Двадцатые (СИ) - Нестеров Вадим - Страница 80

Честно заработанная репутация высококвалифицированного спеца, неофициальный титул первого геологоразведчика страны, работа на лучшие компании за большие деньги, орден Св. Станислава в петлице…

Революция, разруха, исчезновение работодателей - кто сбежал, кого шлепнули, растерянность, почти паника, здоровье стремительно сдает – сказались жизнь перекати-поля и ночевки под открытым небом.

Приглашение в Московскую горную академию с предложением создать и возгласить кафедру геологоразведки стало для Владимира Дмитриевича спасением.

Паек, определенность, служба, статус, ученики… Немного странные, иногда даже пугающие – но ученики. Настоящие. Малограмотные и диковатые – но хваткие и упертые, сидящие над книгами до рези в глазах.

Селиховкин умел писать не только научные статьи – редактором его книги «Золото (Записки инженера)» стал не кто-нибудь, а Алексей Максимович Горький, издавший ее в десятом альманахе своего проекта «Год XIX».

Автор «Золота», к тому времени ставший главным инженером треста «Лензолото», кавалером ордена Трудового Красного Знамени и обладателем значка «Стахановец золотой промышленности», довольно часто вспоминает о своем учителе:

«Владимир Дмитриевич Рязанов. Навсегда запомнилась мне его огромная фигура, согнутая и как-то осевшая от болезни, которая свела его в могилу. Мягкий, поразительно деликатный, он неспособен был просить чего-либо для себя или для своей семьи.

Тяжело больной, он с трудом одолевал путь в академию - с Ордынки на Большую Калужскую. На это он тратил целые часы. И ни одной жалобы! Студенты скоро заметили это. Ни слова не сказав профессору, мы добились для него квартиры в нижнем этаже академии. Надо было видеть, как Владимир Дмитриевич был тронут этой небольшой заботой.

Старый профессор, бесконечно преданный науке, спешил отдать все, что знал, своим ученикам. Опыт у него был огромный, литературы же по золоту не было. Я был в то время единственным студентом, специализировавшимся по разведке и разработке россыпного золота.

С болью наблюдал я медленное умирание дорогого для нас человека, просиживал с ним ночи, работая над дипломным проектом.

— Мне недолго жить, Виктор Васильевич, — говорил он смущенно, — посидим, голубчик, попозже...

Нашему старому учителю стало трудно подниматься на третий этаж. Мы поставили ему кровать в кабинет, приносили туда обед... Помню, как, опершись руками о стол, тяжело дыша, он стоял над чертежной доской и конструировал по просьбе И. М. Губкина сложный прибор для определения элементов залегания магнитных руд бурением. Упала на чертеж от усталости голова студента, вычерчивавшего прибор по указанию учителя, давно слипаются глаза у меня. А профессор о чем-то говорит сам с собою, обмозговывая детали прибора. Какая это поразительно ясная была голова! Прибор изобретен и оказал огромную помощь при разведке Курской магнитной аномалии».

Пароходная пристань на реке Бодайбо.

И вот первый птенец Московской горной академии вылетает из гнезда – Виктор Васильевич Селиховкин защищает дипломную работу на тему «Разведка участка Ленских россыпей по течению реки Бодайбо и Большого Догалдына», чтобы стать обладателем свидетельства об окончании Московской горной академии №1, подписанного ректором Губкиным и проректором Обручевым.

«Защита дипломного проекта была назначена на 7 июня 1923 года. Меня торопят. Правительство требует, чтобы академия, наконец, начала выпускать инженеров. Я очень волновался, потому что этот день был экзаменом не только для меня, но и для всего факультета.

Во мне заключался весь первый выпуск Горной академии. Я ее первый инженер, и в качестве моей дипломной работы кровно заинтересован весь коллектив студенчества и преподавателей. Но больше всех волновался наш дорогой Владимир Дмитриевич Рязанов, надевший ради столь торжественного случая парадный сюртук и тугие воротнички и, вероятно, очень в них страдавший.

Защита происходила в самой большой аудитории академии, до отказа набитой студентами и преподавателями. В первых рядах сидели профессора и мои лучшие друзья — студенту. Декан факультета объявляет:

— Публичное заседание академической комиссии по приему дипломного проекта студента Селиховкина считаю открытым.

Я начал излагать тему. Сначала страшно волновался, не находил слов, чуть-чуть запинался, голос срывался. Но скоро овладел собой, доклад повел уверенно, отчетливо представляя себе каждую деталь вопроса. Кончил. Начались вопросы профессоров. Особенно досталось мне от любимого, но страшного своей эрудицией и требовательностью В. А Обручева. Мне даже жарко стало.

В аудитории стояла, как сейчас помню, напряженная тишина. Наконец вопросы окончены. Слово для заключения берет проф. Рязанов, руководивший проектированием. Декан просит меня оставить аудиторию:

— Студент Селиховкин, прошу вас оставить зал заседаний.

Не зная, куда девать руки, я топчусь по колонному залу пять или десять томительно длинных минут, показавшихся мне очень долгими.

Снова открывается дверь. Я слышу торжественный голос декана:

— Горный инженер Виктор Васильевич Селиховкин, прошу вас в зал заседаний совета факультета.

Вхожу. Все, как в тумане. Лица улыбаются и кажутся страшно широкими. Декан читает постановление совета, признающее защиту отличной, а меня удостоенным на основании таких-то и таких-то статей закона звания горного инженера.

Зал кричит и аплодирует. Все вскакивают с мест. Меня поздравляет и обнимает декан, за ним проф. Губкин, Обручев, Рязанов, друзья…».

Свидетельство об окончании МГА А.П. Дорофеева

Селиховкины уедут на Ленские золотые прииски 11 июня 1923 года, через четыре дня после защиты дипломного проекта – жена была глубоко беременна, и они спешили добраться до места до родов.

«Перед отъездом прощальный визит учителю — проф. Рязанову. Уютная комнатка. На столе крошечный самовар. Разговор вертится, конечно, вокруг трудностей пути, будущей работы, недавней учебы.

Учитель напоминает:

— Не забывайте, Виктор Васильевич, как вам трудно было из-за отсутствия литературы по россыпному золоту. Копите опыт. Вы любите это дело и, если захотите, сумеете дать нужную книгу по разработке россыпей.

Теплое прощание. Стало жалко прошедшего, жалко этого милого, дорогого человека, с которым, чувствовал, больше не увижусь. Конфузясь, он вдруг откуда-то неловко вытаскивает коробку конфект и дарит ее моей жене».

Учитель и ученик действительно больше никогда не увидятся – через два года, 7 декабря 1925-го, после долгой и тяжелой болезни старый профессор Владимир Дмитриевич Рязанов отойдет в мир иной. Его не стало, когда его ученик сдавал дела на Ленских приисках, чтобы принять должность консультанта по золотой промышленности в отделе валютных фондов Наркомфина.

Ленский Горный Округ, прииск «Крутой», отвозка песков с отвала тачками.

Впрочем, чиновника из Виктора Селиховкина не получилось – все-таки он был производственником по призванию. Поэтому уже через год, покинув властные коридоры, уехал в Якутию, на должность главного инженера треста «Алданзолото».

Его книга «Золото (Записки инженера)» никогда не переиздавалась, и давно стала библиографической редкостью. А жаль – это один из лучших читанных мною рассказов о том, как в нашей стране делалась индустриализация. Там очень честно рассказано о том, какой груз рухнул на плечи студентов МГА, выпорхнувших из стен здания на Калужской, какую глыбу им пришлось своротить, и чем за все это было заплачено.

Помните своевольного старого большевика Александра Павловича Серебровского, набиравшего врангелевцев на нефтедобычу? Александру Павловичу самому довелось поработать преподавателем Московской горной академии, в конце 1920-х он читал курсы «глубокое бурение» и «вращательное бурение». Но Селиховкина заместитель наркома тяжелой промышленности СССР узнал, еще будучи начальником Главного управления по цветным металлам, золоту и платине ВСНХ СССР, и очень высоко его ценил.