Чужое сердце или проклятуха поневоле (СИ) - Дмитриева Виктория - Страница 8

Витя шёл позади, поэтому я не заметила, что всю дорогу спутник ковырялся в смартфоне. Хан уверенно прокладывал нам дорогу, а я рассматривала его пушистые окорочка и задранный хвост. Вот уж не завидую тем, кто ездит в собачьих или оленьих упряжках. Сидишь в своих санках и постоянно пялишься на задницы. Вдруг именно поэтому американский Санта такой толстый? Просто постоянно заедает стресс от поездки на оленях сладким и мучным. Ну хоть не самими оленями, а то слышала я тут про деликатесы кухни заполярья, похлеще БАДов НИИ будет.

На вокзале старший по командировке усадил меня в зале ожидания в синее пластиковое кресло без намёка на комфорт, а сам пошёл выяснять какие-то детали. Хан улёгся у моих ног и показательно зевнув. Надеюсь, ночевать в этом кресле мне не придётся. Грелка у ног оказалась очень тёплой и мягкой, и даже жаль, что нельзя подсунуть её себе под… спину. Рюкзак пришлось пристроить на коленях, так сидеть было удобнее. Витя вернулся скоро, и в руках он держал большой пластиковый стаканчик с чем-то молочно-коричневого цвета.

Мне вручили тот самый пакет с пирожками, который помогал этапировать меня до купе и стаканчик с вокзальным кофе, на вид это был легендарный «3 в 1». Снабдив меня сухпайком, Витя снова ушёл. Я этого даже не заметила. Еда! Полцарства за еду! Я готова была посмотреть на наставника другими глазами в благодарность за проявленную заботу. Но пирожки оказались с подвохом. Вернее, со странной начинкой из риса, лука и яиц. Нет, я, конечно, знаю, что раньше курники и с пшённой кашей готовили, и с гречкой, но это же в эпоху безмакдачного советского прошлого! Я к такому экстриму даже голодная не готова. Мне, пожалуйста, хот-дог, шаурму-шаверму, или хотя бы человеческую слойку с сытной начинкой! Кофе тоже не заслуживал обращения в мужском роде, а был вот именно, что «оно».

Всё закончилось тем, что я объедала сдобу с пирожков, запивая её светло-коричневой сладкой бормотухой, а начинку скармливала Хану. И не побрезговал же! Может, он не так плох, как я думала, этот пёс.

— Переночуем в привокзальной гостинице, номер я забронировал, — «обрадовал» меня Витя вернувшись.

— А еда, у нас будет нормальная еда? — прожорливую меня сильнее всего интересовало именно это.

— Поедим в привокзальной столовой, но сначала оставим вещи в номере, — с чем-то похожим на улыбку сказал мой наставник.

— Я лучше дам себя застрелить в следующий раз, чем буду есть в таком месте, — начала я выдвигать ультиматумы.

— А у тебя есть повод думать, что будет следующий раз? — нахмурил брови мой попутчик.

А вопрос был хороший. Кажется, я уже вжилась в роль человека, влипшего в неприятности по самую перхоть. А что я для этого сделала? Украла доспехи бога, соблазнила сына мафиози, не перевела любимую бабушку главы ЦРУ через дорогу? Если бы…

Лёжа в больнице по три-четыре раза в год я, разумеется, мечтала о бурной жизни и приключениях, но даже в самых смелых фантазиях не представляла, что осмелюсь поесть в привокзальной столовой.

— Давай закажем суши или пиццу в гостиницу, ну, или возьмём такси до центра. Тут же должен быть центр с каким-нибудь кафе или шашлычной.

— Я подумаю, как решить этот вопрос, — неопределённо ответил Витя.

Мне сразу не понравилась эта формулировка, и ни в какое кафе мы не поехали. Стоит ли уточнять, что нормальную еду с доставкой мы тоже не заказали? Вместо этого после продолжительного отсутствия Витя принёс две консервы «Судачок под шашлычок», батон свежего белого хлеба, пачку пряников и чёрный чай с ароматом бергамота. Чайник и консервный ключ были в номере.

Само жилище к моему искреннему удивлению оказалось вполне достойным. Двухкомнатный номер с душевой и холодильником был довольно просторным, и нам разрешили заехать вместе с псом!

Я ожидала, что ночевать придётся в каком-то клоповнике, с жёлтыми пятнами на потолке и вспучившимися обоями, приютившими клан тараканов или пауков, но комнаты оказались вполне приличными. Простенький евроремонт, рабочая сантехника, мебель без сколотых углов, светильники в рабочем состоянии. Сказка для вокзала, на мой неискушённый взгляд.

Но, ужин был по-настоящему ужасен. Представьте себе рыбные консервы, в которые зачем-то добавили жидкий дым. На судачка, приготовленного на костре, обещанного ушлым производителем на этикетке, было вообще не похоже, но вонища в номере стояла адова. Пришлось открывать окна, несмотря на то, что воздух вечером был ощутимо сырым и холодным.

Меня спас чай с пряниками, оказавшимися чуть мягче кирпичей, из которых в старом бабушкином доме была сложена печь. Но не бывает такой выпечки, которую нельзя было бы размочить в горячем кипятке. Так что, всё было съедено несмотря на твёрдость. После того как дух ужина наконец-то выветрился из комнаты, я закрыла окно и забралась под одеяло. Было холодно и неуютно. От бра над кроватью исходил мягкий жёлтый свет, поэтому я без труда увидела, как ручка двери в комнату плавно опускается вниз. Кажется, у меня снова гости…

Ручка двери плавно и бесшумно скользнула вниз, а я наблюдала за этим как в замедленной съёмке. Вот она на моих глазах пугающе медленно опускается, а потом каааааак резко дёрнется рывком обратно вверх. Трусиха во мне не успела даже пискнуть, а в чёрной щели дверного проёма уже появился чей-то нос, а потом и морда с серьёзными голубыми глазами. Через несколько секунд напугавший меня хаски уже полностью просочился в комнату. Цокая о ламинат когтями, пёс вальяжно продефилировал от двери до моей кровати, будто намереваясь забрать медаль за эффектное появление. На сердца всех самых завидных сучек выставки пафосных собак ему сегодня не светили, ибо мероприятия он перепутал и сейчас, кажется, проверит, действует ли талант проклятухи на животных. Но если, по правде, то ругаться совсем не хотелось. То ли я толком испугаться не успела, то ли облегчение оттого, что в гости пришёл пёс, а не сноубордист из поезда, перевесило все негативные эмоции. Достигнув пограничных с моими ногами территорий, Хан демонстративно всё обнюхал и грузно запрыгнул в постель, чтобы устроиться на постой…

Фууух, выдыхай бобёр, вы-ды-хай.

Я протянула руку, чтобы согнать пса кровати, и услышала в ответ неприятное «рррыыы» из оскалившейся пасти. А, ну вот, узнаю. Старый добрый злобный пёс Бородина — одна штука. Получите и распишитесь. Ну и пусть лежит, мне так даже спокойнее будет. Ночь длинная впереди, а сон как рукой сняло, так что лучше коротать её хоть бы и в такой компании.

— Ну ладно, ладно, хочешь — лежи, мне же теплее, — дипломатично согласилась я вслух.

— Он не укусит, если его не провоцировать, — послышался знакомый голос из коридора.

В проёме стоял Витя, одной рукой опираясь о косяк, а другой — придерживая ручку двери. Такой себе Жеймс Бонт на минималках. Рукава рубашки закатаны по локоть, а сама она расстёгнута до груди. Умывался он что-ли? Ну да, вон и волосы мокрые. Сейчас наставник выглядел уже менее напряжённым, если сравнивать с моментом, когда сотрудники ИЧ в спешке покидали поезд. Но за внешним спокойствием пряталась готовность реагировать в любую минуту на любую угрозу. Это на раз считывалось по языку тела. Что ж они там изучают в этом НИИ, если мужик не расстаётся с ножом, телефоном и замашками спецназовца.

— Забери его, чтобы он не воспринял какое-то моё движение как провокацию, — попросила я.

— Не могу, сегодня ночью он тебя сторожит, такой у него приказ, — отказал мне старший по командировке дружелюбно, но бескомпромиссно.

— Что мне, с этой лохматой грелкой в одной постели спать, вдруг у него глисты или он блохастый? — возмутилась я.

— Лапы я ему вымыл, глистогонным кормил в прошлом месяце, а от блох ему в институте специальный ошейник выдали, — улыбнулся Витя.

— Тебе, похоже, тоже, — пробубнила я под нос.

— Что? — нахмурился мой наставник.

— Говорю похоже на то.

Хан поднялся на передние лапы и начал на меня сердито ворчать. Вот и говорите потом, что собаки ничего не понимают. Впрочем, всё что делал Хан, он делал сердито, видимо, такое впечатление складывалось из-за окраса его морды. Чёрная подводка вокруг глаз напоминала маску, а выбеленное подбровное пространство только усиливало контраст. Из-за этого его морда всегда напоминала выражение лица надменного сноба. Все вокруг — челядь, а он господин, даром что гадит на травку в полуприседе.