Князь грязи - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 44

• Предыдущая
• 44/71
• Следующая

— Компрометировать мы будем твою особу, мой милый мальчик. Я сообщусь с этим бешеным «новым русским», но на встречу с ним пойдешь ты. Ты будешь, так сказать, посредником между нами. Чувствуешь историческую важность возлагаемой на тебя задачи?..

— Хорошо, я пойду, — сказал я отважно, — только надо бы, что б он верил мне.

Кривого, видимо, несколько удивил мой ответ.

А чего он ждал? Жалобного — «а может, не надо»?!

Да я с удовольствием пойду. По крайней мере, на поверхность выйду… В первый раз за пол года. За пол года!!! Поверить трудно… Да я на встречу с Дьяволом пойду, если она на поверхности будет!

— Подготовить вашу встречу — моя забота, — сказал Кривой. — Я решу, как это лучше сделать… Иди пока, утешай выпоротую Рыбку. Я призову тебя, когда понадобишься.

Выпоротую Рыбку я утешать не пошел, ибо Рыбка в утешениях моих не особенно нуждалась. А выслушивать ее «Венечка, милый Венечка» у меня, сами понимаете, желания большого не было!

Рыбка сама пришла ко мне уже ближе к вечеру, когда я собирался, наконец, прочесть добытую мною еще третьего дня газету. Газету я отобрал у одного из мальчишек-попрошаек, у него было завернуто в нее что-то, по всей вероятности, пирожки — уж больно была промаслена бумага, да и пахло соответственно, но я, сгорая от нетерпения, хотел почитать ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ о верхнем мире, все равно, что, ведь я уже почти забыл, как он выглядит! Все эти два дня мне было как-то не до газеты, но теперь вот я мог…

Как бы не так, пришла тихая и подавленая Рыбка, настолько тихая и подавленая, что я даже не заметил, как она вошла.

— Мелкий…

Я вздрогнул от неожиданности.

— Я ужасно выгляжу, да?

Ужасно, ужасно, еще как ужасно! Смотреть страшно просто!

— Да нет, с чего ты взяла?

— Мне бы йоду…

— А я думал, яду, — хихикнул я и произнес патетически, — Яду мне! Яду!

— Мне уйти?

— Да нет, ну, что ты!.. Нет у меня йода, откуда? Ты лучше к бабам бы сходила, у них, может, есть…

Рыбка с мучительным стоном опустилась на мой матрас, села как-то боком, и на лице ее отразилось неподдельное страдание. Она почему-то еще не переоделась, до сих пор была в джинсах и кофточке. Странная она была в этом прикиде, как будто чужая.

Рыбка устроилась поудобнее и вдруг протянула руку к моему лицу. Я, понятное дело, отшатнулся, просто инстинктивно…

— Ну, что ты… — сказала она обижено, — Понюхай!

Я потянулся носом к ее коже, она действительно вкусно пахла — клубника? малина? персик? — запах был нежный и тонкий, что-то давно забытое, милое сердцу. Мне вдруг так захотелось коснуться губами ее руки, ужасно захотелось, но я мысленно дал себе по морде — еще чего не хватало!

— Здорово пахнет, правда?

— Ну, да… Ничего.

— Это был такой маленький флакончик. Венечка капнул в ванную всего несколько капель… И такая пена… Розовая и душистая. Сколько времени прошло, а кожа все еще пахнет…

— Он что, еще и мыл тебя? — спросил я мрачно.

— А ты что, ревнуешь?

Рыбке хотелось бы, чтобы я ревновал — по ее глазам было видно, насколько ей этого хотелось! — чтобы действительно была причина для ревности, хотя бы у меня, но я ей удовольствия не доставил, пожал плечами и сказал вполне искренне:

— Насмешила! Ты — и он! Ха-ха-ха!

И получил я от Рыбки хороший удар в челюсть. От души, как говорится. До того момента, как я ударился головой о стену, я успел подумать: и как она только далась тому мужику, который избил ее? Ведь тяжелая же у нее рука!

Потом я ударился головой о стену. И некоторое время не думал вообще ни о чем, у меня в прямом смысле этого слова искры из глаз посыпались.

— Мелкий! — злобно процедила Рыбка сквозь зубы. — Доходяга!

И она ушла, громко хлопнув несуществующей дверью.

Я, по крайней мере, очень явственно слышал ее стук.

Хряп! И штукатурка посыпалась с потолка… Несуществующая штукатурка с несуществующего потолка.

Доходяга! А что, она хотела, чтобы я ей сдачи дал? Не хватило ей? Ненавижу баб! Всех подряд! А эту скользкую холодную рыбину — больше всех!

Золотая Рыбка… Селедка… в винном соусе!

Я уткнулся в газету. Но попробуй почитай, когда у тебя челюсть на бок и голова раскалывается!

Газета снова отправилась под подушку. До лучших времен.

Я не знала, из-за чего Андрей снова рассорился с Веником. Тот день вообще был очень странный: сначала Веник ( а не Андрей, который, собственно, должен был забирать Олю от учительницы ) привез домой безмолвную и сникшую девочку, причем — был взбудоражен, огорчен, дергался, терял нить разговора, поминутно поглядывал на часы, порывался звонить… А потом — с воплем «Ой, не могу больше!» — вовсе выбежал из квартиры. Спустя полтора часа вернулся Андрей.

Взбешенный до степени полного озверения. Я его вообще боюсь, а уж в таком состоянии — он и вовсе невменяемый! Я подала ему ужин и решила не спрашивать о причинах дурного настроения, но он рассказал мне сам: сказал, что Олю снова пытались похитить, а так же — обругал Веника ТАКИМИ нехорошими словами, что многие из них я вообще впервые слышала.

На следующий день, вернее — на следующий вечер к нам пришел Веник. Бледный и какой-то непривычно-серьезный. Андрей не хотел говорить с ним, но хрупкий Веник попросту втолкнул моего могучего супруга в его комнату и затворил за собою дверь. Не знаю, о чем они там говорили… У нас в доме толстые стены и двери практически звуконепроницаемые. А то я бы, конечно, подслушала. Такая уж я бессовестная… Но еще Ретт Батлер сказал, что «подслушивая, можно узнать много интересного»! Говорили они весьма взбудораженными голосами, Андрей иногда срывался на крик. Из комнаты они вышли уже примиренные. И — донельзя опечаленные…

А потом был тот телефонный звонок…

А потом — приехал Юзеф.

Телефонный звонок раздался ночью.

У меня в комнате телефона нет, когда мне хочется с кем-то поболтать, да так, чтобы Андрей не слышал ( если мне вообще приходит в голову дерзкая мысль приблизиться к телефону, когда муж дома!!! ), я беру телефон с кухни.

Другой телефон — в комнате Андрея.

И трубку взял Андрей…

Меня этот звонок разбудил и напугал. Я посмотрела на светящийся циферблат будильника: половина третьего ночи! Даже деловые партнеры Андрея, напрочь лишенные какой бы то ни было воспитанности и деликатности, после часа ночи старались не звонить!

Андрей говорил долго.

Потом — я услышала, как он вышел на кухню, завозился там, зазвенел посудой…

Я встала.

Андрей сидел за кухонным столом, в пестрых сатиновых трусах, которые даже в самые лютые холода являлись единственной ночной одеждой, которую он признавал, сидел и пил коньяк прямо из горлышка бутылки.

Он так задумался, что даже не услышал, как я вошла, и вздрогнул, когда я его окликнула.

— Чего не спишь? Иди, ложись… Нечего тебе тут, — угрюмо буркнул мой нежный супруг.

— Кто звонил?

— Тебя это не касается… Это мое дело. Ну, может, этого дурака Веника еще придется взять с собой. Пацифиста сраного… Но дерется он неплохо, если его как следует достать.

А одному на такое идти… Чистое самоубийство! — Андрей глотнул из бутылки, звучно икнул и сморщился. — Ой, ну и гадость! Если это коньяк, то я — губернатор Калифорнии.

— И что же это за дело такое опасное, на которое Веника ты с собою берешь, но про которое мне даже знать нельзя?!

— Веник — мужик, хоть и гомик… То есть, он — гомик, но при этом — мужик с принципами. И, потом, он Ольге не чужой…

— А я, значит, чужая тетка и потому меня это дело никак не касается?! — у меня голос даже сорвался от обиды, и Андрей, кажется, понял это, не смотря на свое алкогольно-задумчивое состояние.

— Ладно тебе, не злись, я не хотел тебя обидеть. И ты Ольге не чужая, конечно, а напротив даже — ее вторая мама, вот! Я имел в виду, что никакого другого мужика я в это дело взять не могу, потому как это дело сугубо личное. А тебе незачем соваться, потому что… Во-первых, ты — баба. В смысле, женщина. Во-вторых, меньше знаешь — крепче спишь, да и проживешь дольше…

• Предыдущая
• 44/71
• Следующая