Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Маркова Юлия Викторовна - Страница 64

- Будет исполнено, товарищ командир! - бодро отрапортовал старший боцман.

После этого наводчики приникли к окулярам вертикальной и горизонтальной наводки, а заряжающий открыл снарядный ящик на пять выстрелов, внешне похожий на чемодан-«дипломат», дернул рукоять клинового затвора и приготовился в максимальном темпе (тридцать выстрелов в минуту) кидать патроны в самооткрывающуюся после выстрела пасть орудия. По сравнению с 47-мм пушкой Гочкиса, на которую учились артиллеристы «Аскольда», это орудие было верхом технического совершенства. Да и условия были простейшие: расстояние меньше полутора километров, малый ход и волнение моря два балла.

Первая осколочная граната с грохотом разорвалась с небольшим недолетом метрах в трех левее от группы британских офицеров и их охраны, но наводчики тут же реабилитировались и следующие выстрелы легли как надо, прямо в самую кучу. Тут надо сказать, что 45-мм - это не самый могучий калибр: двухкилограммовый осколочный снаряд содержит всего сто восемнадцать грамм тротила (вдвое больше, чем у гранаты Ф-1, имеющей радиус сплошного поражения в семь метров), но при серии из четырех прямых попаданий по плотной группе открыто стоящий людей результат получился более чем удовлетворительный. Когда рассеялись черный дым и пыль от взрывов, то в бинокль стало видно, что на ногах не осталось ни одного человека. Расположившаяся чуть поодаль охрана залегла, а офицеры валялись на каменистом пляже в позах поломанных кукол. Кто-то из них еще пока оставался жив, но это явно было ненадолго.

- Благодарю за службу, товарищи! - с высоты рубки произнес капитан-лейтенант Голованов. - Сделано хорошо! Стрельбе дробь, привести орудие в диаметральную плоскость и пробанить ствол.

- Рады стараться, товарищ командир! - дружно ответили матросы с «Аскольда», и принялись заниматься тем, что положено делать после завершения стрельбы.

Тогда же и почти там же, берег залива Сувла.

Когда небольшая пушечка на подводной лодке сверкнула взблеском первого выстрела, сержант Шарп, как и прочие его товарищи, тут же заученно бросился на землю ничком и мысленно возблагодарил Всевышнего за то, что полковник Проктор-Бошамп приказал охране держаться поодаль, чтобы не подслушивать разговоры джентльменов. Благодаря такой отменной реакции он и другие солдаты благополучно пережили грохот разрывов и визг летящих над головами осколков. И вот взрывы стихли, пыль и дым рассеялись - и, приподняв голову, сержант увидел, что пушку на подводной лодке отворачивают от берега, а расчет уже готовится приступить к ее чистке. Наверняка там все довольны собой и той ловкостью, с какой им удалось уничтожить глупо вылезший на открытое место командный состав противника. Пушечка выглядела неопасной, как игрушка, однако результат обстрела получился более чем катастрофическим. При этом сержант понимал, что при жизни его полковник был такой самодовольный засранец, напугать которого могли бы разве что двенадцатидюймовки линкоров или линейных крейсеров. Но, получается, вражеские комендоры оказались гораздо опаснее своего орудия.

Поднявшись на ноги, Эндрю Шарп поморщился от истошных воплей тяжелораненых и умирающих офицеров, и сказал своим приятелям:

- Вот что я скажу вам, ребята. Добейте-ка вы выживших джентльменов, чтоб не мучились. Кончилось их время, теперь мы здесь власть и все самые вкусные курочки тоже будут наши. А еще надо позаботься о лейтенанте Филлипсе - еще до заката солнца эта тварь должна присоединиться к своим приятелям, горящим сейчас в аду.

Ответом ему были громкие крики одобрения, а также несколько револьверных и винтовочных выстрелов, сделавших еще живых офицеров мертвыми. Смена власти в колонии Нью-Норфолк стала свершившимся фактом, и теперь мятежникам предстояло убедить остальных солдат и сержантов, что в сложившихся условиях это было наилучшее решение для всех.

15 мая 3-го года Миссии. Среда. Три часа пополудни. Галлиполийский полуостров, наблюдательный пост морской пехоты на вершине горы Сари Бар.

Отдав с утра все необходимые указания по сворачиванию лагеря и выдвижению на исходные позиции, лейтенант Гаврилов вместе с радистом и подпоручиком Акимовым одними из первых поднялись к месту расположения наблюдательного пункта. Тут на командиров вместе со всеми прочими сведениями о передвижении в британском лагере вывалили информацию, что ночью, далеко в море, примерно там, где днем виден остров Самотраки, отчетливо наблюдались огни нескольких костров. Во-первых, местные не разводят более одного костра за раз. Во-вторых, для жизни на Самотраки более пригодны пологие побережья с северной и западной стороны, чем гористая и скалистая юго-восточная оконечность острова, наблюдаемая с вершины горы Сари Бар. Сию загадку должна была разрешить «Малютка»: по завершении дел с британской колонией она сходит и проверит, не являются ли таинственные ночные пироманы на Самотраки еще одними попаданцами-пропаданцами.

Но самым интересным было не это. В свои бинокли командиры прекрасно видели, как вскоре после начала демонстрационного крейсирования «Малютки» в виду берега полтора десятка британцев собрались в компактную группу и решительно направились в сторону берега. Расстояние от наблюдательного пункта до того места, где сложил свою голову полковник Проктор-Бошамп, составляло не менее пяти километров, так что детали происходящего разглядеть было невозможно, но взблески орудийных выстрелов на субмарине, а также кусты разрывов на берегу и сносимый ветром черный дым заметны были хорошо.

- Интересно, товарищ Акимов, кого они там так борзо обстреляли? - задал лейтенант Гаврилов риторический вопрос своему заместителю.

- Кого надо, Василий Андреевич, того и обстреляли, - философски произнес тот. - Николай Иванович командир серьезный, и с бухты-барахты из пушки палить не будет, тем более что запас снарядов у него на борту всего двести пять штук.

- Да это действительно так, - согласился лейтенант. - А потому мне интересно, кого именно товарищ Голованов счел достойным такого шумного салюта в его честь...

В ответ подпоручик Акимов только пожал плечами: мол, он бы и сам хотел это знать, но сие пока великая тайна. Впрочем, вскоре недоумение командиров развеял радист.

- Сообщение с «Малютки», - сказал он. - Артиллерийским огнем уничтожена группа вражеских офицеров, вышедших к берегу на рекогносцировку, после чего сопровождавшие их британские солдаты добили раненых. Конец сообщения.

- Ого, товарищ Акимов, - хмыкнул лейтенант Гаврилов, - а вот это весьма неожиданный поворот!

- Ничего неожиданного, Василий Андреевич, - возразил его заместитель. - Мятеж нижних чинов против власти офицеров - это любимое занятие британского простонародья. Там в наши времена даже на торговом флоте всякое начальство из джентльменов ходит вооруженное револьверами, ибо в любой момент можно получить нож под ребро. Мятеж совершили такие же мерзавцы, как и те, что были при власти прежде, и только ради того, чтобы переделить добычу в пользу себя, любимых. Впрочем, как показывает практика, простонародье у британцев ничуть не лучше их командиров, а потому от смены власти у противника наша задача пойти и убить их всех не изменяется ни на йоту. Вся разница в поведении противника после переворота, скорее всего, будет заключаться в том, что дисциплины у него станет поменьше, а зверств побольше.

На этот раз плечами пожал уже лейтенант Гаврилов: мол, будем посмотреть.

И посмотрели. В бинокли прекрасно было видно, какая суета поднялась в британском лагере, когда туда с берега вернулись заводилы мятежа. Все побросали работу и стали собираться в кучки, а потом в разные стороны побежали гонцы - наверное, нести другим таким же бедолагам благую весть о том, что власть в колонии переменилась. Вроде бы там даже кого-то убили, правда, звуков выстрелов за дальность слышно не было, так что командирам приходилось обходиться догадками. Тем временем, нагруженные своими рейдовыми рюкзаками и оружием, на вершину поднимались морские пехотинцы и располагались на привал на небольшой пологой поляне сразу за гребнем. Время спускаться вниз придет для них позже, когда солнце будет клониться к закату.