Крылья распахнуть! - Голотвина Ольга - Страница 51

– Я помню свое обещание, – вновь сказала она. – И вот вам залог, капитан. Носите это на память обо мне.

Девушка положила что-то на ладонь Дика, согнула его пальцы так, чтобы подарок оказался в кулаке. Еще раз напомнила:

– Не преследуйте меня.

И убежала, оставив Бенца под презрительным присмотром Таргана Непреклонного.

Дик стоял, остро осознавая свое одиночество. Ему нестерпимо хотелось кинуться следом за таинственной эрлетой. Но слово есть слово, и молодой небоход честно выждал время, достаточное для того, чтобы девушка в сером могла уйти далеко.

Поздно ночью, у себя в каюте, при свете магического светильника Дик разглядел подарок эрлеты Клары – и немало ему подивился.

Кольцо было большого размера, оно не удержалось бы ни на одном из пальчиков альбинки. Это был мужской перстень – так зачем же Клара носила его при себе?

И почему знатная барышня с прекрасными манерами подарила ему такую грубую, до вульгарности явную подделку – перстень со стекляшкой?

Бенц, разумеется, не ювелир, в драгоценностях разбираться не обучен. Но не может же такой огромный камень быть настоящим алмазом, верно?

Утро завертело невыспавшегося капитана «Миранды» в череде неотложных дел.

На «Миранду» наступала зима – еще далекая, но неотвратимая и очень нежеланная.

Люди, живущие от даров земных, благодарили Антару Кормилицу за теплую осень, собирали урожай, играли свадьбы и шумно, весело торговались на ярмарках. А небоходы предвкушали безденежную пору: к зиме летучие корабли вслед за гусиными стаями откочевывают на юг и стоят до весны в уютных гаванях на потеху старым недругам – морякам. Те торжествуют: да, у них и ход медленнее, и над сушей они ходить не могут, зато Эссея Легкокрылая шлет им ветер в паруса и летом, и зимой.

А лескаты не любят мороза, плохо тянут корабль по холоду, болеют. Значит, до весны небоходам ставить корабль на якорь, отпустить зверушек в загон – но при этом продолжать кормить их. И команде надо платить половинное жалованье, если хочешь сохранить ее. Одни расходы, а доходов никаких.

По осени любой капитан торопится заполучить лишнюю монетку, как гусь старается перед осенним перелетом обзавестись жирком. Ох, растрясется этот жирок за зиму!

Поэтому Бенц и носился по Андерхиллу, разговаривая с людьми, которые по цепочке посылали его друг к другу – а началась эта цепочка с контрабандиста, который принял у Бенца ковры.

Нужен был команде новый заказ, ой как нужен!

С утра Бенц запретил выход в город всем до единого, что команда встретила с пониманием. Никто и не хотел гулять и веселиться в Андерхилле до самых холодов.

Боцман, потирая гудящую с похмелья башку, гонял Райсула и Филина по всему кораблю: проверял каждую снасть, чтобы в пути не подвела.

Мара и Отец, натянув высокие сапоги, ходили по колено в мутной жиже, скребками счищали слизь с латунных стенок «мокрого трюма», готовясь к возвращению Простака и Лапушки. На ступеньках трапа стояло ведерко с улитками, которых заботливо обирал со стенок трюма юнга.

Лита сидела в своем закутке и усердно вязала, стараясь не думать о том, что скоро придется мучительно и тяжко вызнавать погоду.

Далеко за полдень вернулся капитан, помахивая разрешением на взлет. Он вручил эту бумагу Отцу и отправил их с Марой за лескатами – немедленно, сразу!

– Меня обещали отвести к здешнему королю контрабандистов. Он даст заказ. Что именно – еще не знаю. Намекнули, что он платит щедро. Но он должен быть уверен, что сведения, которые он даст, не пойдут его врагам… я в здешних делишках толком не разобрался, кто-то там его подсиживает. Так что загонишь лескатов в трюм, потом я сойду на берег. Там ко мне подойдут люди «его величества», отведут на аудиенцию, а после дойдут со мною до порта и убедятся, что я взлетел, не брякнув никому лишнего словечка.

– Осторожный тут народец, – одобрил погонщик.

Двое скучающих таможенников бегло осмотрели пустой трюм и капитанскую каюту, равнодушно подтвердили, что у таможни нет претензий к покидающему порт кораблю, и отбыли на своем ялике.

Немного позже Простак и Лапушка заплескались в трюме под нежным присмотром Мары, а Бенц хотел уже распорядиться спустить маленькую корабельную шлюпку, как боцман тревожно воскликнул:

– Капитан, с берега сигналят: «Задержать взлет!» И к нам гости…

К борту «Миранды» направлялся двадцативесельный баркас. На корме сидел офицер портовой охраны. Когда баркас приблизился к шхуне, офицер поднялся на ноги. Он стоял прочно, уверенно, широко расставив ноги, – коренастый, краснолицый, с щетинистыми светлыми усами. Рука лежала на эфесе – похоже, портовик и сам не замечал своего воинственного жеста. Дик истолковал это как выражение властности: я, мол, тут самый главный, и не смейте мне перечить!

Портовику был сброшен трап, по которому тот поднялся привычно и ловко.

– Майор Джош Карвайс из Карвайс-стоуна, – на альбинский лад представился он.

Дик учтиво назвался в ответ, мысленно призывая на голову майора Карвайса дюжину демонов. Прилюдный, заметный с берега визит портовой стражи вполне мог сорвать договор с осторожным королем контрабандистов.

– Капитан Бенц, – заявил портовик, – вам вместе с командой надлежит сойти на берег и проследовать в резиденцию его милости губернатора.

Зычный хрипловатый голос определенно был создан не для чтения стихов или бесед о живописи. Так мог бы говорить сторожевой пес, обрети он дар человеческой речи.

Дик встревожился, но сохранил учтивость:

– Прошу прощения, эрл Джош, но у меня разрешение на взлет, подписанное у коменданта порта. Лескаты уже в трюме, я собирался давать команду распахнуть крылья…

– И какой груз у вас в трюме?

– Никакого, – охотно и не без злорадства ответил Дик и тут же пояснил: – Я потому и спешу улететь, что здесь планы на перевозку сорвались, а до зимы надо успеть подзаработать.

– Придется отложить, – приказал майор, и Дик понял, что портовик получает удовольствие от ситуации.

– Это арест?

– Если будете сопротивляться, то арест. Должен предупредить, что береговые пушки нацелены на «Миранду».

У Дика похолодело в груди. Это не Порт-о-Ранго, где удалось уйти от кучки головорезов. Здесь будут бить на взлете, и крылья не дадут расправить.

– Эрл Джош, в чем меня обвиняют?

– Разве я говорил о каких-то обвинениях? – развлекался портовик. – Я говорил, что вся команда «Миранды» сейчас сойдет на берег. И отправится на аудиенцию к его милости Фредрику Слоутри, губернатору Альбинского Мыса!

Портовик уже упоминал о губернаторе, но тогда Дик принял это за образное выражение. Вроде как армейский вербовщик говорит деревенскому недотепе: «Ты нужен королю!» Но, похоже, губернатор и в самом деле зачем-то хочет видеть капитана «Миранды»…

Дик решил не трепыхаться. Ничего запретного на борту нет, а от бездоказательных обвинений есть шанс отвертеться.

Но, значит, и с майором церемониться не обязательно. Раз он должен всего лишь доставить Дика к губернатору, значит, от него, тумбы портовой, ничего не зависит.

– Сейчас, – процедил Бенц сквозь зубы, – только отдам распоряжения вахтенному.

– Никаких вахтенных, – сообщил майор с деликатностью горного камнепада. – Я сказал – всю команду на берег!

Дику показалось, что он ослышался.

– Как это – без вахтенных?

– А так, – торжествующе ответил эрл Джош. – На борту будут оставлены мои люди. Или вы не доверяете портовой страже?

И махнул платком через борт, давая знак стражникам подниматься по трапу.

Да, Дик не доверял портовикам! Ни на медяк не доверял он этой жадной, вороватой саранче! И давней, застарелой вражды между небоходами и портовой стражей Бенц не мог скрыть, хоть ты в него стреляй!