Академия небытия. Учись или умри до конца - Дубинина Мария Александровна - Страница 27

Интересно. Лайз Амилота внутри мягкий и пушистый? Или на нем просто были неудачные трусы?

Я приготовилась к продолжению лекции, но ректор внезапно свернул лавочку.

– Но довольно на сегодня теории. Давайте пробовать.

Он открыл журнал и приготовился вызывать студентов к доске по одному. Если честно, я не ожидала, что это будет так… рутинно. Правда, прежде чем прозвучало первое имя, ректор опомнился и раздраженно повел узкими острыми плечами.

– Совсем забыл объяснить, как это делается.

Ну да, действительно. Разве мы не должны были сами догадаться…

Миллхаус встал, поднялся на возвышение перед доской, резко провел ногтем по подушечке большого пальца и написал выступившей кровью несложный знак на доске. Я быстренько перерисовала его к себе в тетрадь, не надеясь на память. В это время ректор повернулся к нам и где-то на полметра приподнялся над полом. Вокруг его зависшей фигуры образовался смерч, становящийся все более плотным, пока не скрыл его полностью. Миг, и волна горячего воздуха прошлась по аудитории, сметая со столов ручки, тетрадки и одного маленького шпица. Собаку я поймала, остальное не успела.

Перед доской сидел всамделишный дракон с гордо изогнутой длинной шеей. Сложенные крылья заняли почти все свободное место, из ноздрей вырывался едко пахнущий дым – в общем, уже знакомое зрелище, но все равно впечатляющее.

– Вот примерно так вы будете действовать, – сказал дракон голосом ректора, не открывая пасти.

– А обратно? – пискнул кто-то, но дракон уже скрылся в облаке пара. Ректор тряхнул головой, увеличивая беспорядок на голове, и наклонился завязать шнурок на кеде.

Мне стало откровенно не по себе.

Морис потянулся к моему уху и интимно шепнул:

– Какого цвета на тебе трусики?

Я на автомате двинула ему локтем в бок, а шпиц щелкнул зубами в опасной близости от его пальцев. Морис только гнусно заржал, правда, не очень громко, не весь страх еще растерял.

– Знаешь, мне сегодня не до шуток, – сказала я. – Из нашего ректора фиговый учитель, и мне бы не хотелось провести остаток дней в теле какой-нибудь потусторонней сколопендры.

– Не думаю, что ты превратишься в сколопендру, – хихикнул Морис. – Скорее уж, в анаконду.

Меня это не утешило, но бежать было поздно, да и вся эта тема пришлась как нельзя кстати, учитывая сидящего у меня на коленях куратора.

И тут прозвучала моя фамилия.

– А? – растерялась я.

– Маргарита Кудряшова, прошу к доске, – издевательски повторил ректор, и мне почудилось, что особенно пристально он посмотрел на собачку. Амилота низко зарычал и заелозил задом, как будто пытался стать меньше и незаметнее. Сдается мне, ему бы тоже хотелось избежать огласки. Хоть в чем-то мы с ним сходились. Поводок я передала Морису и обреченно поднялась.

Ну, Рита, будь смелой. Наш девиз – слабоумие и отвага!

Самовнушение работало ровно до того момента, как я добралась до доски, а там руки и ноги похолодели. Ректор ободряюще кивнул, но мне в этом жесте почудилась издевка. Мол, давай, выкручивайся, ты же умеешь.

– А есть, чем… – я показала палец. Ректор покачал головой. – Ясно.

В фильмах показывают, как герои легко прокусывают подушечки пальцев, я же даже пробовать не стала. Маникюр у меня с момента смерти претерпел некоторые изменения, и я, зажмурившись, приставила к пальцу толстый твердый коготь. С детства ненавидела, когда брали кровь. Прикусила губу и чиркнула острым кончиком по коже. Как и ожидалось, ощущения не из приятных, но кровь выступила крупной рубиновой каплей, и я с облегчением выдохнула.

Черт! Я забыла, что надо рисовать.

Бросила беспомощный взгляд на свой стол, и Морис поднял вверх листок с какой-то абракадаброй. Он что, щупальцем писал?!

Я отвернулась и завозила по доске пальцем, шипя от боли. Так, вроде, похоже. Я сделала шаг назад, любуясь своим художеством, и тут по коже пробежался холодный сквозняк. И через мгновение меня грубо вздернуло вверх. Мамочки! Верните меня на землю!

Едва ли Миллхаус Дрей чувствовал себя внутри торнадо, меня же тянуло во все стороны разом, хоть вой. Да и ветер был ледяным. Мне уже стало казаться, это никогда не закончится, я открыла глаза и обнаружила, что кабинет сильно отдалился и приобрел какие-то странные цвета. В голубом море пульсировали красные огоньки, и ни одного знакомого лица. Вообще ни одного лица.

– Что за… – спросила я, и шипение в конце прекрасно зашло за цензуру, потому что приличных слов у меня не нашлось. Посмотрев вниз, я обнаружила, что вместо себя вижу что-то синее и вытянутое, а по ощущениям со мной вообще творилось что-то кошмарное. – Я ног не чувствую!

Я помотала головой и на всякий случай потерла глаза. Сначала изображение расплылось разноцветным мерцанием, а потом, наконец, вернулся привычный образ учебной аудитории, правда, лица у моих одногруппников были подозрительно бледными.

А потом я еще раз посмотрела вниз, на себя.

На этот раз вместо отборного русского мата из горла вырвалось сплошное сердитое шипение. А как мне было реагировать на толстый чешуйчатый хвост, которым завершалось мое тело, такое родное, любимое и вообще весьма симпатичное до этого дня? Я попробовала им пошевелить, и в движение пришли все кольца, в которые этот самый хвост скрутился в тесноте. Я что, такая огромная?!

– Прекрасный пример частичной искусственной трансформации, – объяснил ректор, будто ничего страшного не произошло. – Поскольку Кудряшова переродилась горгоной, самый легкий для метаморфизма облик, разумеется, змея. А что до размеров… Возможно, сегодня утром вы что-то не то съели на завтрак.

Я зашипела, испугалась, заткнулась и неловко задела кончиком мощного хвоста крайний ряд столов. Студентов разметало по кабинету, самые отчаянные выбежали в коридор. Я же поднесла руку к лицу, чтобы насладиться малахитовым цветом чешуи, хаотично усыпающей грубую темную кожу. Серьезно? То есть до этого я еще была милашкой?!

– Я обратно хочу, – взмолилась я. – Можно мне обратно?

– Да, Кудряшова, уже можно.

– А… Как?

– Обратного заклинания не существует, тут уж все на ваше усмотрение. Некоторым помогает медитация, кто-то поет или заранее придумывает стоп-слово.

Стоп-слово? Он что, «50 оттенков серого» перечитал?

– Знаете, это не сссссмешшшшшно, – совсем сорвалась я на свист. Вид сверху, конечно, завораживал, но привычный мне нравился больше.

– Поверьте, именно сейчас над вами вряд ли кто-то решился бы посмеяться.

Это плюс, как ни посмотри, но смотреть не хотелось. А с другой стороны, не драться же с ректором? И дураку понятно, что он просто прилюдно меня проучил, прекрасно зная о моей «шалости» с собственным куратором. Лучше бы его расколдовал, чем надо мной глумиться. Никогда мне не понять местных нравов, ей-богу.

– Вот жеж итишкина хреномать! – не выдержала я, и потолок, к которому я обращалась, резко начал отдаляться. Я только руками взмахнула, как очутилась лицом к лицу с нагло ухмыляющимся ректором.

– Видите, как все просто, – протянул он и отвернулся. – Следующий…

– Погодите! – я подтянула к себе хвост и подняла корпус повыше, пытаясь удержать равновесие. С непривычки было ой как непросто. – Но я все еще не я.

– А вот это спорный вопрос, Маргарита. Напишете об этом эссе на лист А4 к следующему занятию.

То есть я еще и домашку огребла в довесок!

Глава 11

Зло пыхтя и мысленно матерясь, я поползла к своему месту, где меня ждали Морис и шпиц. Самая та компания для полузмеи. Ощущения, скажу вам, непередаваемые: я чувствовала каждую мышцу в своем теле, а их стало раз в сто больше, и все такие мощные, что я боялась лишний раз шевельнуться, чтобы упрямый хвост не снес еще пару столов, которые кто-то успел поставить на место после недавнего погрома. Таким отзывчивым мое тело было… Да никогда оно таким не было. Я осторожно подтянулась к стулу и примостилась на край, свившись вокруг кольцом. Наклонилась вперед и обнаружила, что на стол легла моя, на минуточку, голая грудь! Нет, она была целомудренно прикрыта плотным слоем чешуи, а вот ошметки моей порванной одежды остались лежать перед доской. Когда я резко раздалась в размерах, ткань приказала долго жить.