Ноктикадия (ЛП) - Лейк Кери - Страница 91

— Я понимаю, — прохрипела я.

С тем же суровым, непреклонным выражением лица, с которым он выступал на лекциях, когда отказывался отвечать на вопросы, он опустил голову.

Широко расставив ноги, я отвернулась, закрыв глаза. В тишине я молилась о том, чтобы от меня хорошо пахло, чтобы я не пропустила ни одного места, когда брилась утром. О, Боже, почему так долго? Я чувствовала себя полностью открытой и выставленной напоказ. От предвкушения у меня заныло в животе, и когда он, наконец, коснулся меня, внутри меня затрепетало каждое нервное окончание. Мои мышцы неистово дернулись, и я впилась пальцами в простыни. Мне пришло в голову, как сильно я тосковала по этому мужчине, когда я сильно прикусила губу и вжалась макушкой в подушку, отчаявшаяся, нуждающаяся, изголодавшаяся.

От долгого, безумного движения его языка я выгнулась дугой, мои пальцы вцепились в простыни, в то время как шок от его вторжения опалил мои внутренности.

Его теплый влажный язык танцевал на моем клиторе, а его пальцы держали меня открытой для его атаки.

Мне хотелось кусаться, царапаться, кричать, но вместо этого я перетащила подушку на лицо, прижалась к ней и сосредоточилась на каждом ощущении, которым он завладел. На звуках, которые он издавал. Как его пальцы погружались и выходили из меня, работая в тандеме с этим неумолимым ртом. Это был уровень мастерства, который я даже не могла в полной мере оценить, потому что никогда раньше никто так смело не проникал мне между ног. По моему ограниченному опыту, парни только брали. Они брали, не задумываясь, и редко отвечали взаимностью.

Брамвелл был прав. Он разрушил меня. Разрушил изнутри, и не было ни единого шанса, что я когда-нибудь снова почувствую что-то такое насыщенное, волнующее и запретное. Я отбросила подушку в сторону и осмелилась поднять голову, наблюдая, как он поглощает меня, словно блюдо в камере смертников. Хлюпающие звуки, стоны и рыки, которые он издавал, были развратными и грязными и говорили о том, что он получает истинное удовольствие от своего дела.

Он на мгновение поднял голову, его обычно суровые глаза отяжелели от опьянения, в то время как блеск моего возбуждения отразился на его лице так, что напомнил мне зверя, пирующего на добыче. Когда он снова погрузился в меня, я почувствовала, как он вцепился в чувствительный центр и стал посасывать кусочек плоти с такой силой, что мои бедра дернулись к его лицу. Сильные руки удерживали меня, а его рот с неослабевающей решимостью терзал мой клитор.

Шокированный вздох сорвался с моих губ, и я выгнулась дугой, откинув голову на матрас, а мои руки бездумно вцепились в простыни, отчаянно пытаясь зацепиться за что-нибудь. Я научилась самостоятельно стимулировать свой клитор, но никогда не испытывала подобных ощущений. Сильное и восхитительное притяжение, от которого у меня скрутило живот, а бедра задрожали. В горле раздался надрывный всхлип, когда напряжение сжималось все сильнее и сильнее. Сильнее, чем когда я мастурбировала с подушкой или ласкала себя.

Давление пульсировало и пульсировало, как прожорливый зверь, питающийся моим удовольствием. Я вот-вот кончу. О, Боже. Я еще никогда ни с кем не кончала. Я делала это только в одиночестве, и это длилось секунду или две.

Мое дыхание участилось. Мои мышцы задрожали и напряглись. Такие тугие.

Да. Да. Да.

Я уперлась бедрами в его лицо. В лицо моего профессора. Сама мысль об этом имела такой грязный, аморальный оттенок, но о полной безнравственности я буду думать позже. Сейчас я была слишком близка, чтобы остановиться. Так близко!

Он поднял свое лицо от моих ног, раздвигая мои колени и глядя на меня сверху вниз.

— Что... что ты делаешь? — Мой голос звучал пьяно, одурманенно. Я вжалась задницей в кровать, отчаянно желая его губ, пальцев и того дьявольского сосания, которое всего несколько секунд назад перевернуло мой мир. — Пожалуйста. Мне нужно...

— Что тебе нужно? — Сильный, жгучий шлепок пронзил мою киску, и я дернулась, застонав от чувствительности моей плоти, восхитительной смеси удовольствия и боли.

— Мне нужно кончить. Я так хочу кончить! — Я крутила бедрами, отчаяние вибрировало в моих мышцах, усиливая боль. Я жаждала его прикосновений, как увядающий цветок.

Потребность, которую он разжигал своими пальцами, пронеслась по моему телу с карающей силой.

— Ты маленькая развратная нимфа, не так ли? Перевернись. — Он приказал резко и безжалостно, и когда я перевернулась на живот, грубо поднял меня на колени.

— Задница вверх. Руки на матрасе.

Раздраженная и болезненно возбужденная, я сделала именно это, позволив ему развести мои колени в стороны, как он хотел. Мне это было необходимо. Мне нужно было, чтобы он довел меня до конца, иначе я умру в муках. Возможно ли это вообще? Может ли кто-то умереть от отчаянной потребности кончить?

Его большие ладони приковали мои лодыжки наручниками к матрасу, удерживая меня в раскрытом состоянии. Я ждала, что он что-нибудь сделает. Он снова засунет в меня пальцы или проведет языком по моему пульсирующему клитору. Мои бедра дрожали от жадного желания, которого я никогда раньше не испытывала. Вместо этого он наклонился надо мной, обхватив меня мускулистыми руками.

— Могу поспорить, что твоя киска прямо сейчас жаждет, чтобы ее заполнили. — Это был не вопрос. Садист знал, что делает.

Напряжение в воздухе отдавалось зубами и когтями, зазубренные края которых терзали мою кожу. Никогда в жизни я так сильно не хотела быть разрушенной.

— Да. Пожалуйста. Это больно. О, Боже, это больно.

Резкая боль пронзила мой череп, когда он дернул меня за волосы, поднимая мою голову с кровати.

— Ты думала, что я буду жалеть тебя? Что я буду нежен? Я испытываю эту пытку каждый раз, когда ты входишь в комнату. — Он надавил большим пальцем на складку моей задницы, и я затаила дыхание, когда он угрожающе надавил и помассировал тугое кольцо мышц. — Так что мне не жаль тебя, Лилия. На самом деле, это греет мою грязную поганую душу, когда я знаю, что тебе так больно.

Держа большой палец в этом месте, он поочередно лизал мою киску и ласкал ее пальцами. Каждый раз, когда я приближалась к кульминации, он останавливался, оттягивая меня от края, и я оставалась мокрой и вдвойне нуждающейся. Он играл со мной так, казалось, целую вечность, не уставая от этой порочной игры.

Я же, напротив, царапалась и умоляла, едва не всхлипывая.

Снова лежа на спине, я обхватила руками колени, открывая себя для него, когда он приказал мне это сделать. С тем же холодным выражением лица, что и раньше, он смотрел на меня, поглаживая свой член. Дразня меня. Контроль, который он демонстрировал, только усиливал мое возбуждение, так как он смотрел на меня такими переменчивыми глазами, что у меня все сжалось внутри.

— Я не могу выразить словами, как бы я хотел засунуть в тебя свой член прямо сейчас. — От одного этого предложения его кончик заблестел еще большим количеством преякулята.

Я хотела сказать ему, чтобы он сделал это, но размер члена пугал меня. Возможно, он разделит меня на две части. Вместо этого я облизала губы, желая почувствовать вкус жидкости, собравшейся на головке.

— Ты готова кончить, Лилия?

— Пожалуйста, не дразни меня. Я больше не могу этого выносить.

— Не дразнить тебя? Так, как ты дразнишь меня каждый день, в этих коротких юбках и с этими надутыми, соблазнительными губками? Эта отвратительная помада, которую я представляю себе размазанной по всему своему члену.

— Ты и сам одеваешься не как священник. Ты же не думаешь, что каждая девчонка в классе не мечтает тебя трахнуть?

— Мне плевать на всех девчонок. Есть только одна, которая приходит мне в голову гораздо чаще, чем следовало бы. Итак, я собираюсь добить тебя, Лилия. Я дам тебе разрядку, которой ты так жаждала, и больше не прикоснусь к тебе. Но эта киска принадлежит мне. Если ты подпустишь к ней любого другого недостойного мудака, я вырежу ему язык и отправлю его тебе в банке с образцами.