительно оставлять ключи вот так – почти на виду. Надо будет при случае указать Ба на такую оплошность. А пока все оплошности ему на руку.

В хранилище Мирон проскользнул никем не замеченный, подавляя поднявшиеся со дна души неприятные воспоминания, подошел к сейфу, набрал код. Чтобы взять в руки ящик с ошейником, ему потребовалось некоторое мужество. Он больше не боялся, что прикосновение к этой штуке призовет в хранилище Цербера, но ощущения, которыми сопровождалось их первое близкое знакомство, были до сих пор свежи. Поэтому ошейник из ящика Мирон вытаскивал с максимальной осторожностью.

Ничего страшного не случилось. Земля не ушла у Мирона из-под ног. Даже волна дурноты не накатила. Ошейник был тяжеленный и здоровенный. Мирону подумалось, что даже Церберу он будет изрядно велик. Да и как нацепить реальный ошейник на шею призрачного пса? У Мирона не было никаких идей, но он очень рассчитывал на светлый ум Харона.

Мирон сунул ошейник в рюкзак и уже собирался поставить опустевший ящик обратно, когда на дне сейфа заметил еще кое-что. Это был конверт из плотной бумаги. К счастью, незапечатанный, потому что вскрыть конверт, точно предназначенный не ему, у Мирона не поднялась бы рука. Или поднялась, но потом пришлось бы до конца дней своих испытывать муки совести, вне зависимости от того, что обнаружилось бы внутри конверта. А так оставалась хотя бы иллюзия, что он не делает ничего предосудительного. Ну, почти ничего.