Академия небытия. Учись или умри до конца - Дубинина Мария Александровна - Страница 37

– А это его на время успокоит, – сказал ректор, и на шее собачки застегнулся мерцающий красный ошейник. Пузырь лопнул, и пес упал мне на руки. – Позаботьтесь о нем, и чтобы утром были на занятиях вовремя.

И ректор развернулся и исчез в клубах черного дыма.

Я села прямо там, где стояла.

– Он нас даже не убьет?

– Может, отчаялся? – робко подал голос Рэнди.

– Наверное, просто еще не все знает, – усмехнулся Морис. – Вот когда Амилота ему все в красках перескажет, вот тогда и готовьте место на кладбище.

Мы дружно посмотрели на спящего шпица и наверняка одновременно представили, как ошейник затягивается все туже, и туже, и туже… Я тряхнула головой и поднялась.

– Ни за что не поверю, что наш милый ректор сам не в состоянии все разузнать.

Кирра закивала в знак согласия. Я снова посмотрела на меховой комок в своих руках и вздохнула.

Придется еще с ним повозиться, но сегодня уже не было желания нянькаться с тем, кто чуть не перегрыз кучу людей.

– Отнесу его к нему в комнату и запру, пусть там спит.

Морис хитро сощурился.

– И что? Ты даже дорогу знаешь?

– Нет. Но ты точно знаешь.

Морис, судя по улыбке, собрался дорого продать информацию, но в моих глазах отражалось такое желание превращать в камень все, что мешает мне как можно скорее оказаться в постели, что он быстро пошел на уступки. Так я раздобыла номер комнаты куратора и заодно подробный маршрут, скинутый на браслет. Зачем Морис хранил такие данные, откуда их взял и что с ними планировал делать, сегодня даже думать не хотелось.

Я попрощалась с друзьями и отправилась по заданному маршруту. Амилота смешно посапывал и изредка вздрагивал всем телом, щекоча руки густой шерсткой. Мы вместе пересекли двор с пустым фонтаном и вошли в общежитие для работников, внутри принципиально от нашего не отличающееся. По пути мне встретился мужик с кожистыми крыльями, который проводил меня заинтересованным взглядом, и женщина-кошка, сидящая с ногами на подоконнике и увлеченно намывающая себя рукой за ухом. Я поднялась по лестнице и нашла нужную дверь. И там уже подумала, что скажу, если Амилота жил не один, а с соседом. Хотя, может, это будет Куросаки?

Я толкнула дверь, и она, разумеется, оказалась заперта. Вот попадос. Я подергала ручку, потянула на себя, снова толкнула – тот же результат. У нас замок реагировал на браслет, но у Амилоты на лапках не было ничего необычного. Я покрутила означенную конечность куратора и, недолго думая, ткнула ею в дверь. Послышался металлический щелчок, и дверь с тихим скрипом приоткрылась.

– Отлично! – обрадовалась я и прикусила язык. Не хотелось бы афишировать проникновение в комнату этого товарища. Зашла внутрь, закрыла дверь за собой, щелкнула выключателем и огляделась.

Ну, тут жил взрослый одинокий мужик. Кое-как заправленная кровать-полуторка, одна подушка, ни одной лишней вещи, вообще ни одной вещи, но из-под кровати выглядывают грязные черные носки. Я положила шпица на одеяло и поддалась искушению заглянуть туда, куда нельзя. Открыла шкаф, оглядела скудный набор вещей на вешалках: две клетчатые рубашки, одна коричневая замшевая куртка с бахромой, перекинутые через перекладины синие джинсы и кожаные штаны и… Да, собственно, и все. Под ними стояли ковбойские сапоги и пара вполне обычных классических белых кроссовок. Шарить по ящикам с нижним бельем я не стала, но задержалась возле стола по типу компьютерного, но без компьютера. На поверхности громоздились картонные коробки, к краю были прикручены лампа – обычная и с увеличительным стеклом. На полочках стояли книги, и я прыснула со смеху. Фенимор Купер! Животик надорвать можно. Закладка торчала из середины «Последнего из Могикан», и я закусила ладонь, чтобы не ржать уж слишком громогласно. Кроме того, обнаружились томики Жюля Верна и Александра Беляева. Ну, в целом выбор одобряю, хуже, если бы он на досуге почитывал самоучитель для начинающего садиста.

Я собралась уже уходить, как заметила, что верхний ящик тумбочки выдвинут, и внутри поблескивает что-то стеклянное. Я чувствовала себя Пандорой, сующей нос в запретный ларец, но все равно вытащила маленький овальный флакон из синего стекла и подняла к свету.

Что ты скрываешь, Лайз Амилота?

Прежде чем успела взвесить все за и против, вытащила пробку и поднесла флакон к носу.

– Ааа… Апчхи!

Господи, ну и вонища! Я лучше искупаюсь в ванне с бабушкиной «Красной Москвой», чем еще раз это понюхаю. По шарам дает только так. Я закупорила флакон и убрала туда, откуда взяла. Сделала шаг к выходу и почувствовала, как пол уходит из-под ног. Или я просто взлетаю. Или… Черт! Да что это со мной такое?!

Я раскинула руки и попыталась сконцентрироваться на чем-то неподвижном, чтобы окончательно не потеряться в пространстве, но в комнате плыло абсолютно все. Я посмотрела на свои руки, но они явно возомнили себя змеями и так замысловато извивались, что я пришла в восторг. Смеялась долго, пока смех не стал напоминать лай гиены, и я испугалась. Начала бочком двигаться к стене, но по пути споткнулась о кровать и упала на матрас. Вместе с кроватью мы воспарили над полом, потолок раскрасился радужными цветами и осыпался на меня мыльными пузырями. Я долго всматривалась в них, и в каждом пузырьке видела себя. Вылезающую из коляски и остервенело бьющую зажатой в пальчиках погремушкой, прячущуюся за букетом астр на первое сентября, плетущую венок из одуванчиков на мамин день рождения, позирующую для фото в выпускном альбоме. Я так залюбовалась, что не заметила, как самый большой пузырь опустился мне на нос и, прежде чем лопнуть, показал меня за минуту до удара ножом. Я дернулась, но тело отяжелело, и глаза сами собой закрылись.

Проснулась я, лежа на спине, с такой тяжестью в груди, что задохнуться можно. Завозилась, застонала, но легче не стало, пришлось открыть глаза.

На мне развалилась огромная лохматая псина и пристально смотрела в лицо. Мощные белоснежные лапы покоились точно на моей груди, правая – на правой, левая – на левой, а хвост елозил по голым ногам. Спасибо литрам валерьянки, которые подкачали мою нервную систему – орать я не стала, как и в принципе совершать иные глупости вроде спихивания псины с себя. Не уверена, что сил бы хватило, а злить такого монстра в опасной близости от себя – последнее дело. На нем уже не было того странного ошейника, и что-то подсказывало, что это плохо.

– Ммм… – протянула я, – хороший песик.

Шпиц размером с доброго медведя возвышался надо мной и не думал выпускать. Приоткрытая пасть демонстрировала полный набор белоснежных клыков, и слюна капнула мне на шею.

Глаза монстра зажглись красным, и я явственно ощутила, что все, доигралась.

– Куратор… не делайте того, о чем пожалеете, – просипела я, завороженно следя за его клыками, неумолимо приближающимися к моей шее. – Я невкусная!

Зажмурилась и вдруг вместо шерсти почувствовала прикосновение шершавого горячего языка к щеке. От удивления я открыла глаза, и одновременно с этим ощущение пушистой густой шерсти сменилось прикосновением гладкой обнаженной кожи. И в ту же секунду Лайз, уже в человечьем облике, налег на меня сверху, прижимая своим телом к кровати. Его длинные волосы шелковым покрывалом легли с обеих сторон от моего лица. Одна рука скользнула под поясницу, обжигая кожу спины под задравшейся рубашкой.

– Кура… тор, – пробормотала я, – вы… Вы голый!

– Я в курсе, – процедил он. – Что-то смущает?

«Все!» – закричала я, правда, мысленно. От мужчины шел такой жар, что его близость почти причиняла боль. Я шумно сглотнула и заставила себя смотреть куратору точно в глаза и ни сантиметром ниже, потому что и без такой наглядной демонстрации догадывалась, что природа не обделила Амилоту фигурой. Но красные глаза поймали меня в плен, и я затаила дыхание. Черт! Это нехорошо. Это совсем нехорошо! Если в качестве огромной псины он меня изрядно пугал, то сейчас я начала бояться сама себя.

– Пустите, – потребовала я без особого энтузиазма. – Вы больше не собака и не можете…