Нюрнбергский процесс - Нечаев Сергей Юрьевич - Страница 16
- Предыдущая
- 16/41
- Следующая
Фельдмаршала Паулюса пришлось доставлять в Нюрнберг тайно.
Почему?
На это вопрос Э. Н. Мамедов отвечает так:
«Потому что западные спецслужбы не были заинтересованы в его появлении на процессе, да и у уцелевших нацистских руководителей была просто ярость от его появления в зале заседания суда. Они негодовали и по поводу его письменных показаний, и по поводу его выступления, упрекали Паулюса в том, что его армия капитулировала под Сталинградом, хотя я могу ошибаться, но четкий приказ о капитуляции отдал не Паулюс, а один из его заместителей <…> Но не в этом дело. Дело именно в том, что Паулюс очень аргументированно разоблачил миф о том, что Советский Союз готовился нанести упреждающий удар по Германии. А так — кто знает, что было в голове у Сталина?! Может, через несколько лет после того, как Советский Союз провел бы перевооружение своей армии, получил бы современную боевую технику, вырастил новые квалифицированные военные кадры взамен тех, что подверглись аресту и истреблению, в том числе крупных военачальников и командиров дивизий, все сложилось бы по-другому. Но это только догадки…»
Э. Н. Мамедов прибыл на процесс из советского посольства в Риме и тоже, как говорится, очень пришелся ко двору. Советские судьи и обвинители высоко ценили его как переводчика, но в то же время привлекали к поручениям и совсем иного характера, требовавшим от исполнителя определенной политической зрелости.
На процессе Паулюс обстоятельно рассказал о разработке плана «Барбаросса», непосредственным участником которого он сам являлся. При этом он указал на Германа Геринга, Вильгельма Кейтеля и Альфреда Йодля как на ключевых участников организации нападения на СССР. Он сказал, что ему тогда ничего не было известно о каких-либо приготовлениях со стороны СССР. Он также отметил, что задачей ставилось «завоевание с целью колонизации русских территорий, эксплуатация которых и ресурсы которых должны были дать возможность завершить войну на западе с той целью, чтобы окончательно установить господство Германии в Европе».
Мне трудно забыть смятение, которое охватило после этого защиту. Обычно защитники торопились к перекрестному допросу, если он давал какие-то контршансы. Но в тот раз и адвокатов, и скамью подсудимых охватила как бы прострация.
Отметим, что после смерти Сталина Фридрих Паулюс уехал в Берлин. За месяц до этого он встречался с руководителем ГДР Вальтером Ульбрихтом и заверил того, что будет жить исключительно в Восточной Германии. Скончался Паулюс 1 февраля 1957 года, накануне 14-й годовщины уничтожения его армии под Сталинградом. Главной причиной смерти, по одним данным, стало нервно-патологическое заболевание, по другим — злокачественная опухоль. Похороны бывшего фельдмаршала были организованы за государственный счет. А его сын, Эрнст-Александр, застрелился в 1970 году по причине неизлечимой депрессии.
В своей книге А. И. Полторак, участник Нюрнбергского процесса с первого и до последнего его дня, рассказал, что защита, по существу лишенная возможности прибегнуть к сколько-нибудь оправданным методам оспаривания показаний свидетелей обвинения, избрала другой, с ее точки зрения, более надежный путь — она старалась опорочить саму личность свидетеля и таким образом бросить тень на его показания.
В частности, во время допроса свидетеля Фридриха Паулюса адвокат задал вопрос:
— Продолжает ли свидетель читать лекции в Московской академии Фрунзе?
А. И. Полторак объясняет: «Смысл вопроса ясен: как можно верить „вероотступнику“, который дошел до того, что читает лекции своим врагам». Но на эту провокацию защиты очень остроумно отреагировал английский обвинитель Дэвид Максуэлл-Файф.
— Странное дело! — заметил он. — Видимо, адвокат так и не разобрался, кто же кого победил в этой войне. Насколько можно судить, русская армия разгромила германскую армию. Так не будет ли более резонным немецким генералам слушать лекции русских генералов, а не наоборот?
В ходе выступления свидетелей были зафиксированы использование гражданских лиц в качестве «живых щитов», работа газвагенов (газовых автомобилей-душегубок) и расстрельных отрядов, убийства заложников и массовые казни, включая Бабий Яр. При этом советская прокуратура передала судьям образцы обработанной человеческой кожи и мыла, изготовленного из человеческого жира.
С трудом осознавая услышанное, судьи начали подозревать советских юристов в излишних преувеличениях: так, например, 60-летний американец Джон Паркер не мог поверить в то, что охранники расстреливали детей в концлагерях. Он полагал, что подобное просто невозможно. После просмотра 45-минутной кинохроники из лагерей он три дня лежал в постели больной.
В конце одного из заседаний, посвященных концлагерям и тому, как у матерей отбирали детей и как эти беззащитные дети потом сжигались в печах, адвокат Отто Кранцбюлер прямо спросил гросс-адмирала Карла Дёница:
— И что, никто ничего не знал об этих вещах?
Дёниц отрицательно покачал головой, а Герман Геринг обернулся, чтобы сказать Кранцбюлеру:
— Конечно, нет. Вы ведь понимаете, что даже в батальоне командир не знает ничего, что происходит на линии. Чем выше вы стоите, тем меньше знаете, что происходит внизу.
Бывший немецкий дипломат Ганс Гизевиус, после провала июльского заговора 1944 года оставшийся в Швейцарии и теперь вызванный как свидетель по делу Вильгельма Фрика, внес значительный вклад в позицию обвинения: он разрушил версию обвиняемых о невозможности протеста в Третьем Рейхе. Кроме того, Гизевиус был уверен, что Константин фон Нейрат и Франц фон Папен были полностью осведомлены о деятельности гестапо. Он также подчеркнул огромное влияние генерала Вильгельма Кейтеля на верховное командование и армию, а кроме того указал на осведомленность генерала об уничтожении евреев и зверствах, совершавшихся как солдатами СС, так и военнослужащими вермахта.
В ходе показаний Константина фон Нейрата о Чехословакии в суде прозвучал термин «геноцид», который не упоминался в зале с момента оглашения обвинительного заключения.
К сожалению, где-то к середине мая внешние наблюдатели стали отмечать скучность Нюрнбергского процесса. Он явно затягивался, и судебная тяжба виделась современникам бесконечной. К концу июля 1946 года заметно уменьшилось и освещение процесса в прессе.
Не выдерживали и сами обвиняемые. Например, Эрнст Кальтенбруннер в ходе процесса перенес кровоизлияние в мозг и после этого некоторое время передвигался исключительно в инвалидном кресле. Но ходатайство защиты о его освобождении по состоянию здоровья суд отклонил.
Позиция защиты
Обвинительная часть на Нюрнбергском процессе заняла 73 дня: она закончилась в понедельник, 4 марта 1946 года.
Что характерно, ни подсудимые, ни их адвокаты в ходе процесса не пытались отрицать сам факт совершения военных преступлений. Вместо этого они прибегли к разнообразным правовым стратегиям, которые часто были непоследовательными, а иногда и взаимоисключающими, но в конечном итоге повлияли на приговор для половины обвиняемых.
Под напором неопровержимых свидетельств, фактов, показаний вырисовывалась страшная картина, опровергнуть которую было невозможно.
Американский писатель Юджин Дэвидсон, автор книги «Суд над нацистами», пишет:
«Обвиняемые вели себя как люди, очнувшиеся от фантастического сна, в котором они играли придуманные кем-то роли; теперь они очутились в реальном мире, отвергающем нацизм, в котором убийство невинных людей всегда наказуемо, и взглянули на собственные зверства с недоверием и ужасом. Они каялись, мучились, поочередно порицали самих себя и с еще большей готовностью — людей и идеи, которым они служили <…> Коллективная вина, обычно отвергаемая, объединила миллионы немцев, несмотря на все философские и исторические обоснования того, что она вряд ли может существовать».
- Предыдущая
- 16/41
- Следующая
