На взлёт! (СИ) - Голотвина Ольга - Страница 47

– Что ты собираешься делать, о будущий вороний корм?

– Собираюсь увести Фантарину, о дочь чумы. Сейчас она обменяется платьями с вот этой женщиной – и мы уйдем. Привратница не заметит подмены.

– А свою сообщницу вы оставите здесь?

– Я не сообщница! – запричитала женщина под вуалью. – Я Райзия, жена гончара Бейхана! Отпустите меня домой! Муж меня побьет!

– Цыц! – сказал пленнице Райсул. – Здесь не двор работорговцев и не дом греха. Здешние хозяйки тебя не обидят. – Он перевел взгляд на Ухтию. – А я не обижу здешних хозяек. Денег дам.

Ухтия уже раскрыла рот, чтобы разразиться проклятьями, но закрыла его, услышав про деньги.

Прислужница привела Фантарину и с поклоном удалилась.

Глаза иллийки радостно вспыхнули, когда она узнала Райсула. С полуслова поняв, что надо делать, Фантарина схватила Райзию за руку, быстро огляделась – где можно переодеться? – и потащила ее за занавеску, где находилось ложе мудрой Ухтии.

– Раздевайся! – скомандовала иллийка пленнице. – Бери мою одежду.

– Ой, а вуаль? – пискнула Райзия. – Мне же нельзя... я замужем... Хамар!

– Размотай пояс, дура. Он широкий. Завяжешь лицо, как платком.

– Ой, а шаровары чем тогда подвязывать?

Пока женщины переодевались, Бенц и Райсул связали почтенную Ухтию ее шарфом. Шарф был очень длинный, мечта байхентских модниц: он закрывал голову, охватывал шею, спускался по груди и несколько раз оборачивался вокруг талии. В разрезанном вдоль виде он сгодился на то, чтобы связать и руки, и ноги.

Старуха за разрезанный шарф призвала на непрошеных гостей холеру, мужское бессилие и чесотку по всему телу. Пришлось заткнуть ей рот обрывком того же замечательного шарфа.

Ухтия дергалась и мычала, пока Бенц не положил на подушку возле ее лица две золотые монеты. Тут она притихла.

Бенц обратился к пленнице. Та успела распустить косу – и широкой прядью волос, как платком, закрыла лицо, только глаза были видны. Бенц протянул ей две серебряные монеты. Придерживая волосы левой рукой, Райзия правой схватила деньги, прекратила всхлипывать и деловито спрятала монеты в туфли.

Теперь можно было уходить... Но вдруг на пороге возникла здоровенная бабища с саблей. И гадать не надо: охранница все-таки услышала шум.

Райсул ухватился за саблю и успел отбить первый удар желтоволосой охранницы.

– Уводи Фантарину, я задержу! – приказал Дик и огляделся в поисках оружия.

Да какое оружие в комнате старой перечницы?

А такое! Длинный массивный подсвечник – не хуже дубины! И круглый бронзовый гонг на стене – чем не щит?

Вращая подсвечником и прикрываясь гонгом, Бенц перешел в атаку и почти прижал охранницу к стене. Умница Райсул схватил за руку Фантарину, уволок в коридор.

Тут бы оглушить охранницу – и драпать самому... Увы, в комнате появилась вторая баба, медведица не хуже первой, и тоже с саблей. Вдвоем они взяли Бенца в такой оборот, что не до побега – не дать бы голову с плеч срубить!

Райзия забилась в угол, съежилась в комок и сидела тихо. А в старой Ухтии, связанной, как баран на продажу, внезапно взыграл бойцовый дух. Она заизвивалась на подушках (что с ее фигурой было сложно), кое-как скатилась с низкого ложа, надеясь попасть под ноги чужеземцу.

Но все получилось наоборот. Бенц, уходя от рук преследовательниц, оказался немного в стороне, а желтоволосая охранница как раз споткнулась и грохнулась на Ухтию. Дик воспользовался удачным мгновением, швырнул в голову второй противнице бронзовый гонг и выскочил в коридор.

К воротам выбежал успешно, никто на пути не остановил. Привратница, успевшая задвинуть гостями засов, перепугалась и не помешала Дику отпереть ворота.

Но пока парень возился с тугим засовом, из окна грянул жуткий протяжный вой. Так мог бы реветь раненный дракон.

Дик уже слышал этот звук. Он знал: в каждом богатом доме Байхента есть труба, называемая «зов беды» Этой трубой, случись какая неприятность, призывали стражу.

И ведь бегут, паршивцы исполнительные! Издали слышен топот!

«Ладно, поиграем в догонялки. Нырнуть в ближайший переулок... не оказался бы он тупиком! Риэли Насмешница, богиня удачи, ты ведь не покинешь верного поклонника в незнакомом городе?!»

8

Случалось мне порой, бледнея от стыда,

Считать себя глупцом, но трусом – никогда!

(Аль- Фараздак )

Бенц не испытывал страха. Погоня – увлекательная игра! Вот если его поймают, тогда уже не будет весело, тогда уже можно бояться, но это пусть еще поймают!

Стражники бежали за ним цепко, как гончие по следу зайца. Похоже, этим ребятам платили за каждого изловленного злоумышленника.

Луна играла на стороне преследователей, беспощадно высвечивая улочку. Не будь этого, Дик растянулся бы на утоптанной земле у забора и дал погоне промчаться мимо.

А заборы в этой части города не очень высокие, глинобитные, это вам не кованые ограды с остриями наверху! Эти мы в два счета штурмом возьмем!.. Нет, сюда нам не надо, с той стороны собака надрывается от лая. А вот за этим забором тишина... поставить ногу в трещину в глине.. оп-ля, Дик уже наверху, теперь спрыгнуть во двор... Э, нет, стоп! Там тоже собака, только не лает! Подняла морду вверх, ждет гостя... Сиди спокойно, рыжая, я не к тебе иду, я по забору, как кот...

Перепрыгнув на гребень соседнего забора, Дик обернулся. Ого, а погоня-то отстала! Сзади виден лишь один стражник, самый настырный.

Так может, остановиться, подождать настырного и набить ему морду?

Дик замешкался. За эти мгновения стражник почти вскарабкался на забор. И вдруг он разжал пальцы, мешком свалился обратно на улицу и с выпученными глазами завыл нечто неразборчивое. Впрочем, Дик в этом вое уловил, хоть и с трудом, слова молитвы.

Бенц обернулся – и от потрясения сам едва не брякнулся с забора.

По улице легко неслось дивное видение. Молодая прекрасная женщина, словно сотканная из лунного сияния. Ее волосы были черны как ночь, глаза сверкали звездным блеском, одеяние колыхалось на бегу, словно полосы тумана. А два меча за спиной казались ледяными или хрустальными.

Бег ее был легок и грациозен, каждое движение полно было радости и свободы. Добежав до Дика и стражника, красавица остановилась, весело глядя то на одного, то на другого.

– Чего смотришь? – задорно крикнул ей Дик (от волнения – по-франусийски). – Я сроду ни одну женщину не ударил!

Стражник, видимо, не мог сказать того же о себе. Он снова завыл (на этот раз уже без слов), задом-задом попятился, вскочил на ноги и кинулся наутек.

Лунная Дева его не преследовала. Она откинула голову и рассмеялась. Ветер взвил ее длинные волосы. Не переставая смеяться, она невероятным прыжком взмыла на соседний забор и побежала дальше по гребню, невесомая и светлая.

Дик глядел ей вслед, и сердце разрывалось: никогда ему больше не увидеть ничего столь прекрасного.

«Кто ты? Одна из жен правителя? Служанка торговца? Старая нищенка? Луна и Байхент подарили тебе одну ночь воли, красоты и легкости. Вспомнишь ли утром, как бежала по спящему городу, неся за плечами два меча?»

Дик стряхнул с себя очарование увиденного. Да, рядом пробежала сказка, но сейчас к нему приближалась жизнь, причем на ходу она топала и сквернословила. Стражники все-таки догадались свернуть в этот переулок. Да, их стало на одного меньше, но они горели желанием получить награду за беглеца.

Бенц припустил вовсю. Он метался из одной кривой улочки в другую, пока не вылетел на пустырь. Перед ним поднялась черная полуразрушенная башня. В голове мелькнуло: Дик же знает это место, это окраина, Райсул что-то рассказывал про эту развалину... Но вспоминать было некогда.

Бенц любил уходить от погони вверх. Ставя ноги на камни с выкрошившимся раствором, цепляясь пальцами за трещины, он ящерицей заскользил наверх. Остановился лишь на изломанном «гребне» этой груды камней. Затаился. Прислушался.