Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Маркова Юлия Викторовна - Страница 23

- Витальевна права, - сказал Андрей Викторович, - я «за». Если мы не будем доверять тем, кто прошел полный курс искупления и получил статус полноправного гражданина, то рано или поздно нас ждет распад, ибо тотальное недоверие и неверие - штука едучая.

- Я тоже «за», - сказал дед Антон. - Андрей полностью прав, и, отказав бывшим римлянам в овладении огнестрельным оружием, мы поставим под вопрос всю нашу систему перевоспитания побежденных врагов. Вопрос только в том, чтобы преждевременно, по мелочам, не расстрелять все запасы патронов.

- В таком случае, - произнес верховный вождь Аквилонии, - я тоже не буду возражать. Думаю, что ответственными за стрелковую подготовку легионеров необходимо назначить старшего унтер-офицера Пирогова и его людей. Справитесь, Гавриил Никодимович?

- Конечно, справимся, Сергей Петрович, - ответил старший унтер. - Дело это для нас привычное, тем более что и контингент у господина Гая Юния не прямо от сохи, а уже нюхнувший службы.

- Сегодня был сделан великий дело, - торжественно произнес отец Бонифаций, - еще на один шаг приблизивший нас к тому, чтобы стать одна страна и одни народ. Великий Дух быть доволен!

- Аминь, падре, - сказал Сергей Петрович. - На этой оптимистической ноте позвольте мне закрыть наше заседание, ибо все важные вопросы решены, а кроме того, уже поздно и пора спать. Завтра будет новый день, новая пища и новые труды, а на сегодня все.

15 апреля 3-го года Миссии. Понедельник. Три часа пополудни. Европейский берег лимана реки Босфор.

Командир подводной лодки М-34 капитан-лейтенант Николай Иванович Голованов

Поднявшись на рассвете и плотно позавтракав, наша команда свернула лагерь и, попрощавшись с бухтой, которая была нам домом целых десять дней, на надувной лодке переправилась на борт нашей «Малютки». Последними берег покинули люди унтера Неделина. Сам унтер и снайпер Кариметов остались со мной на рубке, а остальных я прогнал в низы. Ничего, в тесноте да не в обиде, а тут, если не толпиться, кроме меня и командира отделения рулевых старшины Круглякова, есть место только для двоих. Первоначально я собирался выставить двух впередсмотрящих на артиллерийскую площадку, приказав им привязаться линем к леерам, но потом отказался от этой мысли. Слишком опасно, да и не нужно: с высоты рубки обзор намного лучше.

Выбрав якорь, «Малютка» на электромоторе дала малый ход назад, постепенно отходя от берега и отворачивая нос в сторону открытого моря. Потом малый назад сменился полным вперед, а старшина Кругляков быстро переложил штурвал на другой борт. И вот, в тот момент, когда нос субмарины оказался направлен в сторону бескрайнего синего простора, я приказал произвести залп из обоих торпедных аппаратов и тут же принять воду в уравнивающие систерны. Торпеды пройдут положенную дистанцию и просто затонут, а мы отныне можем не опасаться, что небольшая авария превратится в непоправимую катастрофу. Говорят, что пилотам бомбардировщиков из тех же соображений запрещено совершать посадку с подвешенными бомбами, а сплав по такой бурной, хоть и полноводной реке, как Босфор - это гораздо опаснее, чем посадка самолета на аэродром.

Отойдя на пару миль в открытое море, «Малютка» описала широкую циркуляцию и направилась в створ фарватера. В исток мы вошли точно по оси течения - если верить карте, в этом месте у нас под килем было не меньше пятидесяти метров. После второго сужения, расстояние до которого мы преодолели за двенадцать минут, я, чтобы правильно вписаться в крутой разворот русла влево на семь румбов, приказал старшине Круглякову держаться ближе к европейскому берегу. Старшина не подвел, и лодка прошла поворот ровно, как гоночный автомобиль на трассе. Потом «Малютка» вернулась к оси фарватера, а за мысом Бейкоз взяла ближе к азиатскому берегу, потому что впереди был новый крутой поворот, на этот раз на девять румбов вправо, и почти сразу за ним - еще один, на пять румбов влево. И в эту «змейку» товарищ Кругляков вписался строго по струночке. Поворот на два румба вправо, и сразу за ним на румб влево; вода под нами сама по себе неслась со скоростью больше семи узлов: казалось бы, куда больше, - но мне-то было известно, что основное веселье у нас еще впереди.

Тут я мимоходом пожалел о том, что нет у нас больше командования, которое могло бы наградить старшину боевым орденом за образцовое исполнение своих обязанностей, связанное с риском для жизни. У аквилонцев государство совсем молодое и маленькое, так что орденов еще, наверное, нет, а награждают там чем-нибудь вроде красных революционных шаровар. И в этот момент легкий мандраж, до того имевший место, куда-то ушел, и стал я спокоен как удав в засаде. Тогда я сам себе удивился - но как-то отстранено, будто на мостике стоял не я, а какой-то другой, незнакомый мне человек.

Вот и последний поворот, на четыре румба вправо (мы прошли его впритирку к азиатскому берегу, поскольку на карте именно там значились наибольшие глубины) - и впереди открылась трехмильная предфинишная прямая. Примерно на траверзе того места, где нас «встретили» люди подпоручика Акимова, глубины в Босфоре резко пошли на убыль, а течение, наоборот, изрядно ускорилось. Еще когда я проводил тут пешую разведку, то оценил скорость течения в двадцать узлов - и, пожалуй, не ошибся. При этом ход под дизелем добавлял к скорости течения дополнительные тринадцать узлов; лодка неслась как атакующий эсминец, а грохот бурунов по правому борту создавал впечатление, что мы идем на взлет, как гидроплан МБР-2, на котором мне однажды довелось полетать. Мимоходом глянув за борт, я похолодел: вода была прозрачной¹⁵, как слеза младенца, поэтому бешено проносящееся под килем дно казалось совсем близким. На мгновение мелькнула мысль, что лодка сейчас чиркнет по камням килем, раздастся страшный скрежет и лязг - и все будет кончено. Но, опять же, было такое чувство, будто испугался не я, а кто-то другой, а я точно знаю, что глубина безопасна, и кажущаяся близость дна -это обман зрения.

Последний поворот мы прошли впритирку к азиатскому берегу. Во-первых, иного не позволял минимальный радиус циркуляции, во-вторых, именно вдоль азиатского берега находилась зона наибольших глубин - своего рода канал, прорытый течением Босфора в те времена, когда он не был столь полноводным¹⁶. И вот - финишная прямая с видом на Мраморное море. Когда течение со свистом в ушах проносило нас мимо узости Ускюдар-Ви-зантий, я быстро посмотрел по сторонам и увидел, что, как мы и договаривались, морские пехотинцы из всех трех миров свернули свои лагеря и ушли вниз по течению.

И вот, когда берега Босфора начали раздаваться вширь, а течение стало замедляться, я перевел ручку машинного телеграфа на «малый ход» и сообщил команде по громкой связи, что мы уже почти на месте. В ответ из низов через открытый люк раздалось не очень громкое, но довольно стройное «ура!». Чем дальше наша «Малютка» продвигалась на юг, тем шире становился лиман и медленнее течение. Там, где оно падало до вполне приемлемой половины узла, ширина лимана составляла уже не меньше шести миль. Очевидно, нас заметили сразу с обоих берегов: и там и там, среди деревьев и подходящих к самой воде редких кустов тальника в воздух поднялись дымные столбы от заранее разведенных костров, в которые в этот момент, видимо, принялись швырять охапки зеленых веток, сырой камыш и прочую дрянь.

Приказав старшине Попонину отбить в Аквилонию радиограмму о том, что Босфор форсирован благополучно, повреждений материальной части и потерь в команде нет, подробности позже, я повернулся к младшему унтеру Неделину и сказал:

- Сначала мы высадим ваше отделение на европейском берегу, а потом отправимся за вашими товарищами. Как вы сами видите, разместить на нашей «Малютке» весь ваш взвод в полном составе не представляется возможным. Думаю, что еще до захода солнца вы сможете воссоединиться со своими товарищами.

- Как вам будет угодно, товарищ капитан-лейтенант, - только и пожал плечами младший унтер.