Ермак. Революция (СИ) - Валериев Игорь - Страница 33

Михаил Матвеевич в этом бою Баштырева удивил. Те моменты во время атак противника, когда штабс-капитан видел вольноопределяющегося, заставляли задумываться, есть ли нервы у этого человека. В бою Галковский действовал, как какой-то бездушный механизм: менял позиции, засовывал в винтовку все новые и новые патроны, прицеливался и стрелял. Если в повседневной жизни Михаил был балагуром и шутником, резким в движениях, то во время боя он не спешил и не тратил зря патронов. Каждый его выстрел означал труп на стороне противника. Выстрел — труп, выстрел — труп. И даже, когда сипаи во время третьей атаки подобрались к его позиции чуть ли не в плотную, он просто сменил винтовку на пулемёт Мадсена, убитого в соседней ячейке стрелка, и также неторопливо одиночным огнём начал уничтожать противника. Получив ранение, Михаил продолжал невозмутимо стрелять из пулемёта, будто не чувствовал боли.

Нехорошев же во время боя из неторопливого тюфяка наоборот превращался в агрессивного и эмоционального бойца, который сыпля проклятиями в адрес противника, уничтожал его пулемётным огнём, ворочая пулемётом, будто тот ничего не весил.

Эти мысли пронеслись в голове Баштырева, вслух же он произнёс:

— Значит… Значит, и я останусь здесь. Пойду сотнику Карпову передам командование, и пусть он уводит людей.

Последний, решающий вал накатился, как и предполагали где-то через час. На позициях остались три пулемёта Максима и два Мадсена, штабс-капитан, два «преторианца» и ещё семь бойцов из пулеметной полуроты. Все они понимали, что остались здесь умирать, чтобы спаслись остальные.

Англичане густыми цепями вновь устремились вверх, к гребню перевала. Вновь открыли огонь орудия и батальон Королевского полка. С нашей стороны одиноко застукала винтовка Галковского, который шагов с восемьсот начал выбивать в первой и второй цепи офицеров и унтеров.

Потом к нему присоединился Нехорошев, как самый опытный пулемётчик. Длиной очередью, чуть ли не в ленту, он буквально выкосил половину первой цепи. Сменил ленту, поправил прицел и вновь приник к прицелу. В соседней ячейке его друг продолжал, как метроном долбить из винтовки, придерживаясь принципа: выстрел — труп.

Пять, десять минут боя. Британцы прут, как ненормальные. Вот за сипаями пошли цепи в красных мундирах. Ствол пулемета у Николая раскалился уже до того, что от него шел пар, Максим плевался — но стрелял, выкашивая лезущую вперед саранчу.

Штабс-капитан стрелял сразу из двух винтовок попеременно. Отстрелялся из одной, перебрался в другую ячейку и открыл огонь из другой. Пусть думают, что русских тут больше. Пули выбивали то одного, то другого противника, но остальные упорно лезли вперед. Английские солдаты, шедшие за сипаями, не давали повернуть им назад, стреляя в тех, кто пытался сбежать от боя.

Михаил отложил в сторону Мадсен, к которому кончились патроны, и взялся за Ли-Энфилд, так как к мосинке с оптикой уже закончились патроны. А за этой винтовкой, с которой познакомился во время англо-бурской войны, пришлось по-пластунски сползать к трупам англичан, набрав заодно и патронов. Чем хороша винтовка Ли-Энфилд, так десятью патронами в магазине, который можно быстро заменить. Совместив прицел и мушку на силуэте британца с саблей в руке, Галковский мягко потянул спусковой крючок. Ещё один труп.

Пулемет лязгнул затвором — кончились патроны. Нехорошев подтянул к себе мосинку, которую ему оставили при отходе основных сил отряда. Проверил наличие патрона в стволе, высунулся из-за щитка пулемёта и упал с пробитой головой, вызвав звериный рев из груди Галковского, который увидел смерть друга.

В этот момент над русскими позициями вспыхнули разрывы шрапнели. Британцы решились стрелять из четырех орудий, когда их цепи подобрались метров на сто пятьдесят к гребню перевала, где засели его последние защитники. Словно по команде, после разрывов снарядов, замолчали остальные Максимы. Толи погибли расчёты, толи и у них кончились патроны. В сторону британцев теперь стреляли только несколько винтовок.

Баштырев сменил магазин винтовки и высадил его в наседающего противника. Те уже примкнули штыки и готовились к последнему рывку. Начал снаряжать винтовку новой пачкой и почувствовал кого-то рядом, но повернуться не успел. Над головой разорвался новый заряд, удар по голове и темнота.

Очнувшись, Баштырев не смог сразу понять, где он находится. Вокруг было темно, но кое-где пробивался свет. С трудом оглянувшись кругом, из-за сильно боли в голове, штабс-капитан понял, что лежит в небольшой пещере, вход в которую закрывала стенка из камней, сквозь которую через щели и пробивался свет.

— Очнулись, Владимир Валентинович? Тихо, тихо, ничего не говорите. Противник рядом, — шепотом произнёс Галковский, прикладывая указательный палец к губам офицера.

Баштырев прислушался и сквозь сильный шум в ушах услышал гортанную речь индусов и команды на английском языке, которые раздавались совсем рядом.

— Мы в пещере, которую давно нашли с покойным Николаем рядом с гребнем перевала и часто здесь ночевали во время рейдов. Англичане последним артиллерийским залпом накрыли своих, и мне удалось вас дотащить сюда. Вам голову по касательной шрапнелью задело, не сильно, больше контузило. Отлежимся и уйдем завтра ночью. Вода, галеты и тушенка здесь есть, — шептал на ухо Баштыреву Голковский, не отнимая палец от губ штабс-капитана. — Лежите тихо, Владимир Валентинович. Лежите.

Японский император Муцухито был прав, считая, что в САСШ есть тайная власть, которая позволяет этой стране развиваться и идти вперёд, несмотря на выборы президента каждый четыре года. Прав он был и в том, что к этому имеют отношения кузены американцев.

В принципе, исторически именно с Англией была связана тайная власть, которая потом перебралась в САСШ. А всё началось с подписания Иоанном Безземельным с ещё одним прозвищем «Мягкий меч» Великой хартии вольностей в 1215 году. Этот документ имел шестьдесят три статьи регулировавших вопросы налогов, сборов, феодальных повинностей, судоустройства и судопроизводства, прав английской церкви, городов и купцов, наследственного права и прочего. И был там один пункт, на который обычно не обращают внимания, хотя он очень важен для понимания зарождения и развития тайной власти и в Англии, и в САСШ, да и в других странах.

Этот пункт хартии запрещал начислять процент на долг под страхом смерти, и этот пункт стал началом войны между ростовщиками и феодалами, а потом между аристократией и банкирами.

Почему этот пункт внесли в хартию английские бароны⁈ Ответ прост. Он им был нужен, как инструмент давления на ростовщиков. Бароны и другие феодалы-аристократы были людьми воинственными и чаще всего нехозяйственными, они часто брали деньги в долг, который забывали отдавать, мало отличаясь этим от своего сюзерена. А при таком пункте в основном законе Англии феодалы и король могли поступать с ростовщиками, как правило, евреями, очень просто — если не простишь долг, я дам присягу в суде, что ты дал мне деньги под проценты, и тебя казнят.

Вспомните прекрасный роман Вальтера Скотта «Айвенго», описывающий эпоху рыцарства в Англии при короле Ричарде Львином Сердце и его братце Джоне. Там хорошо описан богатый ростовщик еврей Исаак, способный заплатить большие деньги за свою жизнь и жизнь дочери барону Реджинальду Фрон де Бефу. Вот такое было рыцарство с их отношением к ростовщикам.

И такая ситуация в Англии продолжалась несколько веков, пока в 1694 году король Англии Вильгельм Оранжский, находясь в весьма стесненных финансовых обстоятельствах из-за войны с Францией, которую потом назовут Девятилетней, не занял у британских ростовщиков и банкиров один миллион двести тысяч фунтов стерлингов. Это было больше, чем годовой бюджет государства. Занял под высокие и тогда, и сегодня — восемь процентов годовых. При подписании договора-займа, банкиры настояли, чтобы Вильгельм подписал указ, отменяющий смертную казнь за ростовщичество, и разрешающий выдавать денег больше, чем у них есть на вкладах.