За пределом. Том 2 (СИ) - Кири Кирико - Страница 21

Я не собирался ставить всю школу под себя, мне просто нужно спокойствие, и если меня не будут замечать и требовать деньги, то ради бога, пусть делают, что хотят. Поэтому я рассчитывал запугать и потом предложить нейтральный вариант, который устроит обоих. Обычно такие ублюдки, перепуганные и готовые на всё, с радостью соглашаются на такой нейтральный вариант, особенно когда их репутация остаётся чиста, и они ничего не теряют. Знаю по опыту.

Что касается других, то тут как пойдёт. Не поймут — убью или прострелю что-нибудь для профилактики. Поймут — всё равно кому-то придётся пострадать, чтоб заставить червя принять новые правила и чтоб он думал, что ещё легко отделался.

Немного наивный план даже в моей голове, если честно. Однако проблему в любом случае надо было как-то решать, и это было куда лучше, чем вообще ничего. План был неплохой, но вариантов развития немало, и кто знает, как это обернётся.

Возможный поворот событий — мы договоримся с червём, а он после этого побежит к папе плакаться, пусть и закончилось для него всё хорошо. Этот вариант был наиболее вероятным, так как такие ублюдки, успокоившись, становятся очень мстительными.

Но пусть пока уж такой план будет. Да и шансы на успех я оцениваю как пятьдесят на пятьдесят. А прибегать к радикальным мерам стоило только в самом конце. Ведь как показала практика, достать можно каждого, будь ты из клана или обычный работяга. Вряд ли его отец занимает какое-то видное место, иначе бы сюда сын не ходил. Плюс он вряд ли будет рассказывать всем, как его сына едва не опустили. А это значит, что убрать его в случае необходимости будет не так сложно, и никто не поймёт, из-за чего. Мало ли врагов у бандита.

Так я мог избежать проблем, которые по незнанию сам себе и нашёл.

Как нашёл?

Моей ошибкой, как часто бывает, оказалась неосведомлённость. Изначально я просто краем уха слышал о них и даже не думал узнать всё получше, что и было ошибкой. Не думал и не знал, что они прямо с каждого деньги требуют. А когда настал момент, никто уже и не спешил со мной общаться, увидев мою слабость. Я-то думал, что их максимум человек десять, ну пятнадцать, а их тут едва ли не школьный клан из тридцати человек.

Да, моя ошибка, но кто мог знать? Не готовиться же мне к каждому дню, как к войне.

С другой стороны, во мне проснулась ненависть к этому упырку. Жгучая ненависть к говнюку, пользующемуся чужой силой. Он палец о палец не стукнул, чтоб добиться этого, пользуется всем готовеньким, при этом ничего из себя не представляя. Что я сделал такого, чтоб мне на голову свалилось такое уёбище? Не хотел платить дань ублюдкам, которые избивают слабых? Которые строят из себя тех, кем не являются?

Этот урод заслужил смерти, но именно её я и не могу ему дать, потому что… потому что боюсь за свою жизнь. Как бы ни не хотел, но играю по правилам, где сильные их пишут, а слабые им подчиняются. В этом случае правила гласили, что есть неприкосновенные, и я был вынужден принять их, как бы мне ни было неприятно. Я не могу тронуть этого дрыща.

Однако если всё обернётся иначе… я обещаю, что доберусь если не до отца, то до этого дрыщавого урода первее, чем они до меня.

А ещё я с не очень приятным ощущением в душе понял, что рассматриваю все эти убийства не как мечты, а как вполне реальный факт, к которому я готов прибегнуть без зазрения совести. Как бы я ни пытался быть нормальным и прежним собой, были вещи, которые бесповоротно изменились. Например, те, где я готов нажать на спусковой крючок без каких-либо сомнений, если это потребуется.

Потому что потерял ту неуверенность и понятие ценности жизни, если она ко мне никак не относилась.

— Помочь вернуть парту на место? — спокойно спросил я Стеллу, когда эти двое вышли, уступив место учителю, который попросил всех занять свои места.

Я спрашивал это не для того, чтоб подлизаться. В конце конов, элементарная вежливость — это не слабость, а в первую очередь уважение к самому себе, и нет ничего плохого в том, чтоб помочь. Не опускаться же на уровень тех, кто ведёт себя как тот червь. Да и не стоило портить отношения со всеми.

— Ну раз уронил. — Стелла принялась поднимать свои вещи, когда я возвращал парту на место. — Зря ты так с ним. Ой зря…

— Посмотрим, — пожал я плечами. — Думаю, договоримся.

— Ага, как же, — хмыкнула она с усмешкой. — Знаешь, кто его отец?

— Догадываюсь. Но думаю, можно решить этот вопрос миром.

Не знаю, как восприняла она мои слова, однако её взгляд, уже куда более проницательный, чем обычно, буквально просканировал моё лицо, словно она пыталась что-то увидеть в нём.

— Ну попробуй, попробуй…

Ну хоть одна хорошая новость за эти дни — со мной теперь разговаривают. Раз заговорила Стелла, значит, заговорят и другие, для них это будет сигнал, что я вроде как и не опущенный, если переводить на жаргон криминала.

Но со мной заговорили и те, кого бы я предпочёл не слушать. Например, тот же самый Ким.

— Ты покойник, чепушня. После школы тебя грохнут. Лучше бы ты заплатил послушно и жил спокойно дальше.

Ага. И всю жизнь позволять вытирать о себя ноги, давать крутить собой, помыкать, сдаваясь без борьбы. А дальше что? Отдать всё, что есть, потому что так сказали? А потом потому что привык всё отдавать? И жить всю жизнь рабом для вот таких упырков?

Нет, спасибо, я хочу быть свободным человеком. Если не бороться, из такой грязи никогда не выберешься, вот в чём правда. Главное — хребет себе при этом не сломать.

— Я до сих пор храню ручку на случай необходимости, — произнёс я, красноречиво покрутив её между пальцами. — Хочешь проверить?

— Да пошёл ты, — фыркнул он и отвернулся в свою тетрадь.

Съехал. Вот как это называется. Испугался и быстро-быстро сделал вид, словно ему на меня плевать. Ну и славно. Все бы так.

Я ушёл раньше конца урока минут на десять. Боялся, что ублюдки могут подкараулить меня в коридоре, когда все будут выходить, выдернуть из толпы и убить в том же туалете. А в том, что они могут меня убить, я был уверен. Теперь я перешёл черту, когда всё решается миром или синяками. Стоило заранее покинуть школу, чтоб их появление не было для меня неожиданностью.

Я очень быстро спустился вниз, понимая, что остался без оружия. Второй кастет я окончательно сломал, причём сломались не душки на пальцах, а рукоять, которая упиралась в ладонь, из-за чего держать его было теперь невозможно. Ко всему прочему, ещё и ладонь осколком себе поцарапал сильно, и пальцы отбил знатно, из-за чего правая рука выглядела так, будто я со стеной боксировал. Но рука двигается, так что не важно.

По пути я встретил только одного из них, который, судя по всему, случайно оказался в коридоре, но уже знал обо мне. Он сначала посмотрел на меня внимательно с прищуром, потом ещё и обернулся вслед, видимо, пытаясь вспомнить что-то, после чего позвал:

— Эй ты!

Я не остановился.

— Ты, урод! Я к тебе обращаюсь!

Я услышал, как он направился ко мне, и, больше не пытаясь прикинуться глухим, бросился бежать.

— Стой, уёбище!

Конечно, так я и остановлюсь. Там парень выше и шире меня, так что у меня были сомнения по поводу того, что я смогу его уложить с одного удара или вообще нанести какой-нибудь видимый урон. Поэтому оставалось лишь отступать.

Я пролетел до последнего этажа, где бросился через холл, пролетел рамку металлодетектора и оказался на улице. Добежал до ворот и тут же выбросил в кусты сумку. Она бы мне только мешала, а в те кусты бросают только мусор, так что вряд ли туда кто-то полезет. А если и полезет… пусть, сумка дешёвая, так что не страшно.

Парень на улицу выскакивать не стал. Я видел, как он чертыхнулся и быстрым шагом пошёл обратно. Видимо, не рискуя преследовать меня без своего босса. Будто червь мог что-то сделать мне или кому-то ещё.

Теперь оставалось только ждать.

Как сказал тот парень в туалете, их всего двадцать семь. Пятеро стали недееспособны, из-за чего оставалось всего двадцать два человека. Это много. Пуль-то у меня больше, но если всем скопом нападут, и я промахнусь несколько раз, может на всех и не хватить. А вот это будет плохим вариантом развития событий.