Видящая во снах - Которова Ольга - Страница 11

– Да, ты прав, я тоже об этом думал. Ладно, здесь действительно ловить нечего. Поехали в детский дом. Может, там будут какие зацепки. Не зря же убийца выбирает именно сирот.

Согласно кивнув, Морозов прекратил поиски и направился к машине.

Детский дом Скоблева удивил. Он ожидал увидеть небольшое типовое серое здание с хмурыми детишками и суровыми воспитательницами, но все оказалось наоборот. Строение выглядело как деревянный резной замок в четыре этажа. На территории – несколько построек и много зелени. Даже и не скажешь, что центр города.

Директор, Юрий Никифорович Маслеников, невысокий, крепкий улыбчивый мужчина с пухлыми раскрасневшимися щеками, встретил следователей с распростертыми объятиями. И его улыбка не была похожа на напускную. Казалось, от него исходит какое-то тепло. Скоблев не понял, в чем дело, но мужчина к себе располагал. Роме редко нравились люди, а директор детского дома вызывал только самые теплые чувства. На первый взгляд.

– А тут у вас красиво, – проговорил Роман, проходя по длинному коридору, на стенах которого висели детские рисунки.

– Это мое родовое поместье.

Роман перевел удивленный взгляд на собеседника.

– Серьезно?

– Да, – горделиво ответил тот. – До сороковых годов здесь была просто графская усадьба, а во время войны дед отдал ее под госпиталь. Потом, в шестидесятых, решили сделать детский дом. Я горжусь тем, что это не просто какое-то здание, имеющее культурную ценность, а дом, где многие дети нашли себе приют. Место, где их любят и уважают их мнение.

– Хорошее дело вы делаете, Юрий Никифорович.

– Спасибо, – щеки мужчины запылали от похвалы. – Но вы ведь не просто так к нам приехали, правда? Скажите, что понадобилось столичному следователю в нашей обители?

Они вошли в кабинет, и директор предложил мужчинам присесть. От чая следователи отказались, сославшись на ждущие их дела. Юрий Никифорович не стал возражать.

– Вы, я так понимаю, уже знаете о гибели ваших выпускниц? – задал вопрос Скоблев и бегло осмотрел помещение.

На первый взгляд, ничего примечательного, кабинет как кабинет. Просторный, светлый, в приятных оттенках. Только слишком пустой. Стол без единой бумажки или хотя бы письменного набора, широкий старый шкаф и пара стульев, на которых сейчас сидели он и Леня, – вот и вся обстановка. Даже занавесок на окнах не было, что показалось Роману очень странным. Любой человек, когда проводит где-то много времени, все равно обзаводится хоть какими-то вещами. Но это место, кажется, отличается от всех рабочих кабинетов.

– Да, – ответил директор, и с его лица ушла улыбка. – Я с утра слышал о смерти Вероники. Даже не представляю, какая же мразь такое делает! Моя бы воля – сам подонка казнил! Девочки ведь только жить начинали, – мужчина замолчал. – Простите.

Маслеников извлек из кармана пиджака платок и промокнул увлажнившиеся глаза.

– Ничего. Что вы можете о них рассказать?

– Только хорошее. Такими выпускницами наш детский дом гордится. Отличницы, постоянно участвовали в городских соревнованиях, олимпиадах и занимали призовые места. Добрые, отзывчивые. Алена и Регина, те, первые, которых убили, были лучшими подругами.

– А Вероника?

– Нет, – Юрий Никифорович покачал головой. – Вероника – одиночка.

– Одиночка? – переспросил Роман.

– Да. Понимаете, ее в двенадцать лет забрали из семьи алкашей. Те издевались над малышкой, и это сыграло большую роль в ее отношениях с другими людьми. Вероника легко находила со всеми общий язык, но не сближалась ни с кем. Я часто видел, как она играла одна на детской площадке. Другие дети пытались подружиться, но Ника их не принимала.

– Скажите, а много сейчас у вас воспитанников?

– Около тридцати.

– А есть данные по тем, кто выпустился в один год с убитыми девушками?

– Да, конечно. Я позвоню в архив, там предоставят всю информацию. Неужели у вас есть какие-то подозрения? – заинтересовался директор.

– К сожалению, нет. Но мы должны проверить каждого.

Юрий Никифорович согласно кивнул. Задав еще несколько вопросов и получив развернутые ответы, Скоблев и Морозов отправились в архив.

– Слишком как-то все гладко, тебе не кажется? – чуть слышно проговорил Роман, наклоняясь к коллеге.

– О чем это вы? – с непониманием воззрился на него Леонид.

– Не верю, что здесь все счастливы и настолько хорошо живется. Хотя со стороны именно так и кажется. Когда-нибудь поступали жалобы на работников или директора?

– Вы серьезно? Маслеников – святой человек! – тут же встал на защиту директора Морозов. – Да он для этих детей делает столько, сколько порой и не каждый родитель! У него, между прочим, жена больна, не встает, а Юрий Никифорович даже в такой момент руки не опускает.

– А что с женой?

– Рак. По-слухам, недолго ей осталось. Жаль мне Никифорыча, мужик-то мировой. Его жена была учительницей начальных классов, в школе моей преподавала. Я знал ее не очень хорошо, но говорят, педагог прекрасный. Помню, многие к ней тянулись, казалось, от нее исходит какой-то свет. Знаете, есть такие люди, с которыми пообщаешься хотя бы минуту – и на душе сразу легче становится? Она именно такая. У них ведь своих детей нет, вот и отдают всю любовь сиротам.

– Не злись, – Скоблев похлопал коллегу по плечу. – Я ведь не местный, не знаю, как и что у вас тут.

– Да ладно, – махнул рукой Леня и прибавил шаг.

В представлении Романа архив – пыльное, темное помещение, заставленное множеством шкафов с коробками и папками. Все оказалось куда прозаичнее: светлая комнатка с небольшим столом и несколькими стеллажами, на которых стояли коробки и много зеленых растений. Сперва Скоблев даже подумал, будто ошибся дверью, но табличка «Архив» убедила в обратном.

Архивариус, сухонькая старушка-одуванчик, не только показала все нужные документы, но и рассказала о погибших девушках. Еще и чаем с сушками напоила. К сожалению, ничего интересного или связывающего убитых, мужчины не нашли.

Скоблев вышел на улицу и поглубже вдохнул прогретый майский воздух. Столичный следователь не верил, что детский дом настолько идеальный. В СК он работал уже больше двенадцати лет и не раз сталкивался с делами, где фигурировали детские дома и их обитатели. И ни один не походил на рай. Особенно чувствовалось это при виде лиц живущих там детей.

Здесь же словно другой мир. Будто кто-то перед их приездом установил цветастую ширму, и, стоит им покинуть территорию, яркие краски спадут, и вернется серое уныние. Ну не могут быть настолько идеальны люди!

Всю дорогу до железных ворот у него между лопаток свербело от чьего-то пристального и тяжелого взгляда. Прежде чем уйти, Роман обернулся и увидел в окне второго этажа наблюдающего за ними мужчину. Его он узнал сразу: Юрий Никифорович. Следователь хотел уже отвернуться, когда заметил еще одного наблюдателя. С третьего этажа, где располагались детские комнаты, на него смотрел рыжеволосый пацан лет десяти. И от этого взгляда у Скоблева мурашки побежали по коже.

Ребенок больше походил на статую. На фоне рыжих, как огонь, волос лицо казалось мраморным, а взгляд пронизывал до костей. Но стоило Роме моргнуть, как парень испарился, словно и не было.

– Слушай, Лень, у меня к тебе просьба, – проговорил Скоблев, садясь в машину.

– Какая? – заинтересовался младший коллега.

– Скажи, а у вас есть в городе прокат автомобилей? Или, может, служебный свободен? Мне бы на время.

– Вы смеетесь, да? В нашем городе прокат машин? Нет, конечно. Да и служебные тоже все заняты. А срочно нужно-то?

– Ну… так, – пожал плечами Рома.

Морозов задумался, смотря вдаль, а потом, что-то решив, заговорил:

– Есть у меня одна идея. Одноклассник мой шиномонтаж держит, заодно скупает по дешевке битые машины, восстанавливает их и продает. Я спрошу, может на время даст погонять. Только придется в нее бензин заливать. А еще, скорее всего, за аренду заплатить.

– Не проблема. Сегодня сможешь поговорить с ним?