Война и Мир (СИ) - "СкальдЪ" - Страница 24

— Ты почти как Суворов у Измаила, — улыбнулся Шувалов, который хорошо знал историю.

— И все? — уточнил Некрасов.

— Да, особо с ним в дискуссии не вступай. И не вздумай въезжать внутрь города, общайся с пашой на въезде.

— Понял, сделаю.

Некрасов отобрал трех гусар. Первый был горнистом, второй неплохо знал турецкий, а третий взял свободную лошадь и взвалил на него тело предводителя черкесов. Тем временем Зазерский на виду у неприятеля повел своих донцов к западу, а Седов поскакал к востоку. Прямо на дороге начали укрепляться артиллеристы Ломова. Все это являлась обычной демонстрацией силы. Надо полагать, неприятелю особой радости подобное не доставило.

Подполковник никуда не торопился и лошадь не подстегивал. Неспешным шагом четыре всадника приблизились к Плевне. Оказавшись в прямой видимости, он приказал горнисту сыграть сигнал к переговорам. Турки ответили не сразу, наверное, никак не могли понять, куда подевались черкесы. Да и с мыслью, что их обложили со всех сторон, им тоже как-то следовало примириться. Наконец они откликнулись, давая подтверждение, что готовы к разговору.

Остановившись недалеко от первого деревянного дома, Некрасов подкрутил ус, упер руку в поясницу и с самым независимым видом принялся наблюдать, как к нему приближаются два турецких офицера, судя по погонам, каймакам и юзбаши, что соответствовало подполковнику и капитану.

— Приветствую, господа, я подполковник Некрасов из гусар Смерти, — Некрасов приложил руку к кепи. Соколов не раз и не два говорил ему учить языки, но Андрей прекрасно обходился без подобной глупости. Переводчики как раз для подобного и придуманы господом Богом. — С кем имею честь?

— Каймакам Селим Картал, со мной юзбаши Умар Зорлу, — хмуро ответил их старший, смуглый мужчина на коне рыжей масти. Удивительно, но он говорил на русском пусть и с акцентом, но вполне понятно. Андрей еще раз поздравил себя с тем, что незачем учить языки, раз неприятель и сам сделает за тебя всю работу. — Что вам надобно?

— Вот, возьмите своего человека, — по знаку Некрасова один из гусар подъехал и передал юзбаши поводья лошади с телом богатого черкеса. — Я представитель генерала Соколова и по его приказу готов озвучить важное послание Атуф-паше.

— Вы можете сказать мне, я передам ваши слова, — хмуро ответил турок. Бегло осмотрев тело черкеса, он наверняка догадался, какая судьба постигла его отряд.

— Нет, так не пойдет, у меня твердые указания, — возразил Некрасов. Это была очередная проверка, которой они научились еще в Средней Азии. Если паша чувствует за собой силу, если он уверен в себе, то никогда не примет такого предложения, посчитав подобное унижением достоинства. В противном же случае он придет. Так проявлял себя обычный восточный менталитет, который они за последние годы изучили досконально.

— Атуф-паша слишком занят, — сделал заход турок.

— Какие у него могут быть дела, когда мы окружили Плевну? — Андрей небрежно повел рукой, намекая, что вся округа находится под контролем русских.

Некоторое время турок выражал недовольство, но потом все же уехал, обещав передать вызов на переговоры своему паше. Время тянулось медленно, турки явно пытались всеми силами показать, что не очень-то и торопятся.

Наконец показался Атуф-паша, окруженный шестью офицерами. Он был невысоким тучным человеком с внушительным горбатым носом, толстыми губами и глазами навыкате. Белая лошадь под ним выглядела великолепно. Некрасов вновь представился, еще раз напомнил, кого представляет и сразу же перешел к делу.

— Генерал Соколов сказал так: десять часов вам на раздумья. Уложитесь в это время, будет вам почетный плен. Первый наш выстрел — неволя, штурм — смерть всем туркам. Гусары Смерти шутить не будут.

Среди турок раздался недовольный ропот. Они поняли слова, услышанное вызвало их возмущение. Тем более, Некрасов красовался и специально говорил небрежным, с нотками превосходства, тоном.

— Что за генерал Соколов? Я о таком не слышал! — кинув грозный взгляд на подчиненных и заставив тех замолчать, рассудительно заметил паша.

— Это бывший полковник Соколов, командир Кара Улюм. За взятие Никополя ему присвоено генеральское звание, — Некрасов не стал уточнять, что вообще-то гусары лишь номинально участвовали в штурме крепости. — Теперь он командует Особой бригадой, которая окружила Плевну.

Андрей малость приврал, сил для полноценной блокады города у них явно не хватало, но для пользы дела он мог и не такое сказать. Подполковник видел, как турки переглянулись. Да, о гусарах Смерти они явно слышали, репутация бежала впереди полка. И судя по кислым лицам, новости их не обрадовали.

— Что с отрядом бинбаши Каракухо? — пожевав губу, спросил паша.

— Кто это?

— Черкес, чье тело вы передали моим людям.

— Аллах устроил им встречу с Кара Улюм, — немного красуясь ответил Некрасов. — Все они мертвы и уже пируют с райскими гуриями.

Если пашу и потрясло известие, то вида тот не подал.

— Передайте генералу Соколову, что я буду думать, — важно сказал он и развернул коня. За ним тронулась свита, а Андрей отправился к своим. Спиной он чувствовал, как его буквально сверлят сотни злобных взглядов и нацеленных винтовок. Но страха Андрей не испытывал, наоборот, в голове гремел победный марш.

— Значит, будем ждать, — решил Соколов, когда подробно и неспешно расспросил Андрея о ходе переговоров.

Отмеренные туркам десять часов тянулись медленно и так неторопливо, что Андрей не знал, куда себя деть. Три раза он брал эскадроны и отправлялся в демонстрационный объезд Плевны, не давая туркам скучать. Тем же занимались донцы, а артиллеристы Ломова неплохо укрепились на ближайших высотах, подготовившись к возможной стрельбе. После обеда начали подходить ракетные команды Гаховича, для которых уже заранее определили место.

Турки видели все эти приготовления, но поделать с ними ничего не могли. Разыгрывая святую простоту, они выпустили на запад небольшой отряд, желая проверить дорогу на Долни-Дубняк. Так как никто не обговаривал условия прекращения огня, то неприятеля встретили дружной оружейной стрельбой, после которых те ретировались.

Все это время Плевну покидали многочисленные жители. Турки пытались их удержать, вероятно надеясь использовать как живой заслон в случае штурма, но часть из них умудрилась бежать, используя различные ухищрения.

Покинувших город болгар насчиталось свыше трех тысяч. Всех их по приказу Соколова пропускали, но нескольких человек, которые изъявили желание поговорить с русскими офицерами, провели к палаткам разведчиков. Было ясно, что это агенты, несущие важные новости. Некрасов видел, как обрадовался Рут, встретивший болгарина по имени Мирко Воинов и его семью.

Беженцы докладывали, что в городе осталось примерно пять тысяч жителей. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Турки суетливо возводили редуты, хотя было ясно, что они не успевают. К вечеру, за пятнадцать минут до окончания выделенного им времени, от них прибыл офицер, надменно сообщивший что Алуф-паша город не сдаст и намерен защищать его.

После того, как он уехал, заговорили пушки. Почти сразу к ним присоединились ракеты. Некрасов видел, как они действуют в Хиве. Тогда, по примеру многих офицеров, он считал, что как оружие ракеты так себе, громкая и бесполезная пустышка, способная напугать лишь диких йомудов. Но сейчас начался совсем иной коленкор. Ракеты вспарывали воздух с резким воющим звуком, оставляя после себя шлейф раскаленных газов. Грохот от их падения был слышен даже на русских позициях. Почти сразу начались пожары, а турки забегали, как испуганные муравьи.

Ночь выдалась беспокойной. Перестрелка не затихала несколько часов, но еще до полуночи замолкла одна турецкая пушка, затем еще одна, а к утру лишь последняя продолжала вяло отстреливаться.

Плевна горела в нескольких местах, а поток беженцев наконец-то иссяк — все, кто хотел и смог, покинули город.

Завтрак прошел на небольшом холме. За едой офицеры принялись спорить, сдадутся турки, или нет. А если сдадутся, то через сколько часов.Выиграли те, кто не верил в боевой дух турок.